Оборотень на диете или я ушла, и все наелись
Шрифт:
– Да, я буду бить тебя до тех пор пока всю дурь не выбью! Ты посмотри, помирать она удумала, мученица фиговая. А мать с отцом оставить это честно. А обманывать друзей честно!
– Таво, это не твое дело! Моя жизнь тебя не касается. Не мешай мне, ты уже ничего не можешь сделать. Я умираю! И это также верно, как то, что сегодня 15 августа – прорычала я.
– Ошибаешься!
– Таво .. – попыталась протестовать я.
– А ну, молчать, девчонка. Ты молодая, здоровая, у тебя вся жизнь впереди! Ты мне скажи, что там случилось, а? Парень тебя бросил, да. Идиотка! Только идиотка, может из-за такого пустяка добровольно лечь в могилу!
– Откуда ты знаешь? Значит, письма дошли до адресатов слишком рано – прошептала я.
– Ах, ты еще письма нам написала, писательница хренова! Я был лучшего мнения о тебе, Эшли – укоризненно сказал Актавио
– Эш, мы не дураки – тихо сказал Винс – Ты постоянно носилась со своим мобильником, а по вечерам я слышал, как звонил телефон, но ты не брала трубку и плакала. Ты равнодушна к парням, при тебе нельзя говорить о любви, а когда ты произносила имя Кел, было такое ощущение будто у тебя живот сводит.
– Я давно понял – продолжал Актавио – парень твоя территория. Ты его укусить не смогла и сбежала. Но пока между вами была связь, ты еще как-то дышала. А потом, ты уже две недели ходишь без мобильного. Нетрудно было догадаться.
– Хрюша, ну, что за глупости. Возвращайся на Аляску и верни его себе! Ты же все можешь, если захочешь. А там я уже разберусь, как Талай отвязывал от территории, я же теперь шаман. Не надо, не умирай – как-то совсем уж жалко просипел Винс. Только сейчас я заметила, как бледен был мой зяблик, парень действительно сильно переживал.
– Таво, как вы сюда вошли? – вопрос был чисто риторический, все уже произошло, но мне стало любопытно.
– Я знал код.
– А … - я не успела договорить. Меня скрутил приступ рвоты. И коты воочию увидели, что со мной творится во время приступов боли. Это было чересчур.
Я разрыдалась.– Винс, уйдите, ради Бога! Дайте мне умереть достойно. Не унижайте – взмолилась я
– Нет, я дам тебе жить достойно. Винсент, немедленно тащи ее в ванную. У нас очень мало времени. Счет идет на часы. Давай, живо! – рявкнул Актавио.
Унизительно и стыдно. Винс вымыл меня, оттер кровь с лица. Одел, расчесал и даже накрасил, как куклу. Я даже пошевелиться не могла, и постоянно заваливалась на бок.
Затем меня засунули в машину и повезли в Даллас. Оказывается, о покупке авио билетов котики уже позаботились, и когда только успели, спрашивается.
– Винс, скажи, на чем я прокололась – с каждым километром, который мы оставляли позади, мне становилось легче, я уже могла шевелить конечностями, да и равновесие по малу возвращалось.
– Поцелуй. «Нормальная» Эшли Ламар дала б мне затрещину.
Я ухмыльнулась. Запомню, всякая щедрость должна иметь границы.
В аэропорт я зашла, придерживаемая котами с двух сторон. Актавио и Винс проводили меня до самой стойки регистратуры, и не уходили, пока я не пошла на посадку.
– Эш, если с Келом не получится, ты только позови, и я надеру ему зад. И звони мне, когда угодно, я теперь тоже буду носить телефон на шее – полезть ко мне целоваться снова, зяблик не решился.
– Деточка, ты прости, что я тебя ударил – сказал на прощанье Актавио – Я просто так испугался, ты никак не приходила в себя, я думал, что опоздал. Не сердись на старика. Возможно, позже ты еще скажешь мне спасибо.
Неожиданно для самой себя я прижалась к старому индейцу и прошептала:
– Я уже тебе говорю спасибо. Это ты прости меня. Если бы ты знал, как я хочу домой к маме! – что ж говорить правду всегда приятно, даже если ты тщательно скрываешь эту правду от себя самой.
Сидя в самолете я улыбалась. Прощай, Техас и спасибо тебе за все! За друзей, за отца, за муки и ошибки, победы и поражения! Я не о чем не жалею. И я возвращаюсь домой! Держись Аляска!