Облик

– Тебе рассказали о стрингах?

– Оо, да. Стринги популярны.

О боги.

Мы долгое время молчим.

– Так тебе нужна работа? – спрашивает Фрэнки, снова утыкаясь в телефон, безусловно, отправляет письма очередному випу о чём-то экстра важном и срочном.– Потому что, если откажешься, то есть куча желающих.

Трясу головой. Я думала работе моделью, но мне действительно удается только роль Королевы Воинов. Если они ищут соблазнительницу, например, то им нужна совсем другая девушка. Кроме того, мне и так есть о чём подумать. Несмотря на это, возможно, это не последняя наша встреча с Фрэнки.

– Ты знаешь какие-нибудь фотоагентства?

Она удивленно смотрит на меня.

– Ага, кучу. А для чего?

– Да так. Просто... может быть, однажды мне это пригодится.

Фрэнки смеется.

– Для тебя?

– Ага.

Она обдумывает это некоторое время, пока набирает сообщение.

– Здорово. Конечно же. Если надумаешь, звони мне. Оставайся на связи, Тед.

Обещаю ей не пропадать.

После встречи я иду в другое кафе за углом. Ава просила меня присоединиться к ним с Джесси. Они отмечают первый день абсолютной свободы после её второго этапа лечения. Я согласилась выпить с ними горячего шоколада. Но они, наверное, где-то застряли, потому что я опаздываю на десять минут и не обнаруживаю их присутствия.

– Тед?

Страшно знакомый голос. Прямо у меня перед носом – голова с растрепанными волосами, очки и забрызганная краской куртка. Каждая деталь одежды в краске... Мне начинает казаться, что он специально так делает.

– Ник?

– Ты здесь сестру свою ждёшь? – спрашивает он.

– Угу.

Он кивает.

– Присаживайся. Если не возражаешь. А я жду Джесси. Это какое-то недоразумение, наверное.

Он умудрился занять круглый столик у окна. Это лучшее место в зале, и было бы довольно глупо идти куда-то ещё, поэтому я неловко присаживаюсь рядом с ним. Мы оба пялимся в окно, не произнося ни слова, если не считать мой заказ горячего шоколада, когда подходит официантка. Проходит пять минут. Затем десять. Видимо, губы Авы ещё больше потрескались от внимания Джесси. Наверное, эта парочка потеряла счёт времени. Я мечтаю об их появлении. Уверена, Нику неприятно сидеть рядом с самой злобной моделью, с которой он когда-либо сталкивался, да и я бы предпочла быть где угодно, чем рядом с его задумчивым лицом.

Он смотрит на часы. Они у него Диснеевские, с Микки Маусом, у которого руки-стрелки. Не инкрустированные драгоценными камнями, не дизайнерской работы, чего я могла бы ожидать от парня, который живёт практически по соседству с королевой. Он искоса глядит на меня, и я притворяюсь, что не смотрела на его запястье. Потом я смотрю снова. Руки Микки соединяются, когда проходит ещё пять мучительных минут.

В конце концов, Ник откашливается.

– Слушай, Тед, я знаю, что ты наверняка обо мне думаешь.

Я выпучиваю на него глаза. Я действительно думала, что мне очень нравятся его часы. Но суть не в этом.

– Нет. Речь о том, что ты обо мне думаешь? – поправляю я его. – Не переживай. Ты выразился предельно ясно.

Он снова откашливается.

– Эм, Ава рассказала мне о фотосессии. Я полагал, что ты вернёшься по своему съёмочному графику, а не... как вышло. И она сказала, что ты оказалась там в первую очередь из-за неё.

– Серьёзно?

– Ага. А ещё, что она всё время подталкивала тебя на совершение этих безумных поступков, и теперь ей жаль, но ты была такой... поразительной.

– Она так и сказала?

– Да. Она много рассказывает о тебе. Полагаю, это потому... это потому, что я сам спрашиваю.

Мы долго, очень долго молчим, за это время успевает остыть мой горячий шоколад, четверо посетителей заходят и уходят из кафе – никто из них не является Авой и Джесси – а я пытаюсь убедить себя в том, что Ник спрашивал обо мне из простого любопытства, насколько же я злобное существо. А не по какой-то другой причине. И в его глазах сейчас светится отвращение, а не... не что-либо ещё, что я даже не осмеливаюсь вообразить, потому что моё сердце выскакивает из груди при мысли об этом. Я могу испытывать ненависть к Нику Споуку, но моё сердце – нет. Моё сердце представляет себе каждую чёрточку его лица, его волос, его одежды, голоса, даже то, как он небрежно произносит слова, вопреки всем моим попыткам успокоить беспокойный орган.

– И, полагаю, я всё спрашивал и спрашивал о тебе, потому что... ты обворожительна, Тед. Я хочу сказать, что красивые девушки обычно ужасно скучные, но ты даже и не представляешь, насколько ты великолепна. И как только я подумал, что всё налаживается, ты улетаешь в Нью-Йорк, такая же скучная, как и подавляющее большинство. Но ты сбежала. Почему?

Я практически уверена, что, если попробую сейчас что-то сказать, не смогу произнести ни звука. Мозг пытается переварить слишком много информации, в том числе "красивая" и "великолепная". От парня, чья мать ежедневно работает с супермоделями. Однако дар речи всё-таки каким-то образом возвращается ко мне. Не красноречие, но все же хоть что-то.

– Я просто не могла этим заниматься. И... из-за тебя. Ты сказал мне, что я нужна Аве.

Ник вздрагивает от воспоминания.

Он склоняется в мою сторону. Смотрит на мои губы. Наверное, у меня на них пена от горячего шоколада или ещё что-то, но я не могу пошевелить даже пальцем, чтобы привести себя в порядок.

– Я был идиотом, – бормочет Ник. – А ты – самая...

Затем его губы накрывают мои, и всё моё тело воспламеняется. Это продолжается совсем недолго, потому как Ник встревожено отстраняется, чтобы посмотреть на мою реакцию. Но мои глаза сейчас отлично говорят за меня. Так что он придвигается обратно, нежно сжимает моё лицо в ладонях и продлевает начатое. Так долго, что к тому моменту, когда мы отрываемся друг от друга, рядом с нашим столиком обнаруживаются Ава с Джесси, наблюдающие и критикующие нашу технику.

– Никогда не понимал, как это делают люди в очках, – серьёзно произносит Джесси.

– Они не запотевают?

– Захлопнись, мальчик-сёрфер, – ворчит Ник, отодвигаясь обратно на своё сиденье.

– А я даже не представляла, что Тед умеет это делать, – замечает Ава.

– По крайней мере, правильно.

На самом деле, я тоже не представляла. Не так, как сейчас. Но я никогда и не испытывала ничего подобного.

Эти двое присаживаются за наш столик.

– Мы уже думали, вы никогда до этого не дойдете, – вздыхает Джесси.– Мы целую вечность торчали снаружи. Я окоченел.

– Надеюсь, он хотя бы извинился сначала, – говорит мне Ава. – Он вел себя омерзительно по отношению к тебе, когда ты была в Нью-Йорке. Он нам всё рассказал. И я ему объяснила, что его звонок, возможно, лишил нашу семью сорока тысяч баксов. Круто, когда твой папочка – банкир. Но нам бы не помешали эти деньги.

Ава ухмыляется. Она говорит это не всерьёз. А теперь я осознала, что у меня всё ещё есть мой заработок от Miss Teen, а Рудольф не подал на меня в суд, так что надеюсь, что наши дни экономии закончились. Кроме того, если бы я осталась в Нью-Йорке, то не сидела бы сейчас здесь, в этой компании, ведя такие глупые разговоры. Если бы мне нужно было оценить этот момент, он бы совершенно точно стоил бы куда больше, чем сорок тысяч, так что я не сожалею, что это произошло. Тем временем пальцы Ника только что нашли мои, и у меня появилось ощущение, что под всей моей громоздкой зимней одеждой я наконец-то пламенею.

Глава 41

Это изображение красуется на задней обложке каждого журнала, на боку каждого автобуса.

Девушка с безупречным овальным лицом и короткой жесткой стрижкой сидит в ванне, полной змей (искусственных) и прожигает камеру сексуальным взглядом. Кожа девушки усыпана золотыми и зелеными тенями. Её лицо отражает чистое вожделение. Одна из змей располагается на обнаженных плечах девушки и с намёком указывает вниз на её левую грудь.

Практически ничего не видно, но можно... ну, вы понимаете... дофантазировать.