Обезьяны, обезьяны, обезьяны...
Шрифт:
Способность к подражанию и элементарному мышлению характерна для всех человекообразных обезьян. Орангутаны — не исключение. Некоторые исследователи утверждают, что орангов можно без особого труда научить сидеть за столом, есть вилкой, наливать и пить молоко из чашки. По данным американского ученого Хорнадея, который специально исследовал поведение и орудийную деятельность обезьян, орангутана можно выучить ездить на велосипеде, забивать гвозди молотком, отпирать и запирать ключами замки.
В опытах Хорнадея один из орангутанов из связки различных ключей выбирал нужный ключ с такой же легкостью, как и человек. Это говорит о том, что у орангутанов хорошая память».
ГЛАВА
Горилла, горилла, горилла
Летом 1970 года после долгого перерыва я снова приехала в Сухумский питомник. Теперь — из-за горилл. Трудно представить себе приматолога, который не мечтал бы понаблюдать этих обезьян. Я не была исключением. Однако лишь когда в Институт экспериментальной патологии и терапии АМН СССР в Сухуми доставили гориллят, мечта моя сбылась.
Гориллят было двое. Мне особенно запомнился один. Каждому, кто попадал на территорию института, увидеть его было несложно. Надо было подойти к светлому зданию, опоясанному балконами и крикнуть:
— Бола!
И тогда на втором этаже под нижнюю перекладину решетки одного из балконов просовывалась черная лоснящаяся физиономия горилленка. Это и был Бола. Назвали его так в честь Бориса Аркадьевича Лапина, взяв первый слог от имени «Бо», второй слог от фамилии «Ла».
— Они, конечно, не признают поначалу вас.— Николай Сергеевич Асанов, заведующий зоотехническим отделом института, щелкнул замком, пропуская меня на балкон.— Особенно Бола... Бола!
Балкон был пуст. Солнце еще не успело добраться до этой половины дома, и гориллята отсиживались в тепле.
— Бола! Принимай гостей!
В люке, соединяющем зимнюю резиденцию гориллят с балконом, показалась приземистая фигурка. Крупная голова. Мощные плечи. Отливающая блеском черная шерсть.
На коротких, кривоватых ногах горилленок поднялся во весь рост. Мягкие темно-карие глаза умно и внимательно глянули на меня.
— Ну, иди сюда!
Я отворила дверь клетки.
Опираясь о пол костяшками согнутых пальцев рук и плотно ступая на всю подошву, Бола обошел вокруг меня, остановился напротив, шевельнул широкими ноздрями и смешно потряс головой. На всякий случай я тоже тряхнула волосами. Кто знает, может, на горилльем языке это жест приветствия. Тогда Бола подошел ко мне вплотную, заложил свои длинные руки мне за шею (сам-то он едва доставал мне до пояса), подтянулся и, обхватив клещами ног мою талию, прижался своей физиономией к моей.
— Вот...— задыхаясь под его тяжестью, торжествующе посмотрела я на Асанова.— А вы — «не признают»...
Николай Сергеевич развел руками.
Первым, кто ввел в обиход слово «горилла», был Ганнон, мореплаватель из Карфагена.
Две с половиной тысячи лет назад галеры Ганнона, искавшего места, годные для колонизации, двинулись вдоль берегов Западной Африки. Здесь в районе Сьерра-Лионе карфагенянам встретились странные существа. Замечательное правило моряков вести судовой журнал донесло до наших дней запись: «На третий день мы достигли залива под названием Южный Рог. В глубине его лежал остров, очертаниями напоминающий долото. На острове было озеро. А на озере еще остров. Он был населен дикими волосатыми людьми. Наши проводники сказали: «Это горилла». Мы погнались за мужчинами, но ни одного не поймали. Перескочив через пропасть, они забросали нас камнями... Трех женщин мы, однако, схватили. Но они так царапались и кусались, что проводники не смогли с ними справиться. Убив их, мы сняли с них шкуры и шкуры доставили в Карфаген...»
Говорят, что шкуры, привезенные Ганноном, хранились в карфагенском храме более двух столетий. И хотя никто из современных специалистов не поручится, что принадлежали они действительно гориллам, факт остается фактом: два с половиной тысячелетия назад было произнесено и попало в обиход гипнотическое слово «горилла».
Однако лишь в семнадцатом веке в литературе вновь промелькнуло сообщение о гориллах. Правда, о них или не о них — мнения на этот счет расходятся.
«Два чудовища, две гигантские обезьяны живут в африканских джунглях... Большее из этих чудовищ местные жители называют «понго». Этот понго по всем пропорциям напоминает человека. Но он гигантского роста, у
него человеческое лицо, глубоко запавшие глаза и длинные волосы на лбу. Все его тело покрыто редкими серовато-коричневыми волосами, только лицо, уши и ладони — голые.Ходят понго на двух ногах. Спят на деревьях. От дождя строят укрытия. Они питаются фруктами и никогда не едят мяса. Говорить они не умеют. И человеческую речь понимают не больше, чем звери. Огромные компании понго бродят по джунглям. Иногда они набрасываются на слонов и так колотят их дубинками, что те с ревом разбегаются.
Этих понго никогда не удается взять живьем. Они так сильны, что десять мужчин не могут удержать одного понго. Но малышей-понгят туземцы, случается, ловят. Детеныш обычно висит у матери на груди, крепко вцепившись руками в шерсть. Когда отравленными стрелами мать убивают, детеныша взять совсем просто. Если понго умирает сам, соплеменники хоронят его под ворохом веток. Поэтому мертвого понго найти в лесу невозможно».
Так писал англичанин Эндрю Бэттель. В 1559 году он попал в плен к португальцам, был сослан в Африку и здесь в португальских колониях провел несколько лет.
На рассказы Бэттеля не обратили внимания. Мало ли небылиц о хвостатых и волосатых обезьянолюдях было сочинено еще в средние века. Между тем англичанин присочинил не так уж много. Позже некоторые специалисты узнали в нарисованном им портрете понго береговую гориллу. Книга, содержащая рассказы Бэттеля, вышла первый раз в 1613-м, второй раз — в 1625 году. Но прошло еще двести с лишним лет, прежде чем появилось первое «узаконенное» описание внешнего вида и образа жизни этих животных. И еще немало времени, прежде чем первую береговую гориллу привезли живьем в Европу. Однако еще полсотни лет назад Корней Иванович Чуковский не смог бы так уверенно пугать своих Танечку и Ванечку: «...В Африке — гориллы...», если бы речь шла о горных гориллах.
Кому принадлежит честь открытия
В конце сороковых годов XVIII века английский миссионер Томас Сэведж, путешествуя по Габону (Центральная Африка), увидел в одной из туземных деревень странный череп. Сэведжа поразили его огромные размеры, мощный костный козырек над глазницами, такой же мощный и высокий костный гребень поперек черепа и нижняя челюсть — массивная, тяжелая с крупными клыками. Отдаленно находка напоминала череп шимпанзе. Но о существовании таких гигантских шимпанзе Сэведж прежде не знал. Туземцы в ответ на расспросы говорили, что череп принадлежал обезьяноподобному существу необычайных размеров и свирепости.
Собрав несколько таких черепов, любознательный миссионер послал их на определение известному анатому Джеффрису Уаймену. Тот решил, что черепа принадлежат орангутанам какого-то нового вида, близкого к шимпанзе. В 1847 году он опубликовал описание вновь открытого существа, которому дал название Troglodytes gorilla.
Открытие новой гигантской человекообразной обезьяны возбудило воображение и научный азарт исследователей.
Ни один путешественник или натуралист, посетивший Западную Африку после сообщения Сэведжа, не удержался от соблазна поведать миру, если не собственные впечатления о гориллах, то уж, по крайней мере, рассказы о них местных жителей и охотников. И, как кем-то справедливо замечено, если бы наши знания измерялись числом написанных слов, можно было бы уверенно сказать, что о гориллах известно многое. Однако вплоть до 60-х годов нашего века ни один серьезный специалист не рискнул бы дать сколько-нибудь полное описание образа жизни горилл на воле, а главное — не поручился бы за достоверность широко вошедших в литературу данных. Даже ученым долгое время приходилось пользоваться сведениями, которые представляли смесь африканских сказаний, сильно преувеличенных и приукрашенных охотничьих рассказов и крупиц разрозненных наблюдений натуралистов и путешественников.
Систематическое положение горилл в отряде приматов долгое время было предметом жарких споров. Полная путаница и неразбериха возникла вокруг видового названия западноафриканских горилл. Кто-то из систематиков, пренебрегая названием, предложенным Уайменом, стал называть гориллу «энгина» — искаженно от Энджэ-эна, туземного названия горилл. В 1852 году известный французский зоолог Исидор Жоффруа Сент-Илер предложил называть новый вид Gorilla gina.
Пока шли дебаты вокруг западноафриканских горилл, стали приходить сообщения о том, что гигантские человекообразные обезьяны водятся также в Центральной и Восточной Африке.