Обитель подводных мореходов
Шрифт:
– А тебе к лицу чёрная форма, - заметила она вскользь.
– Ты в ней похож на монаха.
– С твоим нарядом быть тебе сегодня королевой бала, - польстил не без умысла Егор.
– Едва ли, - возразила Лерочка.
– Партнёра нет.
– А Чижевский?..
– Фи!
– Не понял.
– Вот разве что ты...
– и уточнила: - Если постараешься. Не находишь, что этот вариант пока остаётся в силе?
– Стар я и немощен, сударыня, - слукавил Непрядов, вздыхая.
– Мне ли в рысаки...
– Пой, ласточка, пой...
Вальс кончился. Лерочка взяла Егора под руку, всем своим видом давая
– Странно, - сказала она, комкая в руках маленький платочек.
– Вот мы опять встретились. И судьба снова дарит нам шанс.
– Но зачем?..
– Егор сокрушённо качнул головой, выдерживая взятую на себя роль.
– Мы ведь, кажется, обо всём договорились.
– Нет, Егор, - в глазах у неё проступила отчаянная решимость, желание во что бы то ни стало добиться своего.
– Я буду за тебя драться, сколько смогу...
Непрядов изумлённо глянул на Лерочку, не сразу сообразив, что на такую откровенность следует ответить.
– Да, да, да!
– с жаром повторила она, не давая Егору опомниться. Неужели ты не видишь, не чувствуешь, как я люблю тебя, дурачок ты мой. Мне совсем не стыдно, что я расстроила твою легкомысленную женитьбу на этой циркачке.
– Зачем же так пренебрежительно говорить о человеке, которого ты совсем не знаешь, - сразу посуровев, ответил Егор.
– Дело ведь не в том, что она циркачка. Представь, что ведь и я тоже люблю её.
– И напрасно, ничего из этого не выйдет. Я знаю, что в труппе у неё есть жених. У него вполне серьёзные виды, я ничуть не удивлюсь, если они поженились.
– Вот как!.. Но почему ты так думаешь?
– На другой день, после твоей драки, я сама разыскала Катю. Она очень трогательно ухаживала за тем блондином, которому ты изукрасил физиономию...
– Это её дело, - уязвлённо буркнул Егор и, наконец, спросил: - О чём же ты с ней говорила, если не секрет?
– О разном... Конечно же и о тебе. Ты знаешь, она согласилась, что я имею на тебя больше прав. Мне совсем не было стыдно, когда я придумала, что у нас ребёнок, что ему полтора года...
– Ну, ты даёшь!
– только и мог вымолвить Егор.
– Знаешь, как это называется?..
– Прости. Но я и в самом деле не соображала тогда, что говорю.
– И тебе поверили?
– Во всяком случае, она испугалась... Пойми, Егор, ваш брак был бы самым несчастливым из всех, которые можно себе представить.
– Не понимаю, как ты могла такое выдумать...
Лерочка со слезами, почти умоляюще глянула на Непрядова, касаясь ладонью его руки.
– Егор, мы не можем расстаться просто так. Об одном прошу, только не уходи навсегда. Я буду ждать твоего письма, буду тебя ждать, пока есть хоть капелька надежды. Оставь мне её, дурной ты мой, - она с
жаром обхватила Егора за шею и поцеловала. Потом вскочила, испуганно глядя на Непрядова, будто изумляясь, что натворила, и устремилась к выходу.Непрядов не стал её догонять. Со смущением и досадой он глядел ей в след. Отчего-то жаль было Лерочку, хотя должен бы возненавидеть её, и горько за самого себя, - за то, что всё в его личной жизни шло так непутёво, скверно.
У дверей зала Егор столкнулся с Чижевским. Тот был навеселе, в глазах злой огонь.
– А-а, лейтенант Непрядов, - протянул, криво усмехаясь, точно встретил его к своему неудовольствию.
Егор хотел пройти мимо, только Эдуард придержал его.
– Ну, что тебе?
– раздражённо спросил Непрядов.
– А то... Вы, кажется, оскорбили женщину и должны за это, Егор Степанович, ответить.
– Да неужели, Эдуард Владимирович!
– Я не шучу.
– И я тоже, - Непрядов сменил тон, в упор глядя на Чижевского. Никого и ничем я не оскорбил, а уж тем более женщину...
– Не просто женщину, а самую прекрасную из всех женщин, которую я ни с кем не собираюсь делить. Потому что она моя. Понял, ты?!
– Послушай, Чижевский: да не нужна мне она совсем, а уж ты - тем более. Неужели до того нализался, что ничего не можешь понять!
– Но ты же целовал её!
– Это спорный вопрос кто кого: скорее она меня, надо полагать, на прощанье.
– И всё же, всё же...
– успокаиваясь, с тенью явившейся надежды произнёс Эдик.
– Вообще-то, я предпочитаю другую, и ты это отлично знаешь, - выложил Непрядов последний довод. И он, по всей видимости, показался Чижевскому вполне убедительным.
– Ну что, и у тебя обручальные кольца наперекосяк?
– как бы ненароком, любопытства ради, осведомился Эдуард.
– И у меня, - согласился Егор, - чтоб тебе одному не обидно было.
Они постояли, грустно глядя друг на друга, оба удивлённые случайно излившейся откровенностью. Каждый из них ожидал каких-то других, таких же искренних, идущих от сердца слов, но только какое-то более глубокое чувство прежней неприязни и настороженности помешало продолжить начатый разговор. Чижевский с хитроватой иронией поклонился Непрядову, как бы говоря, честь имею, и своей излюбленной подрагивающей походкой направился в зал, где продолжались танцы.
Поздно вечером друзья-однокурсники вышли попрощаться с городом. Утомлённые от дневной жары улицы затихали, до утра погружаясь в дремоту. В домах гасли огни. С речного простора веяло прохладой, приятно остужавшей разгорячённые весельем и танцами лица молодых офицеров и их юных подруг. Шли нестройными, тесными рядами, взявшись под руки. Не успевала отзвучать одна песня, как тут же возникала новая. И все разом подхватывали её.
В эти минуты им принадлежал весь город. Тихо вздыхала под ветром листва на Бастионной горке, привычно журчал ниспадавший с её крутизны ручей, и призрачно пошевеливались под ивами обводного канала белые лебеди. Город оставался всё таким же прекрасным, неповторимым в своём древнем величии, только лишь подернулся в глазах ребят грустной тенью предстоящей разлуки. Хотелось вдосталь наглядеться на его улицы и бульвары, запомнить каждый камень в булыжной мостовой, чтобы потом, быть может, много лет спустя, греться теплом и светом своих воспоминаний о Риге.