Обезьяний палец

– Слышу. Марми говорит, что у вас есть талантливая обезьяна, профессор.

– Да, - ответил Торгессон, - но, конечно, это конфиденциально. Я не готов еще к публикации, а преждевременная публикация может уничтожить мою профессиональную карьеру.

– Все сохранится под шляпой издателя, профессор.

– Хорошо, хорошо. Садитесь, джентльмены, садитесь.
– Он начал расхаживать перед ними.
– Что вы рассказывали мистеру Хоскинсу о моей работе, Марми?

– Ничего, профессор.

– Вот как. Ну, что ж, мистер Хоскинс, как издатель журнала научной фантастики, вы, я не сомневаюсь, знаете все о кибернетике.

Хоскинс позволил сосредоточенно интеллигентному взгляду просочиться за стальную оправу своих очков. Он сказал:

– А, да. Компьютеры... Массачузетский технологический... Норберт Винер...
– И что-то еще.

– Да. Да.
– Торгессон заходил быстрее.
– Тогда вы знаете, что был на основе кибернетических принципов создан шахматный компьютер. Шахматные правила и цель игры встроены в его цепи. Если дать машине определенную позицию, она сможет рассчитать все вероятные ходы с их последствиями и выбрать тот ход, который с наибольшей вероятностью ведет к победе. Она может при этом учитывать даже темперамент противника.

– А, да, - сказал Хоскинс, глубокомысленно поглаживая подбородок.

Торгессон продолжал:

– Представьте себе аналогичную ситуацию, в которой машине дают фрагмент художественного произведения, к которому компьютер может добавлять слова из своей памяти, где сосредоточен весь словарь языка. Естественно, такую машину нужно снабдить чем-то вроде пишущей машинки. И конечно, такой компьютер будет гораздо, гораздо сложнее шахматного.

Хоскинс беспокойно заерзал.

– Обезьяна, профессор. Марми упоминал обезьяну.

– Но я как раз к этому и веду, - ответил Торгессон.
– Естественно, никакая машина не может достичь такой сложности. Но человеческий мозг... Человеческий мозг сам по себе тоже компьютер. Конечно, я не мог использовать мозг человека. Закон, к сожалению, не позволяет. Но даже мозг обезьяны, соответственно подготовленный, может сделать больше, чем любая созданная человеком машина. Подождите! Сейчас я принесу маленького Ролло.

Он вышел из комнаты. Хоскинс немного подождал, потом осторожно взглянул на Марми. И сказал:

– Ну, Братец!

– В чем дело?
– спросил Марми.

– В чем дело? Это фальшивка. Скажите, Марми, где вы взяли этого мошенника?

Марми рассердился.

– Мошенника? Это подлинный кабинет профессора в "Фэйервезер Холл", в Колумбийском университете. Университет вы узнали, надеюсь? Видели статую Альма Матер на 16 улице? Я вам показывал кабинет Эйзенхауэра.

– Конечно, но...

– А это кабинет доктора Торгессона. Посмотрите на пыль.
– Он подул на книгу, подняв облака пыли.
– Одна только пыль свидетельствует, что это подлинный кабинет. А посмотрите название книги. "Психодинамика человеческого поведения". Автор профессор Арндт Рольф Торгессон.

– Хорошо, Марми, хорошо. Торгессон существует, и это его кабинет. Откуда вы узнали, что подлинный профессор в отпуске, и как проникли в его кабинет, я не знаю. Но неужели вы пытаетесь меня убедить, что этот шут с компьютерами и обезьяной и есть подлинный профессор?

– У таких подозрительных людей, как вы, бывает очень несчастное детство.

– Это всего лишь результат общения с писателями, Марми. Я уже выбрал ресторан, и обойдется это вам недешево.

Марми фыркнул:

– Ничего из тех несчастных пенни, что вы мне платили. Тише, он возвращается.

За шею профессора цеплялась обезьянка капуцин очень меланхоличного вида.

– Это маленький Ролло, - сказал Торгессон.
– Поздоровайся, Ролло.

Обезьянка потянула его за волосы.

Профессор сказал:

– Боюсь, он устал. У меня есть образец его работы.

Он опустил обезьянку, позволив ей держаться за его палец, а сам достал из кармана пиджака два листа бумаги и протянул их Хоскинсу.

Хоскинс прочел:

– Быть иль не быть, вот в чем вопрос. Достойно ли души терпеть удары и щелчки обидчицы судьбы иль лучше встретить с оружьем войско бед и положить конец волненьям? Умереть. Забыться. И все. И знать, что этот сон - предел сердечных мук... [Пер. Б.Пастернака].

Он поднял голову.

– Это напечатал маленький Ролло?

– Вернее, это копия того, что он напечатал.

– Ага, копия. Ну, маленький Ролло плохо знает Шекспира. У Шекспира "встретить с оружьем море бед".

Торгессон кивнул.

– Вы совершенно правы, мистер Хоскинс. Шекспир действительно написал "море". Но видите ли, это смешанная метафора. Невозможно сражаться с морем при помощи оружия. С оружием сражаются против войска. Ролло выбрал подходящее по ритму слово "войско". Это одна из редких ошибок Шекспира.

Хоскинс сказал:

– Покажите, как он печатает.

– Конечно.
– Профессор поставил на маленький столик машинку. От нее шел провод. Профессор объяснил: - Нужна электрическая машинка, иначе потребуется слишком большое физическое усилие. Необходимо также подсоединить Ролло к трансформеру.

Он сделал это с помощью двух электродов, на восьмую дюйма выступавших из черепа маленького животного.

– Ролло, - сказал он, - подвергся очень тонкой операции мозга, во время которой провода были подсоединены к разным участкам его мозга. Мы можем отключить его действия и использовать его мозг просто как компьютер. Боюсь, что подробности будут слишком...

– Пусть печатает, - сказал Хоскинс.

– А что вы бы хотели?

Хоскинс быстро соображал.

– Он знает "Лепанто" Честертона?

– Он ничего не знает. Он только рассчитывает. Просто прочтите небольшой отрывок, чтобы он мог оценить настроение и стиль и рассчитать продолжение по первым словам.

Хоскинс кивнул, расправил грудь и загремел:

– Белые фонтаны падают с солнечных дворов, и Солдан Византийский улыбается им. Смех, подобный фонтанам, застыл в лице того, кого боятся все люди. Он тревожит лесную тьму, тьму его бороды; он завивается вокруг кроваво-красного полумесяца, полумесяца его губ; моря всего мира потрясаются его кораблями...

– Достаточно, - сказал Торгессон.

Наступила тишина. Обезьянка серьезно рассматривала пишущую машинку.

Торгессон сказал:

– Процесс требует некоторого времени, конечно. Маленькому Ролло нужно принять во внимание романтизм этого произведения, слегка архаический стиль, ритм и так далее.

И тут маленький черный палец нажал клавишу. Это была буква "о".

– Он не использует большие буквы, - сказал ученый, - и знаки препинания тоже, и у него бывает много ошибок. Поэтому я обычно перепечатываю его работу.