Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Обезьяны, обезьяны, обезьяны...
Шрифт:

Молчаливость по сравнению с другими обезьянами, как и сдержанность, также характерная черта горилл. Хотя в арсенале звукового «языка» горилл около двух десятков сигналов, издают их обезьяны лишь в самых острых жизненных ситуациях: ревут при виде опасности или угрожая врагу, визжат при ссорах, самцы барабанят себя в грудь руками, пытаясь запугать преследователя... Из всего этого арсенала горилльих звуков мне удалось услышать только два.

Дверь, соединявшая балкон с прихожей зимнего жилья гориллят, запирали на щетку. Надо полагать — не случайно. Горилла есть горилла. И при необходимости с балкона можно было быстро ретироваться, легко выдернув щетку из ручки двери и употребив ее

заодно «по назначению». Для Болы щетка явно была притягательна. И даже не столько щетка, сколько дверь, которую она запирала.

Стараясь не раздражать горилленка пристальным вниманием (у горилл так же, как и у многих других животных, пристальный взгляд — выражение угрозы), я перелистывала записи и не заметила, как Бола оказался у двери. Поднявшись на ноги, он энергично раскачивал руками щетку, плотно засевшую в дверной ручке.

— Бола! Нельзя!

Он оглянулся. Серьезно и внимательно посмотрел мне в глаза и вернулся к прерванному занятию.

— Ты что, не понимаешь русский язык?

Я оказалась рядом и плечом попыталась оттереть его от двери. Несколько секунд мы боролись за щетку. Потом Бола отступил. Стоя на ногах, он сделал враскачку несколько тяжелых шагов, вздыбился, угрожающе глянул на меня злыми глазами, утробно заворчал и, неловко вскинув длинную руку, с размаху шлепнул себя по груди.

Не знаю, врожденный или приобретенный это у горилл способ угрозы — колотить себя в грудь руками, но у малыша Болы этот прием явно был неотработан. Давать горилленку повод отрабатывать его не имело смысла. — Ты на кого ворчишь!

Я обхватила малыша за плечи и щекотнула его под мышкой. Бола смешливо блеснул глазами, хрюкнул — надо полагать, это был смех — и повалился на пол, отбрыкиваясь от меня руками и ногами.

Если, благодаря исследованиям Шаллера, мы теперь неплохо знаем жизнь горилл на воле, то о сложных формах их поведения и об их умственных способностях известно очень немного. А между тем есть основания полагать, что нас тут еще ждут открытия.

Несколько лет назад в печати промелькнуло сообщение о четырехлетней горилле Коко, которую некая Нэнни Петерсон взялась учить «разговаривать» на языке для глухонемых. Ученица оказалась способной — за три года она освоила 170 жестов, означающих различные предметы и действия.

«Горилле доставляет явное удовольствие игра в слова,— писал автор заметки,— и, как утверждает Пэнни, Коко не лишена чувства юмора». Не исключено, что горилла может оказаться по этой части серьезным конкурентом шимпанзе, которого принято считать более развитым в интеллектуальном отношении.

О шимпанзе, о том, что нам сейчас известно о них,— следующая глава.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Мои друзья — шимпанзе

— Село Павлово. Конечная.— Кондуктор — пожилая женщина в светлом платочке — хозяйкой прошлась по салону автобуса.— Приехали, девушка. Институт там,— она махнула рукой в сторону острокрыших коттеджей в парке через дорогу.

Так вот они, знаменитые Колтуши. Здесь в 30-х годах Иван Петрович Павлов вел свои замечательные опыты по исследованию высшей нервной деятельности, здесь он и его сотрудники изучали поведение человекообразных обезьян. Наверное, на том вот пруду, что поблескивает справа в зарослях, были поставлены известные теперь на весь

мир опыты на плоту с Рафаэлем. Прямо не верится. Не верится, что я вдруг оказалась здесь, что у меня есть разрешение поработать с шимпанзе в лаборатории Л. А. Фирсова, что впереди — два месяца увлекательных наблюдений и на следующий год можно будет приехать опять... А все — маг и чародей Михаил Федорович Нестурх.

Милый Михаил Федорович! Скольким из нас, студентам и студенточкам (как он любил говорить), дал он путевку в жизнь. Когда в 1975 году в Музее антропологии МГУ торжественно отмечалось его восьмидесятилетие, вереницы учеников всех возрастов и поколений шли к нему, несли охапки цветов, слова любви и благодарности за те уроки трудолюбия, честного отношения к делу, внимания и доброты к людям, которые всем нам давал наш учитель.

На третьем курсе, когда выбирали темы курсовых работ, я робко заикнулась о том, что хотела бы изучать поведение обезьян.

— Это к Михаилу Федоровичу,— хором сказали на кафедре.— Он король приматов.

В старом университетском здании на Моховой, в комнатке справа от входа в Музей антропологии, размещалась лаборатория антропогенеза. Комната была разделена надвое высокими старинными шкафами. В них хранились коллекции черепов, муляжи находок австралопитеков, питекантропов, неандертальцев — раздаточный материал к занятиям о происхождении человека. Справа от шкафа — рабочий кабинет Михаила Федоровича. Посетителя он усаживал на стул, уютно задвинутый между письменным столом и шкафами.

— Деточка! Ну, что вам сказать?

Михаил Федорович прикрыл глаза и покачал головой. Он всегда делал так перед тем, как сказать что-то важное.

— Поведение обезьян дает нам неоценимый материал для понимания вопроса о происхождении человека. Есть очень хорошая тема — изучение стадных взаимоотношений у высших и низших обезьян. В том числе — врожденных средств общения.

В те годы, между прочим, об этологии в нашей науке еще не говорилось.

Михаил Федорович вынул из бокового кармана пиджака свою знаменитую записную книжечку. В ней были адреса и телефоны всех и вся. Густо исписанная его неровным, дрожащим почерком, она уже не вмещала всей информации. И между листками ее были вложены маленькие квадратики бумаги с дополнительными адресами и телефонами, выписками из книг, библиографией с пометками: «Для Саши З.», «Для Леночки», «Для Наташи», «Для Татьяны Дм.».

— Я думаю, вам надо почитать литературу. Еще раз Дарвина, как следует. Особенно «Выражение эмоций у человека и животных». Энгельса. Специальные статьи. Думаю, что вам интересно побывать на зоопсихологических средах у Надежды Николаевны Ладыгиной-Котс. Надо будет съездить в Сухуми, поехать в Ленинград. Там в Институте физиологии — в Колтушах — очень интересные работы ведет молодой ученый Леонид Александрович Фирсов. Я позвоню ему.

И вот теперь я здесь, в Колтушах, стою на лиственничной аллее и подобно витязю на распутье гадаю, куда идти. Прикидываю, какой из виднеющихся вдали коттеджей — антропоидник. Долго гадать не пришлось. Со стороны одного из них послышалось характерное уханье шимпанзе. Ага! Вы-то мне и нужны.

...В большой комнате тишина. Чисто. Светло. Пустынно. Поднимаю голову и вздрагиваю от неожиданности. Из зарешеченного пространства вольеры за мной следят две пары глаз. Обезьяны. Устроились под самым потолком на полке и разглядывают меня. Одна полулежит, подперши голову рукой, и жует травинку. Вторая — вылитый «Мыслитель» Родена. Оперлась подбородком на кулак, в глазах мудрость и вековая печаль. На минуту возникает ощущение, что перед тобой человек. Умный. Усталый.

— Ну, что, дружище,— спрашиваю,— как дела? И подхожу поближе.

Поделиться с друзьями: