Обманутые надежды, или Чего не прощает любовь (Женщина в клетке, или Так продолжаться не может)

– Валюша, что ж я, ирод какой, что ли? Что ж ты из меня маньяка-то делаешь?! Я просто хотел денег заработать, чтобы Матрёна со мной сошлась.

Я заглянула вниз и ничего, кроме темноты, не увидела. Затем подняла голову и посмотрела на деда вопросительно:

– Там же ничего не видно. Как мы будем спускаться? Разобьёмся тут, к чёртовой матери.

– У меня фонарик есть.

Дед пошёл первым, я посмотрела на Валентину и кивнула ей головой:

– Иди, что не идёшь?

– Боишься второй идти? До сих пор мне не доверяешь, – ухмыльнулась моя соседка.

– Я тебе доверяю, – сказала я и в доказательство своих слов на свой страх и риск стала спускаться второй.

– Спасибо за доверие, – удовлетворённо произнесла Валентина и принялась спускаться за мной.

Как только мы все спустились вниз, дед посветил фонариком, и от увиденного я чуть не упала в обморок. Жан лежал на сыром полу ничком и не шевелился. Неподалёку от него сидела толстая крыса и облизывала усы.

– Мамочки, крыса! – громко крикнула я и завизжала, как сирена.

Крыса моментально среагировала на мой крик и ретировалась.

– Дед, да у тебя здесь крыс полно, – испуганно произнесла Валентина. – Что ж ты живого человека к крысам-то поселил? Может, они его уже растерзали и он мёртв?

– Да я был недавно. Он жив был, и крыс никаких не было.

Дед подошёл поближе к Жану и направил луч света ему в лицо.

– Эй, француз, ты жив? За тобой пришли! Слышишь, ты свободен.

Жан молчал и не издавал ни единого звука. Я сделала шаг в его сторону и споткнулась об эмалированное ведро.

– Что это?

– Осторожно. Это его горшок, – объяснил мне дед.

– Надо же, какой ты у нас заботливый, – злобно хихикнула Валентина. – А то что у тебя здесь запах такой, что сознание потерять можно?! Тут, случайно, никаких человеческих останков нет?

– Валюта, ну о чём таком ты говоришь? Просто это плесень и сырость так пахнут.

– Ничего себе запах. Как будто сдох кто-то. Томка, что-то мне кажется, что с французом не всё в порядке. Может, он того?

– Что значит того? – Я ощутила, как бешено застучало моё сердце.

– Я имею в виду, жив ли он?

Подойдя к Жану вплотную, я села на корточки и потрясла его за плечи:

– Жан, милый, родной, любимый, ты жив?

– Ты его тут голодом уморил, что ли? – пнула старика Валентина.

– Да ты что, Валюта, я ему и воду носил, и поесть давал. Просто он сам от пищи отказывался.

Громко всхлипнув, я увидела, что Жан слегка приподнял голову и проводит ладонью по моему лицу, пытаясь вытереть слёзы.

– Не плачь, – тихо произнёс он и сморщился от направленного на него света.

Я тут же повернулась к деду и прокричала:

– Слышишь, ты, старый хрыч, мало того что ты человека изуродовал, так ещё светишь в лицо. Себе посвети!

– Да я хотел как лучше…

– Как лучше ты уже сделал!

Я вновь посмотрела на Жана и прошептала:

– Жан, я тебя люблю.

– И я тебя тоже…

Глава 25

– Откуда ты здесь?

– Я пришла, чтобы тебя спасти. Тебе плохо?

– Когда я вижу тебя, мне всегда хорошо. После этих слов я не удержалась и, упав Жану на грудь, стала громко рыдать.

– Жан, может, нас кто-то проклял? Но почему всё совсем не так? Всё не так, как я хотела! Почему?

– Не плачь. – Он вытирал мои слёзы и пытался успокоить.

А я… Я не чувствовала силы в его руках. Они были слабыми, как тоненькие ниточки, которые могли лопнуть в любой момент. Его знобило. Он вздрагивал и стонал.

– Жан, ну почему всё так? Жан, почему? Это наказание за любовь. Ведь я ворую чужую любовь. Я ворую тебя у твоей семьи. Господи, а я и подумать не могла, что за это наказывают…

– Я сейчас сама разревусь, – послышался за моей спиной жалостливый голос Валентины. – Тома, прекрати говорить подобные вещи, а то мы сейчас тут все рыдать начнём.

Валя бросилась мне на помощь, и мы вдвоём принялись поднимать обессилевшего Жана.

– Дед, а ты что стоишь, как истукан?! А ну-ка подставляй сюда своё худое плечо! – скомандовала Валентина. – Довёл человека до изнеможения! Странно, как он ещё жив остался, а не задохнулся от этой вонищи.

– Да я ничего плохого ему не делал. – Дед попытался взять Жана за руку, но тот отстранился и еле слышно сказал:

– У него ружьё. Он всегда спускается сюда с ружьём и требует деньги на коттедж какой-то Матрёне.

– Да нет у меня никакого ружья, – стал оправдываться растерявшийся дед. – Я же с миром пришёл, чтобы тебя на свободу выпустить. Ты уж извини, что так получилось. Если бы я знал, что за французов никто выкуп не дает, я бы с тобой даже не связывался.

– Он без ружья. – Убедив Жана в том, что он в безопасности, мы снова попытались выволочь его наверх.

С трудом вытащив из подвала, мы тут же поло – жили его на диван и принялись отпаивать дедовой самогонкой. Жан плевался, но героически пил, неоднократно спрашивая нас о том, что это за отвратительный напиток ему вливаем.

– Это самогонка. Она в чувства приводит, – объясняла я Жану и обрабатывала зелёнкой его ссадины.

– Тебе больно?

– Да, – кивал головой уже изрядно опьяневший Жан. – Как ты меня нашла?

– Это не я тебя нашла, а моя соседка. Валентина. Я бы тебя сама ни в жизнь не нашла. Если бы я только знала, что ты здесь, давно сюда приехала бы.

Подойдя к Валентине, я положила руку ей на плечо и посмотрела с благодарностью:

– Спасибо, Валя. Спасибо за то, что Жан остался жив.