Оборотная власть

Подкупает же сука! Но я уже решила, встреча последняя. Удерживаюсь от очередного всхлипа, смотрю в глаза и вижу в них, как зарождается подозрение. Как можно быть таким проницательным и одновременно таким... Чёрствым... Не подобрать слова. Хочется коснуться щеки, покрытой тёмной щетиной, держусь, вдвойне будет подозрительно. Почует. Не отлипаем друг от друга глазами. В этот момент я не уверена в своём решении, отрываю, будто кусок себя.

– Юля, - начинает предостерегающе, - если в твоей голове глупости...

Сорвалась с места, хлопаю дверью. Не удержал, уже хорошо. Глупостью было связаться с таким охрененным любовником, вот это было глупостью, а всё остальное в моей голове далеко не глупости.

Значит она тоже семья - его жена. Любит, она же семья. А я баба, с которой по-другому. Девочка, которая нужна, чтобы целовать с утра, пока не надоест. Я значит собственность и не могу быть чьей-то женой, принадлежать никому кроме него, даже на бумажках. А он женат, там семья, любовь.

Настолько внутри всё покрылось инеем, что даже не плачу. И не буду, никогда, достаточно. Ёжусь от озноба сжав зубы, и плетусь по ступенькам в чужую квартиру. В холодные сьёмные стены. Все от меня отвернулись, осталась одна. В прошлом примерная девочка, теперь оказалась позорно распутной. Я нужна только ему, чтобы целовать по утрам. Внутри визжит душа от боли, понимания насколько я среди руин собственной жизни. Что пошло не так и я влезла в тайны о которых теперь до гроба обязана молчать.

– Почему по ступенькам идёшь?
– раздаётся от двери.

Дёрнулась и не могу поверить глазам. Муж подпирает плечом дверь. Что здесь делает? Хочет добавить? Не отвечаю, обхожу и копошусь по карманам в поиске ключей.

– Юль, поговори со мной.

Присматриваюсь, на потолке желтая лампочка дает мало света.

– Пьяный что ли?

– Не важно какой.

– Отойди, пожалуйста, - прошу миролюбиво.

Поворачиваю ключ в замке.

– Юль...

– Хочешь мне добавить, или не всё высказал.

– Давай войдём и поговорим.

– Давай без давай.

Решительно меня за предплечье, распахивает дверь и заталкивает внутрь. Пугливо пячусь задом.

– Знаешь же, не трону.

– Не знаю, - мотаю головой.

Подобная выходка ни к чему не привела. Легко, оба знают где я. Сделают со мной, что вздумается.

– Юль, я много думал. Признаю, моя вина не меньше, тяжело признавать, сделал всё, чтобы развалить отношения окончательно.

Он не говорит семью. Для него я тоже не семья и никогда ей не была.

– Просто больно...

– А мне не больно?!
– шагаю ему на встречу.
– Мне замечательно приятно видимо. Вы разнесли меня в пух и прах своими играми. От меня ничего не осталось, я ноль.

Казалось, что всё, а нет, волнует. Да ещё как. Есть, что высказать, предъявить. Обиды продолжают плескать внутри, не улеглись и не смогут.

– Юль...

– Тим, зачем ты пришел?

Молча смотрит, долго, пристально. Подпирает устало стену, я другую напротив.

– Глупый поступок, - вдруг комментирует, обводя взглядом скромное жилище.

– Ваши не лучше.

– Нашла что сравнить. Кто тебя защитит здесь или в любом другом месте?

– Кто защитит меня от вас? Кто защитит меня от него? Никто!

– Я, - твёрдо отвечает.

И меня поражает молния. Правда он, больше никто. Муж замечает смену эмоций, по глазам вижу, знает, победа за ним. А я думаю за мной. Других шансов нет, Молчанов вернет на место и продолжит медленно убивать.

В горле пересохло, сердце бьётся с перебоями, в груди пламя сжигает. Этот выбор станет роковым, конечно для меня.

– Тим, забери меня. Помоги вырваться, - прошу дрожащим голосом, слезы подступают, держу потоп из последних сил.

Обещала ни капли больше, сама не справляюсь. Казалось вся растерзана, а нет, мои внутренности продолжают рвать на куски.

Аритмия глушит организм, когда спешно сгребаю пожитки. Руки трясет, как и всю меня. Он не посмеет, не посмеет... Арис? Не смеши, Юля. Ты его ломала, когда он нарушив уговор забрал, подтолкнул сделать последний шаг, Молчанов отомстит. Захлебнешься страданиями, сотрет с лица земли как личность. Да уже, давненько.

Выходим из подъезда, я одичалым зверьком озираюсь. Ищу присутствие своего господина, которого я несколько минут назад передала. Казнит, не помилует. Страшно...

Идем рядом в соседний двор, тот самый, в котором магазин. Напротив входа стоит машина Тима. Следил выходит отсюда и до подъезда. А пока я говорила с Арисом, он... Поднялся и ждал меня. С трудом верю, что Молчанов не знал о его близком присутствии. Тогда зачем отпустил?

Вдвое страшнее становится.

Испытывает?

Что ты делаешь, Арис?! Что?!

Новые договоренности?

Вопросы гнобят, сжирают, информация хаотично носится в мыслях. Пока едем в знакомом направлении, я десять раз поменяла свое решение и обратно вернулась к принятому с горяча.

Но правильному!

Я каждый раз себе говорю, что терять больше нечего и все равно боюсь. Чего? Чего еще можно страшиться настолько сильно.

От него тишина, холодная и глубокая, сравнимо с многокилометровым колодцем, уходящим под землю. Арис, прости. Шепчу мысленно. На таких условиях я не могу рядом с тобой быть.

"А без меня сможешь?"

Полосует вопрос, тон, терплю.

Раздается мат сквозь зубы, оживаю из ступора. Два амбала стоят возле черного внедорожника, занимают парковочное место Тима.

Походу за мной.

Завидев нас, один открывает заднюю дверь, оттуда показывается женщина.

Оля...

Она настолько изменилась, что не сразу признаю. И дело не в шике, которым окружена, на ней буквально нет лица, без косметики, бледная.

Все становится понятно, что-то случилось и она знает. Чуть не бежит ко мне, с разлету обнимает крепко.

Она меня так сжимает, что дыхание спирает. Зажмуриваюсь. Я обещала дышать, эмоции сдавливают горло, упрямо тяну ледяной воздух, обжигаюсь им и все равно борюсь. Одерживаю победу, одновременно выдыхаем и расцепляемся.

– Что случилось?
– требую с нее.

Тим рядом прячет взгляд.

– Все живы и здоровы, я просто тебя искала, - шепчет Оля, несвойственно для нее, с надломом.

– Хватит мерзнуть, поднимаемся, - командует муж.

Оля хватает меня под руку и ведет к дому. Поднимаю взгляд наверх, душа так жалобно скулит. Мы с Арисом за руки уходили отсюда, сердце бьется болезненно. Я обещала себе, заполучу, он мой, только мой. Обломала зубы, жалкая уползаю зализывать раны, которые не перестанут кровоточить, кажется, никогда.