Обитель подводных мореходов

31

Настал последний семестр. Уже не призрачным, а вполне реальным приближавшимся светом начинали сиять лейтенантские звёздочки. Штурманский класс в полном составе побывал в гарнизонном ателье, где с каждого сняли мерку для пошива офицерской формы. Даже загодя сфотографировались для лейтенантского удостоверения личности. Казалось бы, самая малость осталась - выдержать государственные экзамены, эти непременные "госы", которые давали право называться офицером флота.

Теперь самым оживлённым и суетным местом стал кабинет торпедной стрельбы. В центре небольшого зала разместился тренажёр - фанерная рубка с лодочным командирским перископом. Причудливо, со вкусом расписанные стены создавали полную иллюзию океанского простора, небесной голубизны, свежести и даже таинственно холодноватого сумрака подводных глубин.

Где-то у самой линии горизонта виднелся конвой "противника" транспорта в охранении крейсеров и эсминцев. Эти небольшие макетики кораблей медленно перемещались, поворачиваясь различными курсовыми углами. И возникало ощущение их непрерывного движения. На этот конвой ребята выходили в торпедную атаку, поочерёдно выполняя в корабельном боевом расчёте обязанности командиров, штурманов и торпедных электриков, и Вадим на всех боевых постах действовал с напористым азартом. Они всё время как бы шевелили, поддразнивали нерасторопного Кузю, у которого неважно получалась работа с перископом. Отведённое для их тренировки время заканчивалось, и следующий боевой расчёт уже нетерпеливо топтался около рубки.

– Боевая тревога! Торпедная атака!
– уж который раз без особого энтузиазма провозглашал Кузьма, прижимаясь глазом к окуляру перископа. Первый замер, то-овсь!..

Непрядов тем временем лихо крутил маховиками, вводя необходимые данные в торпедный автомат стрельбы. Вадим сосредоточенно колдовал над планшетом.

В тонкую стенку переборки забарабанили и Геркин голос насмешливо предупредил:

– Эй вы, гальюнные асы, весь америкашкин шестой флот перетопите оставьте нам хоть что-нибудь на зачёт.

– Ребят, а может, и в самом деле хватит?
– взмолился Кузьма.
– И так уж столько кораблей натопили, что они, надо полагать, в три слоя на дне лежат.

– Не сачкуй, - неумолимо отрезал Вадим, - а то сам на "госах" ко дну пойдёшь.

– Время, время!
– заёрзал сидевший на разножке Егор.
– Курсовой на корму уходит, а вы баланду травите.

Вздохнув, Кузьма снова обнял перископ как наскучившую партнёршу на танцах.

– Второй замер, то-овсь!

– Ну, ну!
– поторапливал Егор.
– Не тяни.

Отвалившись от перископной тумбы, Обрезков развёл руками.

– Не, я в это дело целиться не могу, - заявил он, - у меня характер мягкий и сердце доброе.

– Это во что же - "в это"?
– начал сердиться Егор.

– А вот в это!
– и мотнул головой.
– Конвой прикрыт намертво.

Егор глянул в перископ и убедился, что Кузя прав. Перед окуляром, вместо конвоя, красовался нарисованный на бумаге кошачий зад с вызывающе загнутым кверху хвостом.

"Чижевский, - догадался Непрядов, - его художества".

Дружки выбрались из рубки.

– Ну как?
– вежливо осведомился Эдик.
– В очко попали?

– Ты бы свою задницу подставил, - посоветовал Кузя.
– Она у тебя шире. А животное не хочется обижать.

– Мазло. Учись, как надо атаковать, - небрежно бросил Чижевский, впихиваясь вслед за своим расчётом в рубку, и сразу торжественно скомандовал: - Боевая тревога!

– ...Атака батьки Махно на переполненный сортир начинается!
– в тон ему торжественно дополнил Кузьма.

Выглянув из двери, уязвлённый Эдик покрутил у виска пальцем. Кузьма ответил ему тем же.

– Вот именно, - пояснил Вадим.
– У обоих - три минус пять, а недостающие шарики занять негде.

– Кончай кошачий балаган, - вмешался Непрядов на правах старшины и постучал кулаком по фанерной рубке.
– Хохмить после экзаменов будем.

Подойдя к классной доске, Вадим взял кусок мела и принялся чертить торпедный треугольник, подробно объясняя Кузе, в чём состояли его промашки. Кузя слушал дружка более терпеливо, чем с интересом. Он был убеждён, что атака по шумопеленгам получается всё же лучше и потому нет смысла особенно расстраиваться из-за пустяков.

Егop принялся составлять отчёты по своим атакам, заполняя бланки исходными данными. С особым удовольствием он прочёркивал красным карандашом направление движения выпущенных торпед, обозначая места, где они прошли под днищем главной цели.

"Эх, стрельнуть бы вот так на самом деле по конвою практической, парогазовой, да ещё с прибором следности, чтоб самому убедиться - попал или нет, - размечтался Непрядов.
– Вот тогда можно было бы точно знать, насколько глаз снайперский".

– Кто здесь Непрядов?
– вывел его из мечтательного состояния чей-то голос.

Егор оторвался взглядом от схемы, которую всё это время чертил, и увидал в дверях рассыльного - невысокого, худенького первокурсника с повязкой на рукаве. Держался он подчёркнуто официально и сухо, с полным сознанием своих полномочий.

– Ну, допустим я, - отозвался Егор, с начальственной небрежностью отваливаясь на спинку стула.
– Что вы, мой юный друг, имеете мне сказать?

Почтительно выпрямившись перед старшекурсником, рассыльный отрапортовал:

– Товарищ старшина первой статьи, приказано передать: в вестибюле вас ждут.

– Кто именно, гардемарин?
– возвысил его Непрядов.
– Говорите тотчас!

Строгий первокурсник польщённо оттаял дрогнувшими уголками губ, но всё же не сдался.

– Сказал, что приказано, - изрёк с неподдельной твёрдостью и скрылся за дверью.

– Ох, уж эти "гардемарины" с зелёными ушами, - тут же заметил Кузьма.
– Плохо мы воспитываем молодёжь.

– Сам таким был,- напомнил Егор, нехотя поднимаясь из-за стола. Пойду гляну, кому я там понадобился.

Сбежав по лестнице, Непрядов боковым коридором вышел в вестибюль. Всё та же в прохладном полумраке давила торжественная тишина, в бездну сумрачного потолка устремлены мраморные колонны. Подобно пушкинскому командору недвижно каменел у знамени рослый часовой. Шаги отдавались под сводами гулко и значительно. Однако никого больше не было видно. "Уж не разыграл ли кто меня?" - подумал Непрядов и взялся за массивную бронзовую ручку входной двери, собираясь на всякий случай выглянуть на улицу.

– Егор!
– отчётливо услыхал он за спиной негромкий голос.

Непрядов обернулся и... увидал Катю. Она стояла за колонной, где свет не горел, и потому её трудно было сразу заметить. Егор бросился к ней с мгновенным приливом восторга и радости, с ощущением настоящего чуда, нежданно-негаданно свалившегося на него. Он взял её крепкие, но удивительно нежные ладони и уткнулся в них лицом, замирая от нахлынувшего счастья.

Фигура застывшего на часах командора явно начала оживать, заблестела глазами в сторону появившегося развлечения. Чтобы не искушать его, Непрядов увлёк свою юную подругу за колонну, в глубину небольшого алькова, где их никто бы не смог видеть.