Обмануть судьбу

– Чувство долга? – на ее молочно-белой коже между темно-медными бровями затемнели две складочки.

– Началась эта история давно – можно сказать, еще в восемьдесят втором году: у моего отца появился новый напарник, Эдвард Стейнер. Мне тогда было всего восемь лет.

Взгляд Джулианы становился все более сосредоточенным, морщинки не исчезали.

– Твой отец… Насколько я помню, ты не любил говорить об отце, – пробормотала она.

– Тогда мне было слишком больно о нем вспоминать.

– А теперь?

– Теперь прошло довольно много времени. Да и я повзрослел.

– Где он работал?

– В отделе убийств полиции Нью-Йорка, – произнес Энтони, рассеянным движением беря чашку.

Джулиана без слов прижала руку к губам.

– Работать с Эдвардом Стейнером они начали в страшную пору. Дел было множество, мы с матерью тогда почти не видели отца. С первых же дней они с Эдвардом стали друг другу, как братья. Несколько лет спустя в городе появился маньяк. Окровавленных жертв находили то в Бруклине, то в Манхэттене, то в Бронксе. К поиску психопата подключилось даже ФБР. По прошествии полумесяца убийца позвонил моему отцу и пригрозил, что, если тот немедленно не оставит это дело, он доберется до меня и моей матери. Отец срочно отправил нас к своим родителям в Балтимор, но ненормальный позвонил на следующий же день и сказал, что знает, где мы. К дому бабушки с дедушкой, откуда нам запретили выходить, приставили вооруженную охрану. С тех пор маньяк связывался с отцом регулярно целую неделю. Вычислить, откуда он звонил, не могли и самые мозговитые специалисты Бюро. – Энтони вздохнул и поставил чашку на место, так и не отпив чая.

– Какой кошмар, – прошептала бледная как полотно Джулиана.

– М-да. – Энтони мрачно кивнул. – Отец, как потом рассказывал, пытался разгадать загадку чокнутого круглые сутки, почти перестал есть и спать. И однажды в полночь нашел-таки ответ. Не желая терять ни минуты, он тотчас отправился туда, где, по его расчетам, должен был прятаться убийца. Тот его, представь себе, ждал.

Джулиана смотрела на друга исполненными ужаса глазами, чуть приподняв хрупкие плечи, будто в порыве защититься от страстей, что отравляли существование нормальных людей.

– Не буду вдаваться в подробности, – продолжал Энтони усталым голосом. – Расскажу о главном: в ту ночь отца не стало бы, если бы в логово зверя как раз в роковую минуту не подоспел Эдвард. Оказалось, он тоже догадался, кто из подозреваемых и есть тот самый маньяк, и позвонил отцу, но его не было дома. Мгновенно сообразив, что происходит, Эдвард помчался товарищу на выручку. И спас ему жизнь.

Джулиана боялась шелохнуться. Рассказ Энтони походил на детективный сериал.

– После этого дела Эдвард, боясь за жизнь жены и дочери, оставил работу в полиции и переехал вместе с семьей в Чикаго. И там с мужем сестры, талантливым бизнесменом, основал агентство по операциям с недвижимостью. Теперь оно одно из крупнейших в городе. Открыты филиалы – здесь, в Детройте и Питтсбурге. А отец не смог оставить любимую работу. Когда я учился на втором курсе, его ранили в уличной перестрелке. Через несколько дней он умер. Помню слово в слово наш последний разговор. Отцовские слова: «Будь Эдварду сыном. Можешь доверять ему так же, как и мне. Постарайся сделать так, чтобы и он тебе доверял».

Джулиана еще понятия не имела, каким обязательством Энтони связан с Эрнестин, но уже понимала, что чувство долга и правда может быть сильнее всего прочего на свете. По ее лицу то и дело пробегала тень.

– Эдвард не раз приезжал в Нью-Йорк – и до смерти отца и после – и всегда навещал нас с мамой, каждый раз спрашивал, не нуждаемся ли мы в помощи, – рассказывал Энтони. – Я дал себе слово, что по окончании колледжа непременно съезжу к ним в Чикаго и познакомлюсь с его семьей. Эдвард нам был, как близкий родственник; мне казалось, что я обязан знать и тех, кто ему дорог. Признаюсь честно, его жена мне скорее не понравилась. Жеманная, недалекая, с ярко выраженной страстью ко всему богатому, роскошному, популярному. Удивительно, что они вообще сошлись: столь несерьезная женщина и основательный, рассудительный Эдвард. Может, влюбился в нее по молодости, потом родилась дочь и назад уже не было пути. – Его взгляд вдруг упал на настенные часы. – Как поздно, – встрепенулся он. – Первый час. Наверняка тебе завтра рано вставать? И Бену тоже? Он, наверное, не спит, ждет тебя?

Джулиана, будто очнувшись от крепкого сна, глубоко вздохнула и покачала головой.

– Бен скорее всего не спит. Но он так всегда – часов до двух читает или смотрит телевизор. А у меня завтра выходной. – Она уперла локти в диванный валик и уткнулась подбородком в ладони. Лицо ее выражало сострадание и готовность слушать хоть до утра. – Пожалуйста, продолжай. Это важно для меня… Для всех нас.

Энтони взглянул на нее удивленно, но не стал спрашивать, что значит ее последняя фраза. В конце концов, все они были давними друзьями.

– Что же касается Эрнестин, – продолжил он, морща лоб, – в некотором смысле она мне даже приглянулась. Глаза ее озорно блестели, с губ не сходила шаловливая улыбка… Казалось, и внутри у нее что-то есть, некий загадочный мир, который будет небезынтересно познать… Почему я пришел к такому выводу, хоть убей не вспомню. Любовью тут и не пахло, однако прогуляться с ней по городу я согласился без раздумий. Потом второй раз, третий… Я планировал провести в Чикаго месяц, Стейнеры настояли, чтобы я жил не в гостинице, а у них, в огромном доме с балконами, слугами и садом. С Эдвардом нас давно связывала теплая дружба. Мы нередко засиживались допоздна в кухне, он рассказывал про работу с отцом, про свои тогдашние дела. Расспрашивал про учебу в Гарварде. А как-то раз вдруг заговорил про Эрнестин.

Он помолчал. Джулиана неотрывно смотрела на него, о чем-то размышляя и страшно волнуясь.

– Тогда я впервые узнал про серьезные проблемы с ее здоровьем, – снова заговорил Энтони. – Оказалось, когда ей было всего три года, у нее была клиническая смерть.

Джулиана подняла голову, медленно ею покачала и прижала ладони к покрасневшим щекам.

– Боже мой…

– Она и теперь, бывает, теряет сознание, – прибавил Энтони, сильно помрачнев. – В общем, Эдвард сказал тогда, что заметил возникшую между нами симпатию. И взял с меня слово, что я буду заботиться об Эрнестин до конца своих дней.

8

Джулиана ахнула.

– Ты дал ему обещание? – спросила она, будто не веря собственным ушам.

Энтони кивнул.

– Да.

– Но ведь сам говоришь: то была не любовь! – горячо воскликнула Джулиана.

Энтони криво улыбнулся.

– Во-первых, я не мог ответить Эдварду, что гулять с ней я не против, но жить не желаю.

Она растерянно кивнула.

– Вообще-то конечно…

– Во-вторых, в ту пору я еще был очарован Эрнестин, хоть уже и догадывался, что она собой представляет. А когда тебе двадцать с небольшим, сложно определить, настоящая ли это любовь или лишь мимолетное увлечение. Эдвард просиял. Сказал, что это была его самая заветная мечта: вверить свое сокровище человеку достойному, надежному и порядочному. – Он усмехнулся. – Таким я ему показался.

– Ты правда такой! – убежденно произнесла Джулиана.

– Спасибо, – грустно улыбаясь, сказал Энтони. – Только вовсе не так я хорош, каким меня считают… Но речь не о том, – поспешил прибавить он, пока Джулиана не принялась расписывать его достоинства. – Эдвард обрадовался настолько, что даже всерьез задумался, куда меня пристроить. Я тогда как ра

– Эдвард тебя перевел? – изумленно и не вполне решительно спросила Джулиана. – Мне показалось, он любит дочь настолько, что в жизни не согласился бы отправить ее в другой город.

– Так оно и есть. Он обожает Эрнестин до такой степени, что смотрит сквозь пальцы на все ее выходки, на грубость, наглость, готов исполнить любой ее каприз, вплоть до самых безумных. В Нью-Йорк я попросился сам и все сделал для того, чтобы мою просьбу выполнили. Эрнестин тоже захотела пожить здесь. К тому же у нее тут близкая подруга. – Энтони покривился.

– Не та ли, что недавно была с мужем в Париже? – спросила Джулиана, вспомнив, как беспардонно Эрнестин их выставила.

Энтони пасмурно кивнул.