Обезьяна приходит за своим черепом

— Вот что, Курт, — сказал Курцер увесисто и спокойно. — Я свободный человек, у меня хватит времени выслушать ваши арабские сказки, но лучше было бы, если бы мы договорились с вами без них. Понимаете, для нас лучше.

— Как, вы мне не верите? — ошалело спросил Курт. — Так вот, пожалуйста, я вам покажу рекламу. — Он полез в карман и вынул оттуда многокрасочную этикетку, такую, какой обыкновенно оклеивают дешёвые консервы: «Минеральные удобрения „Тропики“».

— Ах, вы даже и пакетик с собой захватили? — засмеялся Курцер. — Ну, Курт, давайте без дураков. Вы видите, здесь это не пройдёт. Говорите прямо: куда вы убежали из лаборатории?

— Я? Убежал? — очень изумился Курт.

— Да. Вы убежали. Лопнул баллон, и вы убежали, — спокойно подтвердил Курцер. — Так вот: куда и почему?

С минуту оба молчали. В дверях показался секретарь, но увидел Курта и исчез.

— Почему и куда? — повторил Курцер.

— Я ушёл из лаборатории потому, что у меня слабые лёгкие.

— Ага, — сказал Курцер.

— И работать с собаками я уже не мог. Да ещё с этим газом, будь он проклят.

— Ага, — принял к сведению Курцер.

— После этого я стал кашлять кровью. У меня болела грудь, и я...

— Ага, — подытожил Курцер.

— Ну и ушёл, — с неожиданным раздражением закончил Курт. — Что мне, в самом деле, издыхать, что ли, из-за этих собак?

— Так, — сказал Курцер, потому что он понял всё окончательно. Значит, вам не понравилось и вы сбежали?

— Да не сбежал я, — протестующе ответил Курт, — не сбежал. Я просто...

— Ну да, у вас болела грудь. Не издыхать же вам из-за этих собак. Знаю, знаю! Так вот, послушайте теперь меня. Вы сбежали, и сбежали из военной лаборатории в самое горячее время, не потрудившись даже сдать ключи. Если бы я вас тогда поймал, я бы вас расстрелял через двадцать четыре часа как дезертира.

— Воля ваша, — тускло ответил Курт.

— Моя воля! Я расстрелял бы вас через двадцать четыре часа. Но я вас не расстрелял и не расстреляю. Наоборот, я дам вам возможность хорошо заработать. В каких отношениях вы с моим племянником и профессором?

— Ваш племянник хороший мальчик, — ответил Курт.

— Да? Но это оставим, — слегка поморщился Курцер. — Что у вас за отношения с его отцом?

— Господин профессор безумный человек, — быстро и убеждённо ответил Курт.

— Безумный? — немного удивился и даже поднял брови Курцер. — Отчего же вы так думаете?

— А вы посмотрите на сад, — ответил горячо Курт. — Разве это сад? Это куст крапивы. Бурьян. Скотный двор. Это... это, извините, чёрт знает что такое.

— Да?

— Да, господин полковник. Я ведь помню этот сад при вашем батюшке, двадцать пять лет тому назад. Ну разве есть что-нибудь похожее? Тогда если это клумба, так она была клумба. Пруд так пруд. Аллея — так она аллея. Ну а сейчас?

— Значит, в саде всё и дело? — спросил Курцер.

— Аллеи. Ну, по совести, что это за аллеи?

— Курт, — вдруг встал с места Курцер, — не надо! Не надо со мной валять дурака! Понимаете, я вам не Ганс.

— Господи, да я... — взмахнул рукой Курт.

— Да! Вы, вы! Вот вам и не надо обманывать меня. Понимаете, ни к чему это. Давайте поговорим честно и открыто. Я согласен вас использовать, но для этого вам нужно бросить со мной эту нехорошую, совершенно бесцельную манеру играть какого-то дурачка. Дело, конечно, не в саде.

— Ну, дело и в саде, — горячо ответил Курт. — Я ваших мыслей в отношении меня не понимаю, но уж если вы со мной говорите, то разрешите вам заметить, что дело и в саде. Порядочный хозяин так сада не запустит. Это же твоё жилище. Сад-то! Если живёшь свинья свиньёй, то и в голове у тебя не может быть ничего порядочного. Вот как я считаю.

— Ладно, — вдруг рассмеялся Курцер. — Пусть дело будет в саде. Я забыл, что вы работали ещё с моим отцом. Так вот, моё первое поручение вам: вы завтра берёте мальчика и ведёте его к оранжерее. Понимаете?

— Понимаю, — сказал Курт.

— Вы его уводите ловить дрозда, и что бы там, в доме, ни случилось, вы его домой не пускаете.

— И это понимаю, — ответил Курт и даже не позволил себе улыбнуться.

— Ну вот и отлично. Повторяю: какими угодно средствами, но чтобы завтра мальчика там не было. Понимаете? — Он ткнул пальцем в потолок комнаты, где помещался кабинет профессора.

— Понятно, — ответил Курт и глубоко вздохнул.

— Ну вот, значит, и договорились, — сказал Курцер и поднялся из-за стола.

Впереди что-то крикнули. Автомобиль резко остановился. Несколько человек стояло впереди на дороге. Белые и красные пятна фонарей приблизились и скакали по земле. При красном свете было видно несколько больших чёрных шпал, положенных одна на другую поперёк дороги. «Настоящая баррикада, — подумал Курцер. — Быстро работают!» Несколько поодаль, накренясь на правый бок, стоял автомобиль охраны. Белый фонарь подошёл совсем вплотную и стал скользить по колёсам — кто-то осматривал их со всех сторон.

— Вот, — сказал Курцер Бенцингу, — опять что-то неладно.

— Я выйду узнаю, — и Бенцинг взялся за ручку дверцы.

— Сидите, сидите, — приказал Курцер, — сейчас опять поедем.

Они проехали несколько шагов и опять остановились.

— Чёрт! — выругался Курцер.

Сзади с визгом накатил и остановился последний автомобиль охраны.

— Что ещё за история? — сказал Курцер.

Охранник подошёл к шофёру и сказал ему что-то, потом осторожно отворил дверцы пассажирской кабины.

Через мутные сумерки — было видно, что наступает уже утро. — Курцер узнал подошедшего и встал, нащупывая в кармане ручку браунинга.

— В чём дело, лейтенант? — спросил он недовольно. — Лопнула шина или что?

Он хорошо понимал, что это не шина лопнула, это случилось что-то на дороге — и, может быть, весьма серьёзное...

— А? — переспросил он, раздражённо морщась, так, словно не расслышал ответа, хотя лейтенант ещё не успел ему ничего ответить.

Лейтенант стоял навытяжку, держа руку под козырёк. Он быстро и звучно дышал и казался очень помятым, но рука около козырька не дрожала.

— Господин полковник, — сказал он, — дорога оказалась заваленной. Кроме того, впереди ещё натянут стальной трос, у переднего мотоциклиста снесло голову.

— Недурно, — сказал Курцер тем спокойным, беспощадным и равнодушным тоном, который он всегда принимал в таких случаях. — Значит, одного уже нет? Ну-ка, я выйду.

— Когда автомобиль остановился, — быстро продолжал лейтенант, стараясь опередить его движения, — из кустов стали стрелять. У меня прострелена фуражка.

— Ещё того лучше, — усмехнулся Курцер. — Да вы же герой, лейтенант!