Оболочка
Шрифт:
Набегающие на песок волны омывали голые ступни, солью жгли порезы и ссадины.
Кира попыталась сосредоточиться на этом жжении, на собственных ощущениях, на бегущей по венам энергии, чтобы в нужный момент легко переключиться на магическое зрение, да так преуспела, что даже не заметила, как стоявший в отдалении Фрил вдруг оказался прямо перед ней.
Его родство с Покусом выдавали отнюдь не оттопыренные уши и вытянутые к вискам глаза, типичные для всех эсарни, а скошенные к переносице брови, острый птичий нос и глубокие морщины, что тянулись от ноздрей к губам, создавая
Фрил ничего не делал. Не говорил. Просто смотрел. Даже капюшон не сдвинул, будто созданная им тень совсем не мешала.
Не прикоснулся — и хорошо.
Секунды складывались в минуты. Минуты — в вечность. По крайней мере, для Киры, которая понимала, что дёргаться и выдавать себя остальным не стоит. Хватит и двух фанатиков на её голову.
— Это сделал жрец? — наконец подал голос Фрил.
Ещё более высокий и противный, чем у брата.
— Нет, — неожиданно честно ответила Кира.
Врать действительно было бессмысленно.
Фрил по-детски прижался ухом к плечу:
— Хочешь сказать, тебя вернул сам Торн?
Ну вот опять. Опять кто-то что-то знает и вместо того, чтобы рассказать, предпочитает сам задавать вопросы.
— Откуда вернул? — невозмутимо поинтересовалась Кира.
И тогда Фрил улыбнулся. Хищно. Оскалив мелкие ровные зубы с одним выдающимся вперёд клыком.
— Ну ничего, — протянул. — Мы ещё обсудим это. Наедине.
Кира долго смотрела ему вслед, пытаясь понять, что испытывает.
И не было среди спектра её чувств ни страха, ни отчаяния. Даже обречённости не было, потому что оставаться с безумным эсарни наедине она не собиралась.
И погибать здесь, как ни странно, тоже.
Ей было о чём подумать в запертом трюме корабля, что целый день рассекал Единые воды, а потом всю ночь покачивался на волнах невдалеке от берега Вернии.
К примеру, вспомнить многочисленные трагические истории, которые и случались-то только благодаря предсказаниям провидцев. Один «Эдип» чего стоил. Повторить, пусть и не буквально, чью-то печальную, хоть и выдуманную судьбу не хотелось, а вера во всякие пророчества — как раз прямой путь к их исполнению.
Обычно авторы использовали два варианта: либо всё свершалось из-за попыток избежать предначертанного, либо — из-за попыток его приблизить.
Кира решила не делать ни того, ни другого.
Она просто притворится, что ничего не слышала. Что никогда не встречала Эйо. Что не задавала своих дурацких вопросов.
И действовать будет по обстоятельствам, помня, что обещала Дэшу выжить.
Что он пахнет хвойным лесом.
Что спит, подгребая под себя подушки.
И что борода у него растёт очень медленно, а с ней он наверняка забавный — обязательно надо увидеть.
И тогда всё получится.
Как-нибудь.
Может, как сказал Эйо, а может, как мечталось во время недолгого и тревожного сна в корабельной темнице.
Сигнал она всё же пропустила и так и не узнала, в чём тот заключался.
Наверное, какая-то вспышка в небе. Ракетница? Как у них тут с этим делом? И видать
ли отсюда столь далёкий берег?В общем, это было что-то беззвучное. Зримое.
Что Кира проморгала.
Просто в один момент тишину рассветного пляжа вдруг нарушил выкрик:
— Сейчас!
И Кира и две другие оболочки как заводные куклы синхронно повернулись к морю. К цели. К смерти.
Покус заранее объяснил, что делать, потому что ей, в отличие от прочих, никто не мог приказывать, тем более мысленно. Он долго распинался о том, какой силы нужна волна, но стоило переключиться на внутреннее зрение, как все эти разговоры потеряли смысл.
Не было расчетливых и согласованных действий. Не было её и других. Направленного удара тоже не было.
Киру просто затянуло в сияющий торнадо чужой силы.
Мощный, неумолимый, огненной воронкой зависший над пока ещё безмятежным морем. И казалось, что не создавал его никто из живых, ибо не может нечто подобное быть деянием рук и помыслов смертных.
В конце концов, что Покус знал о стихийной магии?
К этой воронке от оболочек и Киры тянулись нити энергии; сердца их бились, чтобы она росла и жила; кровь струилась по венам стихийниц, чтобы пламенный вихрь питался и в конечном итоге взорвался, раздробив острова и ударной волной обрушив на осколки гибельные воды.
Кира словно наяву видела неизбежный исход, хотя до него нужно было влить в эту энергетическую бомбу ещё немало силы. Выложиться до капли.
Если так пойдёт, то разве ж от неё что-то останется, чтобы Фрил удовлетворил свой научный интерес?
От этой мысли стало смешно.
Грустно.
Страшно.
И Кира не могла остановиться — как прервать то, чего не начинала? — как не могла остановить других. Особенно, когда с северо-запада к воронке устремилось ещё несколько пылающих энергетических потоков.
Сарния вступила в бой.
Вот только безвинный враг и не думал обороняться.
«Так не должно быть, — билось под кожей. — Мы энергия. Мы сила. Мы едины с миром».
Кира мысленно тянулась к островам, к оставшимся там оболочкам, и пыталась уцепиться хоть за одну нить, но пальцы жгло, по щекам хлестал обжигающий ветер, воронка росла…
«Так не должно быть».
Не мог Торн оказаться настолько придурочным, чтобы выбросить в пространство ядерную боеголовку и не предусмотреть код отмены. Предохранитель. Защиту от взлома. Что-нибудь.
Это же его мир, чёрт возьми! Его дети, племянники, воспитанники, седьмая вода на киселе! Какая разница, кто?
«Мы природа. Мы едины с миром. Мы…»
Иначе и спасать всё это бессмысленно.
И смерть бессмысленна. И жизнь. Любая жизнь в этом и в других мирах.
Сколько их? Сотни? Тысячи? Мириады.
Звёзды, планеты, моря, острова.
Созидание. Разрушение. Хаос.
Всё едино. И пусто.
Мысль занозой впивалась в разум.
«Мы тьма и свет. Мы суть. Мы…»