Обманщики. Пустой сосуд

— Любезный господин…

Молодой человек обернулся и посмотрел выжидательно и насторожено. Шен Шен обезоруживающе улыбнулся той улыбкой, что всегда усыпляла бдительность его собеседников.

— Вы, сразу видно, человек образованный. Прочтете для меня два-три иероглифа? Я напишу.

На отрешенно-спокойном лице юноши появилась тень интереса. Он сделал знак своей спутнице, и та достала из сумки листы бумаги, тушечницу и несколько кистей.

Иероглифы Шен Шен запомнил довольно хорошо, а вот записать их оказалось непросто: слишком причудливые, с большим количеством замысловатых линий. Из-за напряжения даже руку свело. Юноша внимательно следил за каждым неловким движением кисти, а потом кивнул задумчиво.

— Неудивительно, что эти знаки вам незнакомы. Они…

Лекари приблизились.

— Этого я помню, — безразличный взгляд мазнул по Шену. — Он здоров. Господин, позвольте вас осмотреть?

Юноша не шелохнулся. На лбу у него выступили капельки пота. Его прелестная спутница стиснула свое рукоделие так, что пальцы побелели.

Шен, не тратя время на раздумия, выронил дощечку из рукава. Наклонился. Поднял ее.

— Господин, это не ваше?

Юноша посмотрел на табличку. На Шена. Снова на табличку.

— Вы правы. Это мое.

Лекарь забрал ярлык, оглядел его и вернул юноше, после чего повернулся к его спутнице.

— Барышню тоже надо осмотреть.

Руки девушки были пусты: ни брачного браслета, ни рисунков, которые женам наносили на ладони на юге. Легкая добыча: незамужняя молодая женщина, путешествующая с мужчиной.

— Я сам осмотрю свою ученицу, благодарю, — все так же любезно и мягко сказал юноша. — Я тоже лекарь.

Доказал ли он как-то свои слова, непонятно, но проверяющие удалились. Когда они скрылись за дверью, юноша выложил ярлык на стол.

— Благодарю.

Почти любой, с кем Шена сталкивала жизнь, дал бы деньги и посулил еще: за молчание или, возможно, за то, чтобы забрать ярлык насовсем. Этот просто поблагодарил.

— Оставьте себе.

Брови юноши взлетели вверх. У него вообще было подвижное лицо, такого обжуливать — одно удовольствие.

— Я сворачиваю с дороги, мне он не понадобится.

Юноша кивнул задумчиво и молча убрал ярлык в рукав.

— Что ж, ваши иероглифы. Совершенно неудивительно, что вы их не узнали, они очень старые. Я даже не уверен, что прочту их верно. Вот этот означает, вероятнее всего, «процветание», если вы верно его изобразили. Это — «руина». Точнее, «нечто оставленное». А третий знак — одно из священных направлений в Акулском учении, ему тысяча лет, и мало осталось последователей. Это… северо-запад.

— Благодарю, — кивнул в свою очередь Шен.

Юноша слабо улыбнулся.

— Могу я знать имя своего благодетеля?

— Лю Сан из Лунцзы, — использовал Шен уже проверенную ложь.

— Я Ильян из Хункасэ, — склонил голову юноша. — А это моя ученица, Лин.

Дальнейший разговор не клеился. Ильян вновь погрузился в чтение, его ученица занялась своим рукоделием, а Шен наконец принялся за ужин. Когда стемнело окончательно, он через задний двор покинул трактир и без труда отыскал нужного лодочника. Таких на переправах всегда хватало: готовых за щедрую плату переправить желающих в нужное место в обход стражников и чиновников. За десять сунов — втрое дороже обычного — лодочник перевез Шена на западный берег и указал безопасную тропу. Уже к рассвету река Кым осталась далеко позади.

* * *

Ильян проснулся от боли. До рассвета было еще далеко, и над станцией стояла тишина, нарушаемая только шумом быстро текущей воды да скрипом такелажа. Кое-как поднявшись, Ильян добрался до своих сумок и принялся в них копаться, разыскивая лекарство. Оно не помогало исцелить болезнь, но могло на какое-то время унять мучительную боль.

— Наставник, я приготовлю лекарство! — Лин отодвинула его в сторону.

— Тише. Нечего всем об этом знать, — процедил Ильян сквозь зубы.

Лин поклонилась с виноватым видом и зашуршала мешочками с порошками. Растворенное в воде, лекарство уняло боль, вернув Ильяну способность дышать и мыслить. Сев на свой тюфяк, он достал ярлык и провел по вырезанным на дереве знакам. Эта безделушка может их защитить на еще одной или двух станциях, но потом болезнь возьмет свое и станет слишком заметна. И слишком — фатально — похожа на нынешний мор.

Нужно спешить.

Ильян поднялся и принялся торопливо одеваться.

— Наставник? — встревожилась Лин.

— Собирайся, только тихо. Мы уходим.

— Куда? — Лин огляделась беспомощно. Она прожила в Хункасэ всю свою жизнь и впервые выбралась за пределы города. И все здесь казалось ей опасным и страшным.

— Наймем лодку. Нам нужно торопиться, — Ильян затянул пояс потуже и закинул сумку на плечо. — Веди себя как можно тише.

Ильян предпочитал действовать по закону и соблюдать правила, это существенно упрощало жизнь. Но он никогда за эти правила не держался слепо. Немало пропутешествовав в ранней юности, Ильян изучил теневой мир рек и дорог, контрабандистов, разбойников, мошенников и узнавал их с полувзгляда. Например, человек, назвавшийся Лю Саном, был из мошенников, нет сомнений. Не плохой человек, но и не хороший. И среди лодочников, заходивших сегодня днем в таверну, было немало тех, кто нечист на руку и с радостью нарушит закон за соответствующую плату.

У сходен дремал стражник, охранявший то ли груз, то ли пассажиров, а то ли покой королевства: заболевших на лодке официально не обнаружили, но угроза мора никуда не делась. Палуба поскрипывала под ногами, стонали доски, протяжно подвывал такелаж. Стражник дремал, убаюканный этими звуками. Приложив палец к губам, Ильян указал влево. Носом баржа уткнулась в высокий берег, заросший ивняком, и там при известной ловкости можно было взобраться на обрывистый пригорок. В прежние времена это не составило бы труда. Теперь в теле гуляли отголоски боли, в глазах двоилось, а руки и ноги дрожали от слабости. И в итоге первой на берег, ловко цепляясь за ивовые ветки, выбралась Лин. Устроив пожитки подальше от края, она протянула обе руки и помогла ослабевшему Ильяну подтянуться. Взметнулась из ивняка перепуганная птица. Плеснула вода. Упав ничком на землю, не размыкая неловких объятий, лекарь и его ученица затаились.

Стражник, глубоко погруженный в дремоту, не шелохнулся.

Переведя дух, Ильян осторожно поднялся и потянул Лин за собой.

Лодочники облюбовали пять маленьких ветхих причалов в стороне от больших кораблей. Их здесь было не меньше трех дюжин и самой разной осадки, от утлых рыбацких суденышек до торговых ладей под треугольными парусами и с командой человека три-четыре. Такие корабли чаще всего и промышляли контрабандой. Капитана одного из подобных судов Ильян заприметил днем. Мужчина держался слишком нагло и уверенно для торговца, застигнутого в дороге непростой ситуацией.

На корабле еще не спали. Или, подумалось, уже. Выглядело все так, словно капитан готовится к погрузке, и свидетели ему не нужны. Когда Ильян поднялся по трапу, в шею ему ткнулся клинок. Лин, ойкнув, отступила.

Ильян не любил оружие. Оно заставляло нервничать.

— Проводите нас к капитану, будьте так любезны, — попросил он мягко.

— Убирайся, пока не расстался с головой, — ответили ему, — а твоя девка — с девичьей честью.

Лин снова ойкнула, на этот раз возмущенно.