Оборотная власть

Мы часто гуляем вместе по долгу, таскаемся по магазинам. Наверное именно она не дала мне свихнуться. Я не одна в своих кошмарах, мы теперь обе посвященные, можем делиться. Однако не делаем этого.

– Юль, я тебя понимаю, правда понимаю. Мне страшно вместе с тобой. И знаешь, я никогда этого не говорила. Если и говорила, то не помню. Мне жаль, что ты не с Тимом. Жаль до невозможного. Да, он без таблеток говнюк еще тот, но, Юль, он не делал тебе больно.

Никак не реагирую, смотрю вдаль, скольжу взглядом по ухоженной аллее. Делал, разница лишь в том, что признает.

– Думаю он и сейчас тебя любит. Может уже не так, как по-началу. Не знаю, как было бы правильно... Знаешь как у меня душа болит...

– поджав губы умолкает.

– Тим не меньшая дрянь, да и я тоже - озвучиваю правду честно признанную.
– Тебе плохо с ним?

Упираюсь взглядом в лицо подруги.

– Нет, Юль, мне с ним хорошо, чувствую себя более свободной, чем когда-либо, - с полуслова ловит смысл.

– И в тоже время слишком запертой в четырех стенах, - подвожу итог.

– Да, - сразу соглашается.
– Я очень хочу ребенка, от него хочу. Это бы изменило многое. Смотрю на тебя и мне больно. Но я не готова нести такую ответственность. Правда. Я понимаю тебя, и твои мысли и твое состояние, отрицание. Не готова обрекать своего ребенка на подобную жизнь, хоть пусть мне миллион раз говорят, что он родится нормальным. По-факту пятьдесят на пятьдесят, либо человек, либо недооборотный. Что еще хуже. Это все равно, что родить больного ребенка, а потом смотреть всю жизнь, как мучается, бесконечно таскать по врачам, искать путь спасти ему жизнь и продолжить мучения.

Дышать тяжело становится. У меня будет девочка, всегда больше шансов, что нормальная. Теперь бы еще отвоевать ее у монстров всемогущих. Времени очень мало осталось, крупицы убегают. Дата родов на середину июня поставлена.

Оля взглянув на телефон, хмурится.

– Боря куда-то запропастился. Телефон отключен.

– Девушка же появилась. Он не может постоянно с нами нянчиться, - напоминаю.

– Не может, - вторит Оля и поднимается со скамейки.
– Пойдем, мы тут на одном месте пол дня просидели. Пора что-то съесть, покормить наследницу Морено.

– Она не Морено.

Оля вскинув бровь, оглядывается на меня.

– Молчанова она. Он убьется, но даст свою фамилию, я уверена.

– Тут согласна. Арис и сам не Морено, хотя причисляется автоматом.

По пути к машине заглянули в кафе, съели по салату. Обе кислые, задумчивые. Олю настоятельно просила оставить затею поговорить с Молчановым. Потому, что я сама это сделаю. Конечно не сказала об этом. Она знает насколько сильно меня при виде него перетряхивает и потом долго не отпускает. Но я пойду, найду его и если надо буду умолять на коленях не забирать ребенка. Готова на любые условия, только пусть даст мне шанс выжить. Готова просить прощения за все, что было, и в чем не виновата. Я на все готова.

Дома тихо, мама поехала к отцу, потом надолго у меня останется.

Скитаюсь по квартире, гуляю взглядом по стенам, ставшими родными. Почти ничего здесь не изменилось. В шкафу до сих пор висит его одежда, на комоде флакон парфюма, зарядные от мобильных, в ванной... Да он везде здесь, пространство пропитано им насквозь. Меня обстановка привычная беспокоит до мандража. По-другому должно быть, совершенно. Дата родов через две недели грубо говоря, а ничего не подготовлено, будто не ждет никто ценного для Ариса экземпляра. Для меня просто моего ребенка. Я не знаю, здесь ли мы будем жить, куда нас после выписки запихнут. Тим, успокаивает, говорит пока я буду в роддоме все подготовят, ничем себя не обременять. Указание мне и маме, квартиру Ариса не трогать. Полный хаос в голове. Детские вещи в упаковках повсюду. Мама настаивает домой ехать и срочно обустраивать детскую, пилит ежедневно, просит не надеяться на мужиков, а я не могу. Тим как ограничитель, передает указания, что мне можно, а чего нельзя. Не потому ли все так, что детская обустраивается в доме Молчановых?

Им никому верить нельзя, никому.

Хватаюсь за телефон, набираю номер и вздрагиваю всем телом, понимая, что я заблокирована. Холодом обдает с ног до головы. Пячусь, сажусь на край кровати, перевожу дыхание. Не сдаюсь...

Нахожу его номер в мессенджере, но и там я написать не могу. Везде заблокирована. Арис знал... Знал, что сломаюсь. Всхлипы рвутся, слез нет, глаза жжет, словно кислотой разъедает. Сердце колотится сумасшедше, руки дрожат ненормально сильно, как и я вся. Прикрываю глаза.

Вдох.

Выдох.

Вынуждал приползти, пасть к ногам, признать кто вершитель моей судьбы.

"Запомни, девочка, правила устанавливаю я, а все по ним играют..."

Подкидывает память его слова из прошлого. Тогда даже не подозревала куда влезла. Арис... Стены помнят, что здесь было, слова, взгляды, стоны трогательные, откровенный шёпот, и я помню. Это же не потому, что во мне часть тебя.

Я хочу требовать с него. Пусть скажет, что чувствует он. Глупая! Никогда, понятно же - ничего.

За окном темнеет, я раздавлена под ноль. Мне страшно, одиноко, больно, однако, в ракушку не заползаю, наоборот, на месте усидеть не могу. Поверх лёгкого платья, накидываю кардиган, уже не сходится на животе, хоть и свободный. Возле двери, в руке телефон оживает. Тим. Без раздумий принимаю звонок.

– Юль, я через полчасика заеду, что-то купить? Может чего хочешь?

– Хочу. Хочу знать, где сейчас Арис.

Тишина виснет, слышу только свой пульс, долбит по вискам.

– Зачем?
– осторожно спрашивает, у него там пискнула охранка, хлопнула дверь, выезжает значит.

– Просто скажи мне, где Арис.

– Юль, я сейчас приеду...

– Где Арис?!

– Юль...

– Я просто хочу знать где он.

– Домой отсыпаться поехал.

– Скажи адрес.

– Не с места, я сейчас буду, - отключается.

Разбежалась, сам сиди на месте. Выхожу из квартиры. У меня нет времени на месте сидеть. Слишком долго верила вам, нельзя, я же верила снова и снова. Вырываясь из подъезда, сбавляю темп, выдыхаю, даю себе отдышаться. Потерпи малыш, мама разберется с твоим папашей, давно пора точки... Точки так точки. Пусть скажет в лицо, что зачем и почему. Хриплый смешок срывается. Вроде умолять собиралась. Замечаю как делаю жадные, глубокие вдохи, ощущаю явную нехватку кислорода и как тяжело легкие раскрываются.

"Дыши, родная..."

Раскаленным железом обжигает воспоминание. Между нами все, пустота, нет больше родной для него. И как бы больно не было, я обязана с этим мириться, неизбежно принять реальность и вырвать зубами возможность жить дальше. Наконец-то обрести понимание, как будет дальше.

Страшно качает с одного на другое, это не мешает расти решительному настрою достать из под земли Молчанова.

Звоню Боре долго и настойчиво, доступен, но не отвечает. Продолжаю идти сама не понимаю куда. Я слышала название поселка, больше ничего не знаю. Забиваю в поисковик, нахожу на карте. Мне бы только доехать туда, на месте проще будет сориентироваться. Смутно помню крайнюю улицу, форму дома, фактуру фасада.

Я найду...

Возле магазина примечаю остановившееся такси, высаживает пассажира, не успевает женщина хлопнуть дверью, я перехватываю. Она округляет глаза, но спешит дальше по своим делам. Водитель, на меня занявшую место позади, оглядывается ошарашенно. Заметив живот, так вообще ужас выражает мимикой.

– Не переживайте, мне не в роддом, мне вот сюда, - тычу в лицо дисплей телефона.

Не сразу сообразив, потирает глаза и смотрит еще раз, переводит взгляд на меня, снова на интересное положение.