Обезличенные
Шрифт:
«Что там в новостях, Гоша?» — решил я немного отвлечься от невыясненных событий. Гошка послушно достал телефон и, открыв новостную ленту, удивленно присвистнул.
«Еще пара случаев спонтанного исчезновения, Гурий! — торжественно оповестил он, пробегая глазами короткие сообщения, — теперь они зафиксированы в крупных городах. А, вот, смотрите, кажется, наш вчерашний эпизод.»
«Вчера зарегистрирован случай бесследного исчезновения пятнадцати жителей города Санкт-Петербурга, сообщают источники, — читал Гошка с паузами и интонацией, — об этом в силовые структуры заявили местные жители, не дождавшись возвращения своих близких. Это уже третий случай в городе на Неве, о причинах исчезновения не сообщается.»
Пока Гошка знакомил меня с шокирующими фактами, в коридоре показалась Ульяна. Я с интересом уставился на подружку,
«Что ж это, Маргарита Антоновна, — пробормотала девушка, присаживаясь на край рабочего стола. — Матвей был обнаружен мертвым сегодня ночью в своей квартире, причина смерти не установлена, врачи склоняются к проблемам с сердцем. Как же так, сначала Гурий, теперь Матвей… тридцать лет не тот возраст, чтобы умирать, Маргарита Антоновна!»
Полученная новость заставила меня замереть на месте. Матвей не входил в число моих лучших друзей, несмотря на наше с ним довольно тесное общение, но все же Ульяна была права, тридцать лет не тот возраст, действительно. Перед моими глазами возник эпизод позапрошлой ночи, когда я стал свидетелем довольно оживленной беседы Матвея со странного вида собеседником, состоявшейся на глухой станции. Уже тогда эта картина вызвала у меня недоумение, а сейчас, в свете текущего момента и вовсе стала катализатором паники. Теперь я был склонен во всем видеть заговор, во главе которого неизменно должен был стоять ненавистный круглый тип. Возможно, чуть позже я найду той ночной встрече вполне земное обоснование, однако прямо сейчас внезапная эмоция, берущая начало в уголках подсознания, обрушилась на меня неконтролируемой лавиной, на мгновение лишая меня здравого смысла. Если бы прямо сейчас круглый тип оказался в шаговой доступности, я бы не смог гарантировать ему полную неприкосновенность и целостность. Довольно пустых наблюдений, пора поставить зарвавшегося типа на место. Вот только что для этого нужно мне было сделать, оставалось за кадром. За свою недолгую жизнь я редко вступал в открытые конфронтации, предпочитая решать проблемы мирным путем. Да и что могло спровоцировать драки и поножовщину в моей до тошноты размеренной жизни, сложно было даже предположить. Однако прямо сейчас я был готов к весьма решительным шагам. Знать бы еще в какую сторону шагать.
Гошка, не знавший Матвея ни секунды, тоже расстроился, выразив свое негодование несправедливостью мира негромким забористым матерком.
«Что за новая мода? — пробормотал он, длинно сплевывая на траву, — третий случай за две недели. И вряд ли я думаю, этому Матвею повезло так же как нам с вами, Гурий.»
Я не был готов согласиться с наивными Гошкиными соображениями, отчетливо помня свою недозаключенную сделку с круглым типом. По дороге в квартиру в моей голове роились разные соображения, как остановить эти безликие похождения, имеющие для меня неясные цели. Вряд ли мне удастся в одиночку противостоять призрачной банде, думал я, неосознанно косясь по сторонам. Улицы оставались привычными, если не принимать во внимание нехарактерную тишину, окутавшую город. Прохожие все так же медленно и размеренно перемещались по своим делам, сохраняя на лицах знакомое отрешенное выражение и больше не создавали суету и многоголосье. Внезапно, я понял, откуда мне сделать первый шаг. Отправив Гошку в квартиру, я отговорился срочными делами и направился к ближайшей станции метро.
Глава 4
Глава 17.
Нарастающий грохот мелькающих поездов рождал головную боль и ясное понимание всей невозможности реализации смелых планов. Больше семи часов я катался по питерским подземельям, ни на шаг не приближаясь к задуманной цели. Отголоски моей тренированной памяти то и дело возвращали меня к тем недолгим путешествиям, что я совершал в компании с круглым типом до страшных лабораторий. Тогда мне казалось, что на дорогу уходило не более получаса, а от нужных точек нас отделяла пара недлинных перегонов. Так казалось мне пять лет назад, когда я даже не догадывался о границах ныне существующих миров, которые круглый тип с легкостью пересекал. От усталости меня шатало в разные стороны, и мне приходилось делать небольшие привалы, устраивая их прямо на ледяном мозаичном
полу каждой десятой станции. Пассажиры медленно и нехотя проходили мимо, сохраняя обязательное молчание и постепенно рассеиваясь в гудящих поездах. Когда очередную станцию покинул последний пассажир, я устало поднялся и наугад зашагал к ослепительно черному тоннелю, очевидно выполняющему какое-то сложное техническое назначение. Все мои идеи исчерпались больше часа назад, и мне оставалось бездумно толкаться по переходам в поисках Той Самой Дороги. Тоннель уводил в сторону от рельс, от ослепительного света, наполняя воздух сырым ледяным маревом, а мои уставшие мозги — вязким безразличием.«Прогуляюсь еще немного вдоль сырых стен, а после вернусь к Гошке, наблюдать, как горожане с каждым днем теряют свои привычные контуры и растворяются в неизвестности» — с горечью думал я, наощупь пробираясь в кромешной тьме. После моего стотысячного шага тьма стала приобретать новые краски, разбавляясь едва уловимым серым цветом, а спустя еще десяток шагов меня знакомо ослепило белой вспышкой. Я зажмурился, по-детски закрываясь от света ладонями, а когда рискнул вновь открыть глаза, увидел перед собой ровную, усыпанную мелким гравием, площадку. Ну, сначала я ничего не увидел, поскольку перед глазами весело прыгали разноцветные всполохи, которые мешали мне осознать, где именно я очутился на этот раз. Шагнув из чернильного марева, я едва не грохнулся на землю, споткнувшись о неизвестно откуда взявшиеся детские качели.
«Осторожно! — услышал я хрипловатый басок, прозвучавший прямо над моей головой. — смотрите уже под ноги, дяденька!»
Голос звучал насмешливо и снисходительно и принадлежал упитанному подростку лет пятнадцати, раскачивающемуся на тех самых качелях.
«Ты кто такой?» — изумленно пробормотал я, потирая убитую конечность и разочарованно думая о том, что моя решительная вылазка снова закончилась ничем.
«Я тут живу, — неопределенно отозвался пацан, легко соскакивая на землю, — вон в той пятиэтажке!»
Неопределенно махнул он рукой на прилегающий к площадке пустырь. Никаких пятиэтажек я не увидел, вместо них натыкаясь взглядом на знакомые силуэты разноцветных построек. Проморгавшись, я снова уставился на яркие стены и в замешательстве пробормотал, забывая про подростка:
«Снова чертов город?»
Очевидно, моя расстроенная интонация не до конца отразила радость от удавшегося эксперимента, поскольку внимательный пацан тут же подхватил тему, доверительно делясь со мной своими собственными наблюдениями.
«Скучно здесь, дяденька, — с явным сожалением протянул он и вздохнул, — я тут всего ничего, а кажется целую вечность скитаюсь. Хотите, я вас до дома провожу, все равно делать нечего.»
Парень выглядел приветливо, и мог бы казаться добрым приятелем, если бы не звенящие металлические ноты в его голосе и явное нетерпение, сквозившее в каждом его жесте.
«Пойдемте,» — уже более настойчиво повторил он и крепко вцепился в мою руку. Я легко выдернул ладонь из его ледяного захвата и сдержанно поблагодарил за заботу, доверительно поведав ему, что дома у меня тут никакого нет, что я тут проездом и в его компании, мягко говоря, не нуждаюсь. Парень злобно окинул меня тусклыми глазками и недовольно зашипел.
«Тут у всех есть дом, дяденька, — назидательно изрек он, — а проездом тут быть никак невозможно. Ну если вы не нуждаетесь, идите сами, но после не обижайтесь!»
Наградив меня в дорогу суровой отповедью, парень снова влез на качели и мерно заскрипел проржавевшими деталями нехитрого устройства. На меня он больше внимания не обращал, на мои движения не реагировал и всячески демонстрировал полное презрение. Я пожал плечами и двинулся через пустырь, рассчитывая выяснить то, ради чего вернулся, собственными силами.
В свой прошлый визит я не успел обзавестись здесь полезными знакомствами, поэтому, немного придя в себя от осознания свершившегося факта, начал сомневаться в правильности своей задумки, в целесообразности сделанного шага и в целом в успехе добровольно взваленной на себя миссии. Чего я рассчитывал получить, вломившись на запретную территорию, откуда нет выхода? Думал я, едва переставляя непослушные ноги. «Иногда наши эмоции заводят нас слишком далеко, — усмехнулся я, вспоминая своего невероятного попутчика, — но даже если бы мне дали еще одну возможность, вряд ли я нашел бы в себе мужество оставить Гошку на растерзание местным врачевателям.»