Оборотни. Медвежья услада

Эви растерянно моргнула.

— Кого?

Что за истинная такая?

А Бьёрг поднялся и сделал шаг назад, к брату.

Переглянувшись, оба вздохнули и разом сбросили с плеч меховые накидки. А потом рубашки… И штаны принялись снимать!

— Ты только не бойся, Пташка, — прогудел Бьёрг, пока она пыталась понять, что вообще происходит.

— Мы не обидим…

Мужчины выпрямились в полный рост, не стесняясь наготы. А в следующее мгновение лужайку наполнил хруст ломавшихся костей и ее отчаянный визг.

Глава 17

Вцепившись в каменную морду статуи, Эви смотрела вниз на медведей.

А медведи смотрели на нее!

Настоящие, живые звери еще мгновение назад бывшие людьми! Нет, невозможно! Она отказывалась в это верить!

Переглянувшись, оба сели на мохнатые задницы и, сложив передние лапы, начали делать умоляющий жест.

— Х-хотите чтобы… спустилась?! — пискнула не своим, свистящим от ужаса голосом.

Медведи кивнули.

Замечательно! Они еще и человеческую речь понимают!

Нога соскользнула, и Эви крепче вцепилась в морду статуи. Она не помнила, как сюда залезла, но хорошо понимала — долго так не протянет. Или упадет, или сама слезет.

— О, Пречистая, — прошептала и, мысленно осенив себя святым знаменем, принялась спускаться.

А медведи медленно поднялись на лапы и оперлись на статую, будто предлагая поставить ногу на их лобастые головы.

Эви мужественно проигнорировала столь щедрый жест. Коротко вздохнув, спрыгнула и тут же отбежала на добрый десяток шагов.

К счастью, звери ее не преследовали. Один сел на землю, скромно потупив глазки, второй вообще лег. И оба до последней шерстинки одинаковые. Братьев то она хоть по причёске могла различить. А эти? Даже сопят одинаково.

Нахмурившись, Эви напряженно размышляла, что ей делать.

Перед ней действительно сидели оборотни, о которых она только в сказках читала. Но как? Братья уже родились такими или это вроде дара свыше?

Один из медведей тихонько заурчал. В нежных, курлыкающих звуках ей явственно послышалась мольба.

— Даже не уговаривайте, — замотала головой. — Я вас боюсь! О-о-о, нет. Не надо так вздыхать! И скулить не надо!

Но сколько же обиды в медвежьем взгляде! Эви прямо совестно стало.

— А вдруг вы кусаетесь? — вяло возразила она на очередной скулеж.

Медведи переглянулись, а потом очень осторожно придвинулись в ее сторону.

Бежать!

Мысль мелькнула и пропала. Эви даже не шелохнулась, наблюдая как к ней подкрадываются два огромных меховых ужаса.

А медведи подобрались почти вплотную и, вытянув шеи, одновременно попытались лизнуть ее руки.

— Ой, — хихикнула, прижимая к себе обслюнявленные пальцы.

И, подумав немного, села на землю, запуская пятерню в подставленные загривки.

С первым же прикосновением мягкой шерсти страх окончательно исчез.

Звери ластились к ней, как котята, с удовольствием подставляя для почесушек шею и плюшевые животы. Эви только хихикала, когда ее щек касались влажные ленты языков.

— Ну, я вся мокрая буду… — отпихивала нахальные морды.

И уже без боязни трогала то черные блестящие носы, то круглые ушки… А какие лапы мощные! И эти когти совсем не страшны… Как будто стесняясь, медведи прятали их, нарочно привлекая внимание к светло-коричневой шерсти на груди и животах.

— Никогда медведей так близко не видела, — вздохнула Эви, оглаживая крутой лоб умостившегося на ее коленях хищника.

Второй продолжал тыкаться носом то в щеку, то в шею.

— Совсем зацеловал, — почесала зверя за ухом. Тот даже глаза от удовольствия закатил. — Но… как? Почему вы такие? Оборотни — это ведь сказка.

Будто ждав ее вопроса, медведи отстранились.

Короткий треск — и рядом сидят два абсолютно голых мужчины.

Эви ойкнула, пряча лицо в ладонях. А вот мужчины стеснятся не спешили.

— Мы тебе все расскажем, любимая.

— Только не убегай больше.

* * *

Бьёрг и Бьярг

Что ж, дело могло и хуже окончиться.

Пташка только покричала немного, да на статую, точно белка, взобралась. Бьёрг перепугался до жути, хотел было обратно человечий облик принять, да брат уговорил остаться медведем.

Их истинная должна была принять мысль, что оборотни — не выдумка, а самая что ни на есть правда.

— Нашими поселениями может править лишь тот, у кого два обличья — зверя и человеческое, — начал негромко.

— Отец Медведь сам выбирает счастливца, — продолжил брат.

— Или счастливицу, — добавил Бьёрг.

— Обычно, это случается в день зимнего солнцестояния.

— В тот год, когда умирает тот, кто прежде мог оборачиваться в зверя.

Их рассказ перемежался с шуршанием одежды. Не гоже сидеть на камнях голым задом и беседы вести. Не из стеснения — в глаза любимой глянуть охота!

— Мы получили зверя в двадцать полных весен, сразу оба.

— И вот уже семнадцать весен правим нашими землями, что простираются от Туманных гор, до Западных степей.

Глаза Пташки удивленно округлились.

Да, их вотчина широка и богата. Двадцать пять селений спрятано в густых лесах и между непроходимых гор.

И все это будет принадлежать любимой, если она согласится вплести в косы брачные ленты.

— Так вам тридцать семь лет… э-э-э, весен? — шепнула растеряно.

— Да.

— И мы до сей поры не знаем, почему Отец одарил нас.

— Я кузнецом был, — пояснил Бьярг.

— Я из дерева мастерил, — поддержал Бьёрг.

— Вместе мы жили под сенью нашего родового дома. Заботились о матушке, чтили законы… И никогда не помышляли о власти.

— Ну, может совсем немного…

Их с братом голоса звучали в унисон.

Бьярг двинулся ближе, обнимая хрупкие плечики, и Бьёрг не отстал.

Эви была так растеряна, что не отстранилась. Хорошо! Но Бьярг чуял нутром — им еще придется попотеть.

Это пока Пташка подпустила к себе. А как примет мысль, что ей в женихи два медведя набиваются, так и покажет коготки.

— И… каково это… нет, — любимая тряхнула головой и встала, освобождаясь от их объятий. Скрестила ручки на груди. — Зачем я вам?