Обман

– Конечно, дорогая, ты просто молодец. Замечательно все приготовила. Только знаешь... – Он растерянно поглядел в сторону, потом вверх, будто подыскивая слова. – Не надо рыбы. И пирогов не надо. Мы с тобой сейчас, – он бросил взгляд на часы, – прокатимся в супер и все купим. Что ты будешь возиться?

– Да зачем в супер? – вскинулась Марина. – Да куда еще? У меня все есть. И не возиться совсем, я с радостью приготовлю.

– Да-да, конечно, – вновь перебил ее озабоченный муж. – Конечно, с радостью. А в супер все равно прокатимся, мне там винца купить надо, еще к столу разного-всякого... Ты только не волнуйся. Пей вот чаек, пока не остыл. Бутербродик намазать?

Честно говоря, Марине было интересно прокатиться в этот загадочный супер. То есть, конечно, ничего загадочного в этом не было, просто большой магазин с едой, вроде универсама, но все-таки. Марина видела несколько таких суперов с улицы – яркий свет, чистый пол и продукты, продукты, но заходить как-то не решалась. Да и что заходить, все равно не по деньгам, только расстраиваться.

Они подъехали к красивому, сине-стеклянному, стоящему отдельно от всего, на горке, двухэтажному зданию, поставили машину (не ту, огромную черную, а небольшую красненькую) на удобной стоянке и по дорожке из зеленой пластмассовой травы вошли внутрь. Муж сразу свернул налево, ко входу в собственно супер, а Марина замедлилась. Кроме супера тут была масса других магазинов и магазинчиков, в них продавали что-то невозможно красивое – одежду, обувь, сумочки и штучечки, и так хотелось все рассмотреть... Муж вернулся, недовольно буркнул: «Ну где ты пропала?», взял под руку и утащил за собой.

Они прошли мимо дюжих мальчиков на входе, взяли тележку и углубились в дебри полок и лотков. Марина растерялась. Умом она, конечно, и ожидала увидеть что-то подобное, но на деле это оказалось шокирующим и почти неприличным.

Вокруг нее сверху, снизу, со всех сторон громоздилась, выпячивалась и сверкала самая разная еда, какую только можно было вообразить искушенному глазу. На оптовых рынках, где Марина покупала еду в прошлой жизни, тоже было всего полно, но там еда пряталась по киоскам, между которыми надо было пробираться в полужидкой грязи и плотной толпе, и не слепила глаза так навязчиво, а тут... Все открытое, яркое, доступное... Да что там доступное – кричащее: «Возьми меня! Нет, меня! Я красивее!»

Оторопевшая Марина медленно шла вдоль рядов. Муж с тележкой снова куда-то исчез. На полках вокруг голубоватая гамма молочных продуктов сменялась то яркой радугой фруктов и овощей, то откровенной наготой парного мяса, то стыдливой розовостью соленой семги и жемчужным блеском икры, то пулеметными лентами копченых колбас... Изобилием всевозможнейшего вида готовых салатов, матовым блеском винных бутылок, пестротой кондитерских упаковок и многоэтажными ярусами тортов.

Марина чувствовала себя, как в кино. То, что все это разнообразие вокруг можно не только потрогать, но купить, увезти с собой и даже съесть, совершенно не помещалось в сознание. Ей казалось, что лента сейчас кончится, замелькают титры, вспыхнет свет и она окажется в привычной, своей, медленно-серой жизни, отснятой на пленке «Свема» Шосткинского химкомбината.

Ее разбудил откуда-то вновь появившийся муж. Он тащил за собой почти полную тележку. Марина разглядела только узкие горлышки бутылок, большую коробку – видимо, торт, и что-то еще блестящее.

– Арина, ну где ты опять пропала? Что с тобой? – Взгляд его вновь приобрел привычную озабоченность. – Ты нормально себя чувствуешь? Может, голова кружится? Не надо мне было тебя таскать... Ну ничего, я все купил, пошли в кассу.

В очереди в кассу (два человека – разве это очередь?) Марина немного пришла в себя. Настолько, что даже успела глянуть на зеленые цифры в окошечке аппарата, пока кассирша аккуратно раскладывала Валины покупки по пакетам. Суммарное число было длинным, четырехзначным, и Марина даже сперва не поверила, что это может быть цена... Не может быть, чтоб за продукты... В сомнении она приготовилась посмотреть на деньги, вынимаемые Валей из кошелька, но ее ожидало разочарование – Валя достал не деньги, а маленькую карточку, протянул кассирше, та быстро скользнула ей где-то в аппарате, касса замигала, и чудовищное число исчезло. «Все-таки нет, – подумала Марина. – Это, наверное, номер какой-нибудь был». Успокоенная, она уже было вышла за конец кассы, к тележке с продуктами, но тут из аппарата выползла белая лента чека. Кассирша оторвала его, разделила на две части, протянула Вале. Тот, черкнув что-то на одной половинке, вернул ее кассирше, а другую бросил небрежно поверх пакетов. Марина, не веря себе, взяла чек.

«Семга в нарезке, икра черная, водка столичная...» – замелькали перед ней слова и цифры, сливаясь в сплошной поток, который заканчивался той же самой чудовищной цифрой, а напротив нее стояло, разбивая сомнения: «Итого сумма к выплате».

– Валя, – ахнула она шепотом (голос куда-то пропал), – Валя, это что же?

– А что? – не понял муж. – Да я ж тебе говорил, мы просто немного посидеть, ничего серьезного. Ты не волнуйся, всего хватит.

– Да нет, – продолжала Марина, уже понимая, что надо бы замолчать, но просто не в состоянии это сделать. – Что хватит? Куда столько денег? Это же... Это... – И наконец замолчала, подавившись абсурдностью происходящего.

Муж поглядел на нее с тревогой. Хотел сказать что-то, передумал, полуобнял за плечи и повел к выходу, толкая другой рукой перед собой коляску, наполненную едой на четыре Марининых школьных зарплаты, «так, на вечерок просто посидеть, ничего серьезного...»

В машине Марина сидела молча, подавленная. Они выехали со стоянки, машина набрала скорость по улице, и вдруг Валя спросил:

– Ничего не хочешь сказать? Не замечаешь?

– Ты о чем? – не поняла Марина.

– О машине, о чем!

– А что с ней?

– Арин, ну ты даешь! Ты не притворяешься? Мы ж на ней едем! Это ж твоя машина, я всю ее починил, как новенькая. Я специально на ней поехал, думал, ты сразу заметишь, обрадуешься, а ты молчишь, как неродная. Туда доехали, я ждал-ждал, обратно сели, а ты все молчишь. Я-то думал, ты сама повести захочешь, а ты вообще ничего не заметила. Что с тобой?

Марина растерялась. Влипла? Провал? Что он там говорил про притворство? И что теперь делать? Судорожно вспомнила, что они говорили на эту тему с настоящей Ариной.

– Ты знаешь, Валя, – произнесла наконец непослушными губами. – Знаешь, я не могу сейчас за руль. Я боюсь. Я ничего не помню, но я боюсь. Может быть, – добавила Марина с надеждой, – я и вообще теперь водить разучилась.

– Ну да, конечно, – голос у мужа был грустный. – Ты извини, я все время забываю. Ты так любила эту машину, я и подумал... Но ты ключи все равно возьми потом, вдруг захочешь. Странно все это. – И замолчал.

Марине стало его жалко. Надо же, она машину любила, а он об этом подумал. Может, правда научиться? И машина действительно симпатичная. Надо будет с Ариной обсудить, как это делают.

Дома их уже ждала неизвестно как возникшая Наташа. Заахала, начала принимать сумки, таскать на кухню. Муж, подмигнув Арине, положил ключи от машины на полочку у зеркала и исчез где-то в глубине квартиры, отдавая Наташе на ходу многочисленные указания. Потом вернулся.

– Ариш, мы тут все сделаем, а ты иди-ка к себе, отдохни. У тебя режим. Сейчас Наташа тебе чаю принесет, а потом поспи. Зря я тебя в магазин таскал. Еще вечером с гостями сидеть придется...

Марина снова испугалась.

– Как с гостями? Зачем?

– Ну Ариш, ну ты же знаешь... Не пугай меня. Там все свои будут, Петр Иваныч с этой своей, Гриша... Как же мы без тебя? Ну, если совсем устанешь, уйдешь, ляжешь пораньше, все поймут, но посидеть надо. Иди пока, отдохни.

Марина, все еще нервничая, скрылась в своей комнате, закрыла дверь, забралась под плед, вытащила блокнот. Что там было про этих... Как их? Петр Иваныч? Вот оно...

Незаметно она действительно задремала. Когда проснулась, за незашторенным окном висели темно-синие сумерки, подсвечиваемые откуда-то снизу мутными фонарями. В голове со сна было мутно.