Оборот первый
Шрифт:
— Прошу за мной, господа.
Короткий коридор вывел из зала прямо на улицу, на лужайку размером с футбольное поле. Поле было исчерчено дорожками, выложенными разноцветной плиткой. Сопровождающий уверенно двинулся по одной из дорожек. Мы — за ним. Оглядевшись, я увидел, что по другим тропинкам шагают такие же стайки женихов. А направлялись мы все, разными путями вокруг клумб, фонтанов и цветущих кустов, к одному и тому же зданию на другой стороне поля. Длинному, трехэтажному. Для чего нас вели по разным дорожкам — черт его знает. Наверное, чтобы ни одна клумба не осталась неосмотренной.
—
Табличка на пятой от начала коридора двери гласила: «Константин Дмитриевич Семёнов. МирC-U45256/К». Блин, жаль, сфоткать на память нельзя. Где меня ещё так встречать будут.
— Это ключ, — в пятый раз повторил сопровождающий фразу, которую говорил каждому, распахивая дверь и касаясь ключа в замочной скважине, — ваши вещи уже доставлены. Договор на столе. Располагайтесь, пожалуйста, — и, в сопровождении еще не заселившихся, двинулся по коридору дальше.
Я вошёл в «покои». И ещё раз пожалел, что сфоткаться нельзя — на кровати под балдахином, например. Или в резном, обитом бархатом кресле у резного столика возле окна.
На столе лежал лист бумаги с шапкой в вензелях и каким-то текстом — наверное, тот самый договор, который я должен подписать через полчаса. Возле стены, противоположной кровати, посверкивал зеркалом шкаф, тоже богато украшенный резьбой. А возле шкафа притулился новенький рюкзак с моими вещами — от кожаной сумки на колёсиках размером с бегемота, которую мне пытался вкрячить в качестве «багажа» Шарль, я наотрез отказался.
Расстегнул рюкзак и первым делом вытащил из него «средство связи», как обозвал эту штуку Шарль — широкий браслет с экранчиком, похожий на тот, который носила на руке тян. Отцепил от ремешка браслета наушник — шарик из материала, похожего на поролон. Морщась, затолкал в ухо. Нажал на браслете единственную кнопку, и на экранчике, как на старинных электронных часах, засветились зеленым буквы: «Старт».
— Шарль, — чувствуя себя идиотом, сказал я.
«Голосовая связь?» — спросил экранчик.
— Да.
«Соединение».
Технологии в этом мире так себе, конечно. У нас покруче будут.
Привычных телефонных гудков я не услышал. В наушнике раздался негромкий треск, и почти сразу взволнованный голос Шарля:
— Костя?!
— Нет.
— А кто? — растерялся Шарль.
— Конь в пальто! Кто тебе ещё может звонить с этого дурацкого браслета?
— Не шути так больше, — попросил Шарль, — я уже испугался, что с тобой что-то случилось. Видел твое выступление.
— Что, прям настолько хреново выступил?
— Не то слово! Я ведь предупреждал, не нужно никакой отсебятины. Что за чушь ты понёс?
— Да я вообще молчал! Это всё принцесса.
— Ох, ладно. Слушай меня. Теперь ты, прежде всего, должен… — и в трубке вдруг снова раздался треск.
«Связь потеряна», — заявил браслет.
— Так соедини ещё раз, блин!
Браслет обиженно потух. Я нажал кнопку.
«Старт».
— Срат!
«Не распознано».
— Шарлю позвони, балалайка долбаная! Шарль.
«Голосовая связь?»
— Нет, блин! Половая.
«Не
распознано».— Да чтоб ты сдох, — простонал я. — Шарль!
«Голосовая связь?»
Нет, ну точно издевается, падла.
— Вы напрасно мучаетесь, — услышал вдруг я.
Аж подпрыгнул от неожиданности — успев подумать, что этот голос, кажется, знаю.
Поднял голову и увидел, что не ошибся — в дверях стоял толстяк-церемониймейстер. Вроде ничего такого он не сказал, но то, как прозвучал голос, и выражение лица мне не понравилось. В моём мире с такой рожей, таким голосом требуют предъявить документы.
— Почему это? — огрызнулся я.
— Потому что мы заблокировали этот номер. — Толстяк вошёл в комнату и закрыл за собой дверь.
Следующим вопросом навязчиво просилось: «Да чё я сделал?!», но я усилием воли подавил порыв. Сам скажет, для того и пришёл.
Долго ждать не пришлось.
— Я обращаюсь к вам от лица его величества, — объявил толстяк. — Его величество настоятельно просит вас покинуть наш мир. Я официально приношу вам извинения и обязательство покрыть расходы, связанные с вашим прибытием сюда.
Он подошёл к столу, взял с него лист с договором и неторопливо разорвал пополам.
Глава 20
— То есть… — Я не сразу отдуплил. — Это… вы меня выгоняете, что ли?!
— Увы. — Толстяк сложил половинки и порвал договор ещё раз. — Мы вынуждены так поступить.
— Да с хрена?.. В смысле, почему?
— Буду откровенен. — Толстяк снова сложил половинки. Порвал и опять сложил. Уничтожал несчастный договор с методичностью шредера. — Ее высочество проявила к вашей персоне интерес, которого не должна была проявлять. Я полагаю, что имею дело с разумным человеком. И вы, со своей стороны, также отдаёте себе отчёт в том, что выбор жениха для ее высочества — задача политическая. Иными словами, выбор давно определён, а то, что происходит сейчас — не более чем шоу.
Толстяк высыпал клочки договора в стоящую на столе пепельницу, извлёк из кармана штанов зажигалку размером с кулак и чиркнул выпирающим из нее колесом. Вспыхнул огонёк — по сравнению с зажигалкой, крохотная искра. Толстяк поднёс его к лежащим в пепельнице клочкам. Те послушно загорелись.
Я смотрел на пламя. Толстяк выжидающе смотрел на меня.
— Её высочество молода и неопытна, — с нажимом сказал он. — Порой ей свойственно совершать необдуманные поступки. И мы решили обратиться к вам — как к человеку, несомненно, более серьезному и здравомыслящему. Ваш брак с ее высочеством, в силу многих причин, состояться не может. Посему наилучший выход для вас — немедленно покинуть наш мир.
— То есть, с глаз долой из сердца вон? — сообразил я.
— Да, что-то в этом роде.
— А если я не соглашусь?
Толстяк развел руками:
— Я прямо сейчас арестую вас за попытку поджога, — и кивнул на пепельницу.
Я не сразу сообразил. А сообразив, заржал.
— Круто! А наши-то балбесы всё, будто в каменном веке: наркоту подбрасывают. Как дети, ей-богу.
— Это вынужденная мера, — отрезал толстяк.
— То есть, мне у вас даже чаю не попить?
— Чаю? — Толстяк поднял брови.