Обезьяний палец

Маленький Ролло коснулся клавиши "н", потом "и". Потом после долгого раздумья нажал на пробел.

– Они, - прочел Хоскинс.

Начали появляться слова:

– они об рушивались набе лые рес публики италии устрем ля лись вадриатику как львым оря папа вот чаянии взметнулр уки ипризвал всех христяьн скихры царей под зна мякреста.

– Боже мой!
– сказал Хоскинс.

– Такое продолжение?
– спросил Торгессон.

– Клянусь любовью святого Петра!
– не мог прийти в себя Хоскинс.

– Если так, то Честертон очень хороший поэт.

– Святой дым!
– воскликнул Хоскинс.

– Видите!

– сказал Марми, массируя плечо Хоскинса.
– Видите, видите, видите! Видите, - добавил он.

– Будь я проклят, - сказал Хоскинс.

– Послушайте, - сказал Марми, трепля свои волосы, пока они не стали напоминать хохолок попугая, - перейдем к делу. Давайте попробуем мой рассказ.

– Да, но...

– Это в пределах возможностей маленького Ролло, - заверил его Торгессон.
– Я часто читаю Ролло отрывки из лучших фантастических рассказов, включая, конечно, рассказы Марми. Удивительно, как улучшаются некоторые.

– Дело не в этом, - сказал Хоскинс. Любая обезьяна может сочинять лучшую фантастику, чем большинство этих писак. Но в рассказе Таллина тринадцать тысяч слов. Обезьяна будет печатать его целую вечность.

– Вовсе нет, мистер Хоскинс, вовсе нет. Я прочту ему рассказ, а в нужном месте мы позволим ему продолжить.

Хоскинс сложил руки,

– Валяйте. Я готов.

– А я, - сказал Марми, - более чем готов.
– И он тоже сложил руки.

Маленький Ролло сидел, пушистый крошечный клубок каталептического страдания, а негромкий голос доктора Торгессона поднимался и опускался в периодах описания космической битвы и последующих стремлений пленных землян вернуть себе свой захваченный корабль.

Один из героев выбрался из корабля, и доктор Торгессон с восторгом следил за развитием событий. Он прочел:

– Стенли замер в молчании вечных звезд. Больное колено рвало его подсознание; он ждал, чтобы чудовища услышали его стук и...

Марми отчаянно дернул доктора Торгессона за рукав. Торгессон поднял голову и отсоединил маленького Ролло.

– Все, - сказал Марми.
– Видите ли, профессор, именно здесь Хоскинс запускает свои липкие пальцы в мой труд. Я продолжаю сцену за пределами корабля, пока Стенли не одерживает победу и не возвращает корабль землянам. Потом я начинаю объяснять. Хоскинс хочет, чтобы я прервал сцену снаружи, вернулся внутрь, остановил действие на две тысячи слов, потом снова вышел наружу. Слышали когда-нибудь подобный вздор?

– Пусть обезьяна решает, - сказал Хоскинс.

Доктор Торгессон включил маленького Ролло, и черный дрожащий палец нерешительно потянулся к клавиатуре. Хоскинс и Марми одновременно наклонились вперед, их головы легко столкнулись над маленьким телом Ролло. Обезьянка нажала клавишу "н".

– Н, - подбодрил Марми и кивнул.

– Н, - согласился Хоскинс.

Машинка напечатала "а", потом все быстрее продолжала:

– нача лидействовать стенли в бессиль номужасе ждалпо ка откроютсялю ки ипока жутся одетые в скафандрыбез жа лостные лары...

– Слово в слово!
– в восторге сказал Марми.

– Он хорошо усвоил ваш сентиментальный стиль.

– Мой стиль нравится читателям.

– Не понравился бы, если бы их средний коэффициент интеллекта не был...
– Хоскинс смолк.

– Давайте, - сказал Марми, - говорите. Говорите. Скажите, что их коэффициент как у двенадцатилетнего ребенка, и я процитирую вас во всех фантастических журналах страны.

– Джентльмены, - сказал Торгессон, - джентльмены. Вы пугаете маленького Ролло.

Они повернулись к машинке, которая продолжала уверенно выводить:

– звездыдви ига лись по своим орби тама чувства стенли наста ивалич то корабль не подвижен.

Каретка отъехала, начиная новую строку. Марми затаил дыхание. Вот здесь...

Маленький палец протянулся и напечатал *.

Хоскинс закричал:

– Звездочка!

Марми пробормотал:

– Звездочка.

Торгессон спросил:

– Звездочка?

Вслед за первой появилась целая цепочка звездочек.

– Ну, вот и все, братец, - сказал Хоскинс. Он быстро объяснил ситуацию Торгессону: - Марми привык линией звездочек обозначать решительную перемену действия. А это именно то, что мне нужно.

Машинка начала абзац:

– внутри корабля...

– Выключите, профессор, - сказал Марми.

Хоскинс потер руки.

– Когда я получу переработанный текст, Марми?

Марми холодно спросил:

– Какой переработанный текст?

– Вы сами сказали: версию обезьяны.

– Сказал. я привел вас сюда, чтобы показать. Этот маленький Ролло машина; холодная логичная машина.

– Ну и что?

– Но дело в том, что хороший писатель не машина. Он пишет не умом, а сердцем. Своим сердцем.
– Марми постучал себя по груди.

Хоскинс застонал.

– Что вы со мной делаете, Марми? Если начнете эту тягомотину о душе и сердце писателя, меня вырвет прямо перед вами. Давайте останемся на прежней обычной основе: вы пишете, я вам плачу.

Марми сказал: "Послушайте минутку. Маленький Ролло поправил Шекспира. Вы сами на это указали. Маленький Ролло хочет, чтобы Шекспир говорил "войско бед", и с машинной точки зрения он совершенно прав. "Море бед" в данной ситуации - это смешанная метафора. Но неужели вы думаете, что Шекспир не знал этого? Просто Шекспир знал, как нарушать правила, вот и все. Маленький Ролло - машина и не может нарушить правила, а хороший писатель не просто может, а _о_б_я_з_а_н_. "Море бед" производит гораздо большее впечатление; в этой метафоре красота и мощь. И к дьяволу то, что метафора смешанная.

– Когда вы велите мне сменить сцену действия, вы следуете механическим правилам привлечения внимания, и, конечно, маленький Ролло соглашается с вами. Но я знаю, что должен нарушить правила, чтобы конец произвел на читателя глубокое эмоциональное воздействие. Иначе у меня получится механический продукт, который может создать и компьютер.

Хоскинс сказал:

– Но...

– Давайте, - сказал Марми, - голосуйте за механический подход. В таком случае Ролло лучший из редакторов.

Хоскинс с дрожью в голосе сказал:

– Хорошо, Марми, я беру ваш рассказ в прежнем виде. Нет, не давайте его мне: отправьте почтой. Я сейчас поищу поблизости бар.

Он надел шляпу и повернулся, собираясь уходить. Торгессон сказал ему вслед:

– Пожалуйста, никому не говорите о маленьком Ролло.

Прощальная реплика донеслась перед тем, как хлопнула дверь:

– Вы думаете, я спятил?..

Марми, убедившись, что Хоскинс ушел, потер руки.

– Неплохо поработал, - сказал он, указывая пальцем на свой висок. Вот эта продажа мне понравилась. Никогда с такой радостью не продавал рассказ, профессор.
– И он весело свалился на ближайший стул.