Оборотни космоса

– Но... пять мириадов плюс налоги... – Коел растерялась. – Кто вбухал в меня такие деньги?

– Святая истинная церковь. Мы – из ордена тринитариев; слышала о таком? Наша специальность – освобождение рабов и пленных. Работаем инкогнито, в штатском. Я – брат Валентин, – представился Никель, – а он – брат Жозеф.

– Вы – тринитарии?!. – Коел ошарашенно глядела то на одного, то на другого.

– Могу повторить столько раз, сколько надо, чтобы ты поверила. Но если ты нас выдашь, нам придётся туго.

– Господи, – внезапно выдохшись, как на допросе, Коел расплакалась, – я вам не верю, не верю! Это ужасно, вы не сможете... меня не выпустят!

– Какой штамп тебе поставили? – Pax быстро поднялся с плетёнки. – «Особо неблагонадёжна»? почему? это связано с петицией? С обрядом на Чёрном алтаре?

– Не называй его! – закричала Коел. – Никогда не называй!! И ты тоже!.. или я вас зарежу ночью!

– Спать будем по очереди, – мрачно заключил Форт.

– Ты вообще спать не умеешь! перестань прикидываться человеком! Ты – киборг, я же вижу.

– Он человек, – пытался успокоить её Pax.

– Чёрта с два – человек! Я централка, я этих кукол выше крыши навидалась, их у нас миллионы! А ты что – не понял, кто это? Скажи ещё, что он твой начальник.

– Формально – да. По документам я его раб.

Коел, ещё в слезах, рассмеялась:

– Вы запутались в своих инкогнито, ребята! Так не бывает. Киборг – раб человека, а не наоборот. Он тебя не ударит, Три Закона не дадут. Ударь его, мистер Кермак! что, руку заело?

– Зачем мне его бить? – пожал плечами Никель. – По-моему, глупейшее деление – считать человеком лишь того, кто может убить себе подобного... Насилие, свобода, подчинение – вместе они образуют сложнейшую философскую проблему, над которой стоит подумать!

– Займись этим по дороге к билетной кассе, – настойчиво посоветовал Pax. – Для вывоза рабыни на Иссу надо предъявить её рабочую карточку. У тебя обязательно возникнут сложности – те, о которых я сказал, и даже хуже. Я не думал, что у неё такой плохой штамп.

– Тогда, может быть, за билетом ты пойдёшь?

– Она чья – твоя или моя? Ты владелец, тебе и ругаться.

– Я – его?! это дурь! робот не может купить человека! и быть братом-тринитарием – тоже!

– Уйду я от вас. – Взяв карточку, Форт пошёл к двери. – А то сижу и слушаю, как унижают моё достоинство...

– Говорю вам – меня не выпустят!

– Преодолимо. – Никель задержался у порога. – Мы найдём на Иссе поручителей, они возьмут тебя под локти и утащат. Ты, главное, долети и выйди из шлюза, а дальше тебе не о чем заботиться.

– Учти, потребуют доплату за конвой, место в судовом карцере и аренду кандалов. Это примерно восьмисотка крин.

– Ещё полтораста бассов на ветер, кошмар! Парсек можно пролететь за пять с полтиной, а эти отродья за вшивых четыреста штук километров дерут такие бутки! Не планета, а свиная доилка!.. а в своих наручниках на борт пускают? Я видел в лавочке, купил бы. Размер вроде подходящий.

– Брат мой, не согрешай в номинации «гнев» и помни о понятии «навязанная монопольная услуга». У кланов, что крышуют лифты на Иссу, много охранников без дела зевает – им тоже жить надо. Высшая цель оправдает нам расходы. Да, ещё карточку в кассе испачкают штемпелем. От этого не откупишься, но можно поворчать.

– Буду молиться об умилении злого сердца, дабы не вынести окошко кассы вместе с билетёром.

– Это не киборг. – Коел зачарованно уставилась на закрывшуюся за Никелем дверь. – Это полоумный киборг. Ты спишь с ним в одной комнате? я бы не решилась. Вдруг он начнёт всё крушить, когда вирусы доедят его мозг?..

– Он очень добрый и деликатный парень.

– Да уж!.. – Утирая слёзы, Коел вспомнила, как Никель ходил в лавку разбираться. Повадки централа, жаргон... «Я там родился». Похоже на то. Только не «родился», а «был собран на конвейере General Robots».

Но тут же она спохватилась об ином:

– А моя рабочая карточка? У него не отберут её? Это документ; я должна взять карточку с собой! может, мне по ней восстановят косменский стаж.

– Неужели всё это время ты платила профсоюзные взносы? – спросил бессердечный Pax.

– Что же – у меня пропадут шесть лет из стажа?! – Всплеск негодования и снова слёзный блеск в глазах.

– Потом у тебя будет гораздо больше времени, чтобы посвятить его этой проблеме. Сейчас есть дела поважней.

– Кто встретит меня на Иссе? – Коел с усилием смогла вернуться в колею.

– Как раз об этом я хотел с тобой побеседовать. – Брат Жозеф, в отличие от грубоватого и порой несдержанного на язык Никеля, был обходителен и по-ньягонски тих. – По пути на Иссу ты должна выглядеть так, словно не представляешь, куда тебя везут, и ожидаешь самого худшего.

– И притворяться не придётся, я вся на нервах.

– Следи, чтобы случайно не улыбнуться. Только встревоженное и печальное лицо. В Аламбуке большой траур, за улыбку могут избить.

– А что произошло? Я была заперта, потом сборы... Тем нашим, кого успела увидеть, с прошлой полночи запретили выходить из нор. Вроде убили кого-то?

– Той полночью неизвестный убийца, – брат Жозеф вздохнул с унылым оттенком, который приличествует духовному лицу, по воле обстоятельств говорящему о кровавом злодеянии, – зарезал Первого из преосвященных жрецов, благодатного Шуламангу. Все скорбят.

– Ийо-хаа! – Воспрянув, Коел расцвела, как весенний сад. – А некоторые глядят и радуются! Спасибо за новость, брат Жозеф! о, я давно не была так счастлива! это правда?

– Нам по уставу ордена запрещено лгать, – скромно потупился Pax.

– Так и надо этой чёрной гадине! – разгорелась Коел. – Я бы их, псей... – Последовал сжатый, но искренний список пыток и казней, долго копившийся в тайной глубине её души.

– Тебя встретят люди Эрке и сотрудники Гэлп Сэкоунтэй, – приглушенно, но отчётливо и твёрдо продолжил красивый и мужественный брат Жозеф. – Град Эрке берёт тебя под защиту.

– Я полагаю, это не благотворительная акция? – серьёзно спросила Коел.

– Эрке обеспечит тебе свободу и безопасность, ничего не требуя взамен. Но ты поможешь очень многим людям, если согласишься дать показания о том, что происходит в Аламбуке. Готова ли ты пойти на это?

– Я?! готова! – не раздумывая, решительно сказала Коел. – Я руку отдам, чтоб рассказать! Ты будешь за меня молиться?

– Непременно.

Лицо Коел, окрылённой счастьем и яростью, буквально светилось от нахлынувших чувств; желание запечатлеть на нём братский поцелуй мог смирить разве что риск обжечься.