Обещай мне рай

— Даже не знаю. Принц-регент сам наделал много ошибок, приблизив к себе друзей с сомнительной репутацией. Укоры совести для грешника — самое худшее наказание, Кэтрин.

— Как вы можете так говорить о будущем короле? — спросил Томас с притворным ужасом.

— Мы все грешники, мистер Монтроуз. Каждый из нас — будь то принц или простой человек. И мы сами выбираем свою линию поведения в этой жизни. — Гекуба посмотрела на Томаса таким пронзительным взглядом, что тот невольно поежился.

Кэт взглянула на часы. Обед должен начаться в шесть, то есть через пятьдесят минут. А Томас куда-то исчез. И Дафны Бернар нет поблизости. Гекуба была занята жаркими дебатами с пожилой леди Брент. Они обе бесцеремонно отмахнулись от Кэт, когда та вызвалась принести им прохладительные напитки.

— Как поживаете, леди Кэт? — Она сразу узнала этот вкрадчивый голос.

— Прекрасно, милорд.

Хеллсгейт Бэрримор сделал недовольную гримасу.

— Ну зачем так официально? Так сухо? Так высокомерно? Я нахожу вас чрезвычайно… возбуждающей особой. Особенно в этом прелестном платье. — Он протянул руку к довольно открытому декольте, его пальцы заколебались на минимальном расстоянии от ее груди.

Кэт быстро отступила назад. Бэрримор с похотливой улыбкой снова приблизился к ней.

— Моя дорогая, — сказал он низким голосом, — теперь вы в моей власти. Рядом нет закоснелых матрон, блюстительниц нравственности. — Он жестом указал на комнату. Затем, наклонившись вперед, провел указательным пальцем по ее обнаженной ключице.

Кэт хотела резко отшатнуться от этого оскорбительного прикосновения и влепить Бэрримору пощечину, но она понимала, что тем самым спровоцирует скандал, слухи о нем непременно дойдут до ушей лорда Стрэнда, и ее разумный, практичный и в то же время все-таки вызывающий сомнение план потерпит крах.

— Здесь нет высокомерных защитников скучной морали! — продолжил Хеллсгейт и облизал свои полные, блестящие губы. — Вы можете удовлетворять все свои желания, ни в чем не отказывая себе. Мы все здесь грешники, и потому никто никого не будет обвинять. В окружении принца-регента все дозволено, уверяю вас. И никто не беспокоится о последствиях, — прошептал он, интимно склонившись к девушке.

— К сожалению, Бэрримор, вероятно, возраст и старческие недуги лишили вас разума, которым вы когда-то обладали, — раздался протяжный голос Томаса позади Кэт. — И с вашей стороны слишком самонадеянно полагать, что все остальные разделяют ваши взгляды и ваши манеры.

Он протянул руку и схватил Хеллсгейта за запястье. Кровь отхлынула от лица Бэрримора, он побледнел как полотно. Томас улыбнулся, обнажив крепкие зубы, и оттолкнул похотливого сластолюбца.

— Я все слышу и вижу. И уверяю вас, мне не безразлично, что творится вокруг! — Он был вне себя от гнева.

— Монтроуз, что ты себе позволяешь? — прошипел Бэрримор, потирая запястье. — Стало быть, лопоухий щенок превратился в огромную собаку. Я полагал, ты по-прежнему пребываешь на французской псарне. Не думал, что ты снова примешься за старое и начнешь волочиться за женщинами.

Он сузил глаза, глядя на Кэт, и презрительно скривил рот.

— Девица, похоже, не совсем в твоем вкусе. Однако надеюсь, ты научил ее кое-чему…

Томас резко приблизился к Бэрримору; глаза его угрожающе сверкали. Кэт сделала шаг в сторону.

— Мистер Монтроуз, благодарю вас за ваше предложение сопровождать, меня во время осмотра зверинца принца-регента, — сказала она спокойным, невозмутимым голосом. — Но должна сказать, что созерцание обветшалого помещения с голодными животными едва ли доставит мне удовольствие. Может быть, мы лучше пойдем на обед?

Приподняв подол своего платья, Кэт окинула взором собравшихся в зале, глядя при этом сквозь Хеллсгейта Бэрримора так, словно его не было. Томас внезапно громко рассмеялся. Несколько человек, находящихся поблизости, повернулись, заинтересовавшись, что так развеселило высокого элегантного мужчину, и увидели разгневанного графа. Тот весь трясся от злобы; его мстительный характер был хорошо известен в свете и даже внушал страх.

Томас предложил Кэт свою руку, и они оставили графа в совершенно униженном состоянии.

— Ты правильно поступила, дорогая, — сказал Томас, когда они достигли обеденного зала. Гекуба, соблюдая соответствующий ее титулу этикет, отправилась туда ранее, держа под руку некоего герцога, который явно испытывал неловкость, сопровождая такую известную особу.

— Думаешь? — спросила Кэт, когда Томас усадил ее. — Этот человек пугает меня. Он ужасно противный и испорченный.

— Типичный представитель своего круга — довольно опасный, но, в сущности, предсказуемый. Я сомневаюсь, что он снова побеспокоит тебя. Его положение не позволяет ему еще раз получить резкий отпор. Приятели и без того будут смаковать этот эпизод в течение нескольких месяцев.

— Но вероятно, граф Бэрримор попытается получить сатисфакцию за причиненный моральный ущерб?

— Если только представится удобный случай. Он и подобные ему типы не могут открыто добиваться отмщения. Не беспокойся, Кэт. — Он нагнулся к ней. — Я не позволю этому вонючему козлу приблизиться к тебе.

Обещание свидетельствовало о том, что Томас продолжал заботиться о ней. Сердце Кэт сжалось в груди, когда она наблюдала, как он занимает предназначенное ему место. Его слова возродили в ней слабую надежду. Возможно, их поцелуй ничего не значил для него, но беспокойство о ней было очевидным, и его внимание выглядело искренним. Она готова поклясться в этом. Может быть, все это со временем перерастет в привязанность и даже в любовь. Кто знает…

Обед длился довольно долго, как это обычно бывало в Павильоне. К счастью, Бэрримор сидел достаточно далеко от Кэт, между изящной блондинкой и грациозной Дафной Бернар. В какой-то момент девушка обнаружила, что француженка внимательно смотрит на нее, в то время как граф шептал ей что-то на ухо.

Кэт сидела между молодым сыном герцога и пожилым военным. Они составляли вполне приемлемую компанию: юнец пытался произвести на нее впечатление своей осведомленностью в тонкостях светской жизни, а убеленный сединами мужчина делился своими впечатлениями от пребывания в Ост-Индии. Девушка лишь изредка понимающе кивала, что вполне устраивало обоих.

Томас, сидевший неподалеку от нее, казалось, испытывал большее удовольствие от ее поведения, чем от эмоциональных разглагольствований дам по обеим сторонам от него. Он вежливо слушал полную, украшенную бриллиантами собеседницу и согласно кивал головой, в то время как с другой стороны дама с кудрявыми волосами безуспешно пыталась привлечь его внимание. Однако его скрытый взгляд предназначался одной только Кэт.

Ей стало весело, но не благодаря усилиям соседей за обеденным столом. Девушку забавляло выражение лица Томаса, когда она пускала в ход приемы, которые приобрела под его руководством. Именно для него она опускала глаза, изображая девичью скромность, или выпячивала пухлые губы, притворяясь испуганной, вздыхая с сосредоточенным видом.