Обними меня на рассвете

Отчаянно извиваясь, она оттолкнула его, заставляя убрать руки со своей спины. Она встала на колени и встала, выталкивая его твердую длину из своей цепкой плоти. Тяжело дыша, она встала над ним и покачала головой, а затем принялась лихорадочно искать свою одежду. Это было ошибкой — подпустить его так близко.

Когда она попятилась, он встал и подошел к ней, твердый член блестел от ее соков, сердито-красный, он требовал ее внимания.

— Вернись сейчас же.

Она настойчиво покачала головой:

— Забудь. Мы закончили.

— Ты не хочешь секса, прекрасно. Мы не занимаемся сексом. Но я хочу посмотреть на твою спину.

— Да пошел ты.

Его глаза сузились.

— Ты никогда раньше не произносила эти слова. Это уже дважды за один день.

— А тебе-то какое дело?

Может быть, если бы она могла сбить его с толку, он был бы так раздражен ее поведением, что забыл бы о шрамах.

— Меня это никогда не переставало волновать, — тихо сказал он.

Пока она моргала, вбирая в себя эти слова, он бросился к ней, схватил за запястье и притянул ближе. Мгновение нерешительности — вот и все, что ему потребовалось. Но цена была роковой, она знала это, как только он схватил ее за плечи, развернул и толкнул на колени на циновку. Внезапно свет в комнате вспыхнул так ярко, что стал почти ослепительно белым. Она сморгнула слезы, обжигавшие ей глаза. Теперь она могла бороться, но зачем? Ущерб неисправим. Она больше не могла прятаться.

— Боже мой, — его голос дрожал.

И она знала, на что он смотрит: на массу розовых линий, пересекающих ее спину, каждая из которых представляла собой раненную кожу, которую Матиас снял с нее своим любимым хлыстом. Он наслаждался ее кровью, ее болью, ее мольбами. В конце концов, она научилась молчать, но недостаточно быстро, чтобы избежать шрамов. Он полностью истощил ее энергию в течение нескольких дней, так что ее тело не могло нормально исцелиться. А потом он с каждым опустошающим толчком вливал в нее столько энергии, что она боялась сойти с ума.

Она опустила голову и зарыдала.

— Останься со мной, Анка, — тихо приказал Лукан. — Возвращайся сюда и сейчас. Не позволяй мыслям покидать меня, любовь моя.

— У меня отвратительная спина.

— Это ты, и ты никогда не сможешь быть уродливой.

Он опустился на колени позади нее, и его губы коснулись ее искалеченной кожи.

Удивление пронзило ее насквозь. Неужели он сошел с ума? Анка вздрогнула и попыталась вырваться из его рук, но Лукан не отпускал ее.

— Проклятие. Стой! — запротестовала она. — Ты не можешь этого делать. Больше нет никаких нас. Я больше не твоя ответственность. Отпусти!

Он нежно провел рукой по ее спине. Его губы последовали за той, а затем мягкий язык проделал тот же путь.

— Мне так жаль, что ты прошла через это. Мне так жаль, что меня не было рядом. Теперь я здесь.

— Это не имеет значения! — она закричала. — Все изменилось. Я больше не могу быть такой идеальной. А теперь ты знаешь. Так какого хрена все это вообще. Где моя одежда?

Она огляделась вокруг.

Ей нужно было убраться отсюда, подальше от него. Пока она окончательно не сломалась и не разрыдалась от всей той любви, которую никогда больше не получит и не заслужит, потому что никогда не будет той, кого он хочет и в ком нуждается.

Лукан обхватил рукой ее затылок и заставил снова опуститься на колени на циновку.

— Оставайся здесь. Не двигайся, Анка.

Глубокий тембр его голоса, намек на чувственную угрозу заставили ее ахнуть. Он говорил серьезно:

— Ты меня слышишь?

Глава 8

Лукан ждал, затаив дыхание. Анка наконец-то заговорила, открыв ему то, что было у нее в голове, в сердце. Это может быть хорошо для них обоих. Он знал, по крайней мере, кое-что из того, что случилось с ней по вине Матиаса. Но это знание заставило его захотеть опуститься на колени рядом с ней и заплакать.

Ради нее он не мог этого сделать, ей нужна была его сила. Он уже подвел ее во многих отношениях. Он не мог снова подвести ее. Хотя он и хотел обдумать все, что только что узнал, чтобы решить, как справиться с чувством вины за ее боль, но она нуждалась в нем сейчас. Это было гораздо важнее.

Обхватив одной рукой ее шею, а другой откинув волосы с лица, он наклонился к ней, а затем поднес палец к ее подбородку, чтобы приподнять его. Ее янтарные глаза умоляли. Ее губы задрожали. Его сердце разлетелось на миллион осколков. Боже, ради этой женщины он готов на все.

— Поговори со мной, Анка.

— Нет. Позволь мне уйти.

Она казалась такой чертовски побежденной, что это разбило ему сердце. Он покачал головой:

— Нет. Я уже сделал это однажды. Я больше не буду этого делать.

— Я не твоя проблема.

Анка, независимо от того, что думала, была его парой. Один поцелуй, и это, конечно же, пронзило его насквозь. Он ничего так не хотел, как прижаться к ней губами и впиться в нее, прежде чем произнести слова, которые снова свяжут его с ней.

Он прикусил язык и сдержал клятву. Она не была готова к этому. Анке предстояло многое сделать для эмоционального исцеления. Они должны были восстановить доверие. Лукан поклялся сделать все, что потребуется, и быть рядом с ней на каждом шагу.

— Ты права. Ты не моя проблема, потому что ты вообще не проблема. Ты нежная женщина, которая имела несчастье быть атакованной кем-то ужасным, стремящимся причинить тебе боль, чтобы уничтожить меня. Ты выдержала и выжила. Я горжусь тобой. Тот факт, что ты здесь со мной, согревает мое сердце. Ты — самая красивая женщина, кого я видел за последние месяцы. Твои шрамы — это не ты. — Он опустил руку, чтобы прикрыть ее сердце. — Вот оно да. То, что здесь есть, делает тебя особенной. Поверь мне, чтобы я мог помочь тебе.

Анка сглотнула и замерла. Ее пальцы сжались сильнее. Она выглядела так, словно отчаянно хотела ему поверить… но не могла. Лукан подавил разочарование.

— Остановись. Просто остановись! — закричала она. — Мне не нужна жалость. Я прекрасно справляюсь и без того, чтобы ты меня жалел. Или ты тоже хочешь трахнуть меня из жалости?

Может быть, именно так она и думала? Или она просто пытается оттолкнуть его? В любом случае Лукан не испытывал ничего подобного. Ее мучения душили его. Неужели Шок помог ей залечить душевные раны? Или же она была такой уже несколько месяцев — узловатым комком боли, отталкивающим любого, кто пытался ей помочь? Теперь, когда она разговаривала с ним, он ни за что не отпустит ее, особенно сейчас, когда ей нужно было избавиться от этой ядовитой агонии внутри себя.

Ему вспомнились некоторые слова Митчелла Торпа. Владелец клуба предсказал, что Анка заставит его посмотреть, насколько он предан ее нуждам. Она была близка к тому, чтобы обнаружить, что не сможет сбить его с ног ни ломом, ни всей магией мира.

— Жалость не имеет никакого отношения к тому, что я чувствую, любовь моя, — прорычал он.

Затем он толкнул ее обратно на коврик. Лукан не дал ей ни секунды на размышления о том, что он задумал, прежде чем устроил ее под собой, раздвинул ноги своими коленями и снова вонзил член глубоко в нее. Она брыкалась под ним, дергалась и задыхалась.