Оборотни Гведского леса

– Попробуйте мои леденцы, карамельки, пастилки, нугу, сахарную вату! – выкрикивала другая. – Сладости! Сладости! Сладости!

– Согрейтесь горячим вином, достопочтенные месьеры! – вопила третья. – Стаканчик! Кому стаканчик?

– Починка вёдер, кастрюль, сковород! – орал лудильщик. Ему хрипло вторил точильщик:

– Ножи-ножницы то-о-очим!

Как ни странно, но забавный выговор обитателей Ксанта всё время напоминал Мельхиору о доме. Дело в том, что так говорила их экономка и кухарка Саския. Она была родом из этих мест, поэтому Мельхиор был хорошо знаком и с северным произношением, и с северной кухней.

Миновав назойливых торговцев, доктор Мартиниус и его секретарь наткнулись на кабачок, зажатый между лавкой старьёвщика и детским приютом «За пазухой у Создателя». Над кабачком на скрипучем вертлюге болталась вывеска с витиеватой надписью «Пьяный гном». Старинное здание ушло на десяток локтей в землю и теперь, чтобы войти, приходилось спускаться по истёртым ступенькам.

Спутники вошли в низенькую овальную дверь. Потемневшие потолочные балки, запотевшие стены. Очаг, дубовые столы и скамьи. На стенах изображения святых: Святой Иосуб в рубище, Кируин на коленях перед Гведикусом, Ян Квакенбуржский, осеняющий короля Хенрика Великого знаменем с девизом королевства «Создатель любит гведов», Святая Пейрепертуза в окружении сонма ангелов, Гарда-защитница, Ксантия-целительница… Публика дружно полдничала: ремесленники, подмастерья, грузчики, извозчики, солдаты в увольнении. Тепло, душно, шумно.

Мартиниус заказал куриную лапшу. Подавальщица – суровая белокурая женщина в фартуке из сыромятной кожи – шваркнула перед ними две деревянные плошки с бульоном и полкраюхи ржаного хлеба.

– Наслаждайтесь, месьеры!

Проголодавшись, оба с жадностью набросились на еду. Горячая лапша отлично согревала. Хлебая сытное варево, Мельхиор подумал, что жизнь не такая уж паршивая штука. Даже в Ксанте.

– Теперь вы сыты, мой мальчик? – пропищал нотариус своим тонким голоском, когда тарелки опустели. – До визита к мастеру Густаву у нас ещё есть возможность посетить обсерваторию. Значит, не будем терять времени. Вперёд, к звёздам!

ГЛАВА ВТОРАЯ,

в которой доктор Мартиниус и Мельхиор осматривают обсерваторию и обедают у мастера Густава

Взяв фиакр, доктор Мартиниус и Мельхиор доехали до бульвара Мечтателей, где находилось Общество изучения небесных тел и его обсерватория. Обсерватория представляла собой прямоугольное здание с крытой галереей и огромным куполом. Её стены украшали орнаменты: мудрецы в старомодных одеяниях, цветы, плоды и листья. На куполе были вырезаны звёзды. Какой-то длинноногий, длиннорукий, плоскогрудый человек, одетый в голубой сюртук, голубые штаны и голубые башмаки с медными пряжками, вышагивал перед входом, размахивая руками и что-то бормоча себе под нос, на котором криво сидело пенсне. Несмотря на лёгкую одежду, человек, казалось, не замечал холода.

Нотариус указал Мельхиору на странного человека:

– А вот и председатель Общества изучения небесных тел профессор Глобус.

– Вы с ним знакомы, доминус?

– Нет, я прочитал о месьере Глобусе в газете. Там был и его портрет.

– Чем это он занят?

– Очевидно, решает какую-то научную проблему. Не удивляйтесь, мой мальчик. Учёные все такие. Немножко, я бы сказал, гм… чудаковатые.

Они подошли ближе. Мартиниусу пришлось несколько раз кашлянуть, прежде чем астроном обратил на них внимание.

– Мы хотели бы осмотреть обсерваторию, месьер председатель.

Профессор Глобус невероятно оживился:

– О, как я рад, месьеры! Как я рад! В наше время не так часто встречаются люди, интересующиеся наукой. Да-да-да!

Следуя за председателем, они прошли по галерее и зашли внутрь здания. В просторном вестибюле их встречал бюст бородатого учёного. Профессор Глобус любовно протёр гипсовое лицо бородача замшевой тряпочкой для пенсне.

– Это изображение Альфреда Глобуса – основателя нашего Общества, первого директора обсерватории и вдобавок моего родного папочки.

Из вестибюля они перешли в Зал астрономических инструментов.

– Здесь вы видите солнечные часы, телескопы, псевдоскопы, теодолиты, астролябии, секстанты, квадранты, гномоны.

После посещения Зала астрономических инструментов последовала экскурсия по Астрариуму – залу, где на голубом потолке была изображена карта звёздного неба, а в центре стоял большущий небесный глобус. Следом за Астрариумом Мартиниус и Мельхиор поднялись под купол, в котором был установлен самый большой телескоп Голубой страны. Как пояснил профессор Глобус, именно отсюда учёные вели наблюдение за небесами. Они по очереди заглянули в телескоп. Правда, Мельхиор ничего особенного не увидел. Знакомство с обсерваторией закончилось в библиотеке. Книжные шкафы ломились от книг, рукописей, пергаментных свитков и тому подобной макулатуры. В воздухе плавали мириады пылинок. От пыли у Мельхиора немедленно зачесалось в носу. Он еле сдерживался, чтобы не расчихаться.

– О, это наша гордость, месьеры! – заявил председатель выпячивая плоскую грудь. – Самое обширное собрание книг о звёздах во всей Верхней Гвеции. Не считая Королевской библиотеки в Квакенбурге, конечно. Мы обошли бы и Королевскую библиотеку, но, к сожалению, местные власти ничем не помогают нашему Обществу. Страшно представить, куда мы можем докатиться с таким отношением к науке. Должен признаться, что в Ксанте правят бал бюрократы и мракобесы. Да-да-да!

Профессор Глобус с возмущением замахал длиннющими руками, словно мельница. Его пенсне соскользнуло и повисло на ленте. Нотариус сочувственно завздыхал.

Между тем на улице сгустилась тьма. Фонарщики зажгли масляные фонари, свет которых отражался в стёклах окон. Мастер Густав, наверное, уже заждался своего столичного приятеля. Распрощавшись с астрономом, спутники поспешили к часовщику.

Мастер Густав жил в Слишком узком переулке. Этот переулок не зря носил такое название. Здесь едва могли разойтись два человека, а если, к несчастью, они оба оказались бы пузатыми, то навряд ли. Часовщику принадлежал небольшой двухэтажный домик. На первом этаже находилась его мастерская, а на втором – квартира.

Внушительного вида слуга открыл дверь и проводил гостей в крошечную гостиную. Стены гостиной были обиты светло-синей тканью в тёмно-синий цветочек. Их сплошь покрывали рисунки тушью, изображающие разного рода механизмы. Почти всё пространство гостиной занимала мягкая тахта, усыпанная подушками. Между комодом и шкафом с посудой втиснулась пара стульев на гнутых ножках. В оконной нише стоял письменный стол. На нём благородно посверкивала серебряная чернильница. В примыкающей к гостиной спальне виднелась кровать под лоскутным покрывалом. В камине весело плясал огонь.

Едва доктор Мартиниус и Мельхиор расположились на тахте, как в гостиную вошёл старик в парусиновом балахоне, который болтался на нём, словно на вешалке. На его острые плечи падали пряди седых волос. Старик раскрыл объятия и Мартиниус, вскочив с тахты, кинулся ему навстречу.

– Добро пожаловать, друзья! – радостно воскликнул старик, обнимая нотариуса. – Какой чудесный день у меня сегодня!

По просьбе мастера Густава они перешли в столовую, где был накрыт стол. За столом сидел толстый священник в фиолетовой сутане. Пухлое, почти лишённое морщин лицо. Губы жирно блестели. Было очевидно, что он уже попробовал мясное блюдо, лежащее перед ним.