Обладатель
Шрифт:
Причём первое предложение состояло сплошь из нецензурных слов. А второе поражало своей несуразностью ещё больше, чем все предыдущие события:
– Вот сюда я упал, летел оттуда, значит сигвигатор должен быть где-то недалеко. Искать! – после чего раздался топот и движения, которые могли создавать не менее чем шесть, а то и восемь человек. А ещё секунд через тридцать, раздался женский, капризный голос:
– Фу! Сколько здесь кровищи!.. Я испачкала туфли…, и мне холодно!..
– Помолчи! – грубо оборвал женщину голос, принадлежащий странно ожившему мужчине. – Зато здесь ты в безопасности!
– Неужели? Разве это не твоя кровь по стенам разбрызгана…
– Ерунда. Главное, что ловушки больше нет… Ха! Представляешь?! До чего же хитрый урод додумался? Первый раз меня так подловили…, –
– Ищем! – последовал лаконичный ответ. И через пару секунд раздалось интенсивное шуршание возле самого окошка. Похоже, кто-то не поленился наклониться, прощупывая рукой пространство возле жести.
Это окончательно вывело Ивана из ступора, и он продолжил деятельность по спасению собственной шкуры. Уже подсвечивая фонариком, затолкал окончательно матрас в пространство между рамами и тщательно закрыл внутреннее окно. После чего, опомнился, и грязным носовым платком протёр металлическую ручку и щеколды. Вовремя в голову пришла мысль, что свои отпечатки ни в коем случае оставлять в данном месте не следует.
Опускаясь с ящиков на пол, неловко пошатнулся, но боясь создать лишний шум и опираясь о стену, нечаянно выронил фонарик на пол. Тот нисколько не пострадал по причине своей лёгкости, но зато лучом света озарил лежащий на грязном полу странный предмет. Величиной и формой, тот напоминал сложный и немного допотопный пульт управления домашними телевизорами и видеоаппаратурой. И с точно такими же многочисленными кнопочками и дисплеем, но с обеих сторон. И самое главное, что данный предмет, своим видом словно орал: "Я – не от мира сего!" Уж в подобных вещах господин Загралов считал себя докой!
И естественно, что такой вещицы в данном подвале, в переписи имущества бомжей не могло числиться по умолчанию. И большого ума не надо иметь, чтобы догадаться: это и есть тот самый сигвигатор , который с таким тщанием пытаются отыскать те самые типы. И который, наверняка, вырвался из левой руки обезглавленного человека, влетел в окно, ударился о грудь и только потом свалился на пол.
Длинная цепочка случайностей, жизненных коллизий, моральных пристрастий – и вот результат. У него в руке очень и очень престранная штуковина, которую чувство самосохранения убедительно требует немедленно от себя отбросить, потом забыть о ней и бежать. Бежать куда глядят глаза и молиться всем чертям, богам и ангелам-хранителям, чтобы они помогли хоть как-то запутать следы.
Случись подобное событие ещё только неделю назад, а уж тем более месяц тому, господин Загралов прислушался бы к голосу рассудка. И отбросил бы диковинный пульт от себя словно ядовитую гадюку. В те времена он себя считал очень рассудительным и всегда поступал правильно.
"И что мне эта правильность дала?! – набатом ударила в голову мысль. – Я превратился в ничтожество, ночую с бомжами и потерял всё! Но хуже всего, что я смирился с таким положением! Я – не протестую! А ведь по сути, мне и терять-то больше нечего… И последние три дня я готов умереть… Так что меня в этой штуковине пугает? Смерть? Ха! Плевать и на неё, и на всех в этом подлом мире! Беру!!!"
Тотчас сигвигатор оказался упрятан во внутренний карман ещё вполне прилично смотрящейся куртки, а фонарик несколько запоздало и заполошно высветил силуэты недавних собутыльников. Но те как дрыхли без задних ног, так и не собирались ближайшие час, полтора требовать продолжения банкета.
Пытаясь разогнать застывшую в членах кровь, бросился к столу, сделанному из толстой фанеры. Опять вкрутил лампочку обратно и первым делом вытер её и патрон. Затем манипуляции устранения своих отпечатков, проделал и со всеми остальными предметами, которых могли касаться его пальцы. Напоследок вообще забрал свой стакан, который в компании двух остальных, казался слишком новым и неуместным в данной обстановке. Стаканы купили вместе с водкой и тем минимумом закуски, который новые знакомые разрешили прихватить к выпивке. Они бы и знакомиться с ним не стали, а уж тем более никогда не пригласили бы в эту конуру, но Иван сильно замёрз и решил не зажимать последние, оставшиеся у него деньги. От такой щедрости, изначально расслабившиеся от пива
бомжи, уже не смогли удержать стойку, и таки пригласили в своё "очень тёплое и самое уютное местечко" во всём городе.Познакомились они в полумраке пивбара, да и вообще в этот злачный район теперь уже не "господин" Загралов попал чуть ли не впервые в своей жизни. Так что вряд ли Егорыч, и его молодой напарник по кличке Панфа, его помнят, и тем более опознают после того как проснутся. А судя по их пьяным разговорам, и попыткам назвать его каким-то "Саньком", а потом и "Дарчем", они уже после первой порции водки стали путать новенького соседа со своими старыми товарищами по образу жизни и смыслу существования.
То есть опознать его они не смогут. Описать внешность – тем более. Значит, при опросе ничего толком и объяснить не смогут. Это конечно в случае, если те типы и сюда как-то доберутся. Но очень хотелось верить, что не доберутся…
Правда, в душе что-то тревожно заворочалось, когда, уже уходя, Иван бросил взгляд на хозяев данного подвала. Если уж действовать по совести, то следовало разбудить мужиков, вдолбить им в головы мысль о смертельной опасности и пусть бегут на все четыре стороны. Глядишь через какое-то время всё уляжется и вновь вернутся в свою конуру… Но мысль о таких благих делах сразу вылетела из головы, как только появилась мысленная картинка предполагаемого события. Вдребезги пьяного вообще трудно разбудить. Затем долго придётся втолковывать суть, и не факт, если в ответ не понесётся громкая брань, а то и разбавленная с рукоприкладством. А со своими физическими данными, "господин Загралов" небезосновательно сомневался, что он даже с малохольным Панфой справится. А такой как Егорыч, его вообще словно ребёнка поломает или с одного удара вырубит. Последние рассуждения окончательно решили всё, и заставили живо перебирать ногами.
И вскоре уже невольный свидетель страшных, кровавых убийств, выбравшись из анфилады подвалов и сделав большой крюк по переулкам квартала, подобрался к искомому дому со стороны ярко освещённого проспекта. Замёр, в тёмной подворотне и прислушиваясь, уставился на строение напротив. По его чёткому ориентировочному чувству, именно вот эта громада здания имела в своих внутренностях тот самый окровавленный дворик. По всей логике, кто-то из соседей обязательно должен был что-то услышать, что-то увидеть, да и позвонить в полицию. Ведь не даром бомжи тамошних жителей именовали самыми скандальными в мире. Тем более что свет в окнах, выходящих наружу, виднелся в доброй четверти проёмов со стёклами. Многие жители ещё не спали, время-то не совсем позднее.
Да только никаких признаков паники, или даже малейшего ажиотажа не было. Ни возле дома, ни на подъездах к нему. Не мигали лампы скорой помощи, не слышались сирены машин полиции, не торчали посреди проезжей части громыхающие сапогами пожарные. Оно конечно подобные разборки всегда проводят не простые граждане. Могут попросту и позвонить куда надо, и приостановить городские службы одной просьбой "…не спешить!"…
Но чтобы вот так? Совершенно никак и ничего?!
Ну и чем дольше Иван стоял в подворотне, тем больше ему становилось страшно и неуютно. В конце концов, он тихонечко развернувшись, вышел с другой двора и поспешил переулками как можно дальше от этого места. А перед глазами у него так и мелькали самые странные воспоминания сегодняшнего вечера: падение трупа, неожиданно появившийся человек, потом ещё трое… И откуда они могли взяться? Как смогли локализоваться из ниоткуда? И этот несуразный взрыв…! Но самое кошмарное – это голос! Голос человека, которому полминуты назад оторвало голову!
Не бывает такого? Конечно, не бывает…
Но точно так же, ещё две недели назад господи Загралов и о такой вот жизни бесправного бомжа, мог заявить с полной уверенность: не бывает! Тем более с ним – никогда!
И тем не менее…
Страх растворился в ночи, а мысли незаметно переключились на то, что случилось с ним в последний месяц. Память перетекла в иное время, когда он был полностью счастлив. Тогда он считал себя очень умным, рассудительным и дальновидным. Тогда он жил в уюте, покое и достатке, тогда он имел право брезговать струящимся в лицо дымом. Тогда он считал себя преуспевающим и стабильно востребованным специалистом…