Обними меня на рассвете

Он потянул ее за косу, пока ее лицо не оказалось прямо под ним, а губы — в нескольких дюймах.

— Последний шанс. Ты хочешь остановиться?

Неужели она хочет отпустить Лукана? Неужели она хочет и дальше давать Матиасу власть над своей жизнью?

— Нет.

Она снова приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его губам. Со стоном он открыл и снова взял ее рот, пожирая его, как голодный человек. Он намотал ее косу на кулак одной рукой. Другой обхватил ее щеку ладонью. Обеими руками он удерживал ее именно там, где хотел, не давая возможности отступить. Когда она обвила его языком в безумном толчке, то заверила его, что никуда не денется.

Вот и все, что ему потребовалось, прежде чем он сорвал с нее лифчик, оставив свободными ее тяжелые груди, прежде чем он отчаянно вцепился пальцами в пояс ее брюк и дернул. Кожа была плотной и неподвижной. Он зарычал ей в рот и щелкнул пальцами. Ее брюки исчезли. Как и его одежда.

Он поднял ее и отнес на толстый коврик через всю комнату, затем толкнул на спину, устраиваясь между ее раздвинутыми ногами. Он прервал поцелуй и снова посмотрел ей в глаза. Проверяет, как она там? Хочет получить подтверждение? Она сжала пальцы и потерлась костяшками пальцев о его щеку. Это было приятно, как будто она делала это миллион раз в своей прошлой жизни. Но она больше не была той женщиной, и сейчас он был ей не нужен. Она хотела, чтобы он взял ее. Ей хотелось закрыть глаза и притвориться, что она все еще принадлежит ему, что он требует ее грубым, первобытным способом влюбленного мужчины, решившего обладать своей женщиной во всех возможных смыслах.

Анка схватила его за плечи и впилась ногтями в кожу, пока он не напрягся. Его глаза сузились, и на губах появилась легкая улыбка. Затем он снова щелкнул, и ее руки волшебным образом оказались прижаты к коврику над головой. Она не могла пошевелиться, не могла остановить свое прерывистое дыхание, когда Лукан приближался все ближе и ближе…

Его губы встретились с ее шеей, язык прошелся по ключице, а затем его зубы прикусили ее грудь. Она выгнулась ему навстречу, и ее сосок скользнул в его рот. Несмотря на то, что он только посасывал твердый кончик ее груди, было похоже, что его горячее объятие охватило все ее тело. У нее перехватило дыхание, и она дернула невидимые путы, пытаясь оторвать руки от коврика и погрузить их в его волосы.

Лукан не обращал внимания на ее сопротивление. Вместо этого он просто работал над соском глубоко и медленно, посасывая, нежно покусывая и посылая миллионы покалываний по всему ее телу, вместе с ее логикой.

Кончики его пальцев прочертили линию вдоль ее ребер, по талии, вниз к бедру. Она вся напряглась. Заметит ли он там края шрамов? Почувствует ли он их?

— Что случилось, любовь моя? Ты стала напряженной.

— Быстрее, — потребовала она.

Ей это было необходимо. Ее тело горело от желания. Она не хотела иметь дело с тем, что он мог бы найти на ее теле сейчас, только с удовольствием, которое он проливал на нее, как теплый сироп, с каждым прикосновением.

— Больше.

— Похоже, я ждал этого всю свою жизнь. Я хочу наслаждаться и исследовать тебя. Я не хочу причинять тебе боль.

Неужели он снова будет обращаться с ней как с фарфоровой куклой? Конечно же, он был прав. Именно этого он и добивался. Это то, чего он всегда хотел.

— Дай мне встать. Сейчас же!

— Анка… Любовь моя, я просто хочу быть с тобой осторожным. Ты была ранена.

— И я исцелилась. Я женщина, а не хрупкая безделушка.

Он покачал головой, стиснув зубы. Неужели он сам себя обвиняет? Разочарован отсутствием ее женского поведения? Без разницы. Он со вздохом отпустил Анку.

Она больше не пыталась что-то делать и быть кем-то, кем не была.

Как только ее руки освободились, она толкнула его в плечи, опрокинула на спину и оседлала, обхватив бедрами его живот. Она схватила его за запястья и прижала их к коврику, затем скользнула бедрами вниз. Ее влажные складки опустились вниз по его животу, пока толстая выпуклость члена не пронзила ее. Затем его внушительный стояк пронзил ее насквозь. Его глаза расширились, пока она двигалась все ниже, ниже и ниже, пока он полностью не вошел в нее. Она запрокинула голову и застонала от ослепительного экстаза, когда Лукан снова наполнил ее.

Он с глубоким стоном приподнял к ней бедра.

— Анка… Боже, да!

Его глаза закрылись на долгое мгновение, а затем резко распахнулись, когда он крепко сжал ее.

— Вот так. Я так сильно хотел тебя.

— Мне это нужно. Дай мне это.

Дикими, почти безумными движениями она снова и снова пронзала его твердым членом себя, без ритма, без техники, просто чувствуя его так глубоко внутри себя, как только могла. Он сдерживался, пассивно позволяя ей это дикое спаривание. Он так прекрасно ее растягивал. Она была создана для него. Иметь его глубоко внутри себя было все равно что снова оказаться дома. Солнце, тепло и чувство принадлежности, по которым она так скучала, постепенно овладели ею, и если она закроет глаза, то почти поверит, что между ними никогда не было ничего ужасного.

Когда Лукан высвободил свои руки и обхватил ими ее бедра, он взял под контроль ее толчки, его пальцы снова надавили на шрамы, которых раньше не было. Вся правда снова нахлынула на нее. Но он не останавливался, не задавал вопросов и не делал пауз. Лукан просто раздвинул ноги и приподнял бедра, входя в нее уверенными, глубокими толчками. Его пальцы впились в ее кожу, пока он контролировал ее тело. Она могла бы начать все это и быть на вершине, но он так легко взял верх и отдал ей каждую частичку своей страсти.

— Ты выглядишь потрясающе.

Его взгляд ласкал ее рот, твердые соски, длинную линию пресса и обнаженные складочки.

— Как и во всех моих снах за последние месяцы.

Этими словами он собирался проложить себе путь обратно в ее сердце. Если он вообще когда-нибудь покидал его. Она не могла находиться рядом с ним, и все же иногда ей так сильно хотелось услышать его голос, что она плакала… больше ничего не имело смысла. Ураган, в который превратились ее эмоции, полностью уничтожил ее логику.

Теперь Лукан был ее единственным якорем.

— Остановись. Больше ничего не говори.

Потому что, если бы он это сделал, она бы просто заплакала.

Лукан потянул ее вниз, пока ее грудь не уперлась в его грудь, и крепко прижал к себе, наполняя ее глубокими, уверенными движениями, медленно разбирая на части, пока наслаждение наполняло ее восхитительным, тугим покалыванием.

— Я не могу держать это в себе, Анка. Я никогда не делал секрета из того, что скучаю.

После этого невозможно было не погрузиться в него. Все в нем было так дорого, и теперь она могла только вспомнить все причины, по которым влюбилась в него. Когда-то она обожала его нежность. Теперь же она жаждала этого каждым нервом своего тела — хотя и знала, что это полностью разрушит ее.

Затем он обнял ее и положил руки ей на спину. Она полностью напряглась, ее глаза расширились от паники. Она попыталась заглушить ту, но недостаточно быстро.

Его руки скользили вверх и вниз по ее спине, прослеживая рельефные линии, которых не было до ее похищения. Теперь он все понял. Боже, он знал. Еще одно несовершенство открылось ему, и все внутри нее сжалось. Она так сильно хотела его, но не могла смириться с тем, что в его глазах была далеко не идеальна. Черт возьми, она действительно не имела никакого смысла.