Обезличенные
Шрифт:
«Я снова оказался прав, — с нотами превосходства изрек мой самоуверенный друг, в совершенстве возвращая себе свой прежний быдловатый образ. — смотрите, Гурий Трофимович, вон и строение, отмеченное на карте особым знаком!»
Строение едва виднелось на другом краю пустыря и имело только невысокую покатую крышу, врытую в землю. Я бы сказал, что это был бункер, но его внешние очертания больше напоминали крестьянский погреб для хранения разносолов. Гоша, забывая про элементарную осторожность, смело двинулся навстречу приключениям, держа перед собой неизменную книжку с рисунками.
Когда до крыши в земле оставались считанные шаги, до моего слуха донесся неясный гул, сравнимый с работой гигантского
Дверь в погреб выглядела самой обычной колхозной дверью, сделанной из цельного массива и обитой каким-то рваньем. Возможно, совсем недавно тут было частная территория, ее снесли, а на этом месте готовились возводить что-то новое и современное. Но эти соображения я не успел донести до любопытного Гошки, поскольку почва под нашими ногами ощутимо просела и отчетливо покрылась глубокими трещинами. Любопытный Волков все еще не оставлял надежду узнать загадки таинственного строения, однако на исследования времени оставалось все меньше. Земля ходила ходуном, разламываясь и оседая вниз. Я ни разу не был свидетелем землетрясения, но готов был поспорить, что нечто похожее происходит при сейсмической активности.
«Уходим, Гоша, — проговорил я, не в силах отвести глаз от завораживающего зрелища, — нам тут не место.»
В тот момент, когда мы с Гошкой обрели наконец твердую основу под ногами, пронесясь пару сотен метров к посадкам, позади нас раздался оглушительный треск, и нас накрыло лавиной удушающего раскаленного пара.
«Вот они, врата преисподней,» — успел подумать я, прежде чем меня накрыло спасительной темнотой.
Глава 45.
Я открыл глаза и уставился в серое блеклое небо, нависающее над моей головой. Мое тело не желало транслировать мне возможные потери, оставаясь безмятежно спокойным и расслабленным. Я немного повалялся на траве, после чего медленно приподнялся, расслышав наконец за своей спиной весьма характерное потрескивание.
Там, на пустыре, догорало то, что скрывал за своими подземными стенами крестьянский погреб, унося с собой свою тайну.
«Волкову придется смириться с неизбежным,» — усмехнулся я, и вскочил на ноги, осененный новым пониманием. Моего Гошки нигде не было, и все мои попытки отыскать любознательного скаута-переростка результатов не приносили. Пустырь, некогда ровный и бескрайний, теперь представлял собой жалкое зрелище. В самом его центре красовалась огромная яма, со стороны похожая на неглубокий овраг, а по краям этого оврага топорщились обугленные детали того, что еще несколько минут назад весело догорало в гаснувшем пламени.
Возможно, Волков успел добраться до посадок и теперь скрывается там, появилась здравая мысль и направила меня в перелесок. Однако мое прочесывание местности только доказывало полное отсутствие моего приятеля.
В то, что Волков попросту смылся, почуяв опасность, я не верил ни минуты. Я хорошо изучил своего друга. При всей своей неотесанности, резкости суждений и рекордно малом багаже знаний, Георгий был весьма сострадательным человеком, он не оставил бы меня валяться без сознания в шаге от пожарища.
Потратив еще некоторое время на бесполезные поиски, я принял грустное, но неизбежное решение возвращаться в город без Гошки. Я еще раз поглядел на взорванный пустырь, не испытывая ни малейшего желания приближаться к разорванным катакомбам, и вдруг заметил неясное движение. Там, на развалинах маячила невысокая худая фигурка, с интересом рассматривая обугленные останки строения. Не веря глазам, я осторожно двинулся к внезапно созданному оврагу и, остановившись в сотне метров от фигурки, окликнул на пробу:
«Гоша?»
Фигурка замерла, прислушалась, присмотрелась и со всех ног рванула ко мне, перескакивая через рытвины.
«Гурий! —
выдохнул Волков, заключая меня в сильные объятия, — до чего же я рад видеть тебя, дружище! Ты валялся на травке добрых три часа, я уж думал, тебе кранты. Ну я рад, очень рад, серьезно!»И тут же, без перехода, принялся рассказывать мне о своих странных находках, обнаруженных на пепелище.
«Оно, когда рвануло, — делился он наболевшим, — я подумал, что небо на землю рухнуло. Но горело недолго, видать особо нечему было. Но, знаешь, что? Там, в этом погребе я увидел некое устройство, ну, оно раньше им было, сейчас это просто груда железа, так вот. Оно громадное, ну, так мне показалось во всяком случае.»
По мере озвучивания Гошкиных открытий у меня рождалась вполне здравая и объяснимая идея о некоем автономно работающем устройстве стратегического назначения. Возможно оно было способно вырабатывать то, что вырабатывало, без постороннего участия. А когда его лимит исчерпался, то оно просто самоликвидировалось.
Гошка, услышав мою версию, заметно погрустнел, очевидно выстроив свои гипотезы, но предложил мне самому убедиться в наличие некогда чудесного устройства.
Я из чистого любопытства пролез через наваленные доски к наиболее внушительному разлому и, вглядевшись в полузасыпанный покореженный металл, удивленно присвистнул.
«Ты молодец, Гоша,» — пробормотал я, узнавая в железе останки обычного процессора, только весьма внушительных размеров. Сейчас он был лишен своих привычных функций, но вот его присутствие здесь рождало разные вопросы. Мои первоначальные догадки становились неактуальны, но новых, почему-то, не возникало.
Дальнейшие раскопки только подтвердили мои предположения о наличие в катакомбах хитрой машинки. Под завалами я обнаружил весьма внушительный монитор, расколотый пополам не то падением, не то чьей-то неумелой рукой. А на самом дне неглубокого, как оказалось, погреба я нашел некое устройство, очень напомнившее мне тот самый экран, на котором умелец психиатр хранил свои обновленно-упрощенные программы. Сейчас я, разумеется, не мог сказать об этом с уверенностью, так как волшебный экран постигла общая участь.
Кому понадобилось устраивать на пустыре компьютерные клубы, оставалось все еще загадкой, ответ на которую я получить не рассчитывал.
Наши археологические опыты пришлось прервать, поскольку на землю опускались поздние сумерки, мешающие тщательным исследованиям.
«Пойдем, Гурий, — подал голос Гошка, выталкивая меня наверх, — кто знает, кто сбежится сюда, узнав о трагедии. Переждем ночь поближе к цивилизации.»
Гошкины заявления звучали слишком смело, но я вынужден был согласиться с ним и послушно побрел к цивилизации. Пока мы пересекали поле, перелесок, добирались до проезжей части, на город опустилась ночь, которую нужно было где-нибудь провести. Ночевать под открытым небом грозило нам многими проблемами, а друзей у нас не было, поэтому единственно правильным решением мы посчитали снова посетить какое-нибудь парадное.
Я с удовольствием бы принял душ, нормально поел, пролистал новости в телефоне, да мало ли чего еще хотелось мне, однако все, что было мне доступно прямо сейчас это захламленный чердак какого-нибудь здания.
Улицы города, несмотря на поздний час, были непривычно оживлены. Обычно с наступлением ночи активность обывателей снижалась, но не в этот раз.
«Смотри, дружище, — подал голос Волков, толкая меня под руку, — как думаешь, что ему надо?»
Вопрос адресовался мне, но был посвящен прохожему, неуверенно направляющемуся в нашу сторону. Ночной гуляка не был вооружен обломком трубы, он не вырывал с корнем уличные скамейки, не лез на стены. В его движениях наблюдалась растерянная осторожность, словно он впервые оказался на городских улицах.