Оборотный случай

– Это мясо в хлебе! Волки разве не могут есть хлеб?
– Огрызнулся я. Конечно, не слишком-то веря в свои же слова, но верить так хотелось! Логика железна, как и все остальное в этом странном доме: ничто не мешает волку есть хлеб, что же мешает волку-оборотню?!

Ктори твердо, напрягши шею, помотала головой.

– Хотела бы я, чтобы это было правдой. Но у оборотней не точно такой же организм, как у волков, если не веришь - прошу, попробуй. Потом будешь валяться на кровати, жалуясь на холод и что тебе дюже трудно дышать. А твое лицо станет красным и распухшим. Конечно, это лишь небольшой шанс.

– Небольшой? То есть этого может и не быть?

– В другом случае после недолгой, но ожесточенной агонии ты умрешь.

Сразу после этих слов испытывать Судьбу резко расхотелось. Не хватало мне крапивницы какой-нибудь с осложнениями в виде мучительной смерти. Поверить или рискнуть? Конечно, поверить!

Но булочка не осталась влачить свое одинокое, никому не нужное существование на столе. Она послужила цели, которая намного благородней насыщения человеческого брюха: помогла мне общаться с теми, с кем не было прямой возможности. Если точнее - я обменял ее у хозяина гостиницы на автоматическое перо и пару листов бумаги.

Я в родном городе, но абсурдно будет считать, что преступнику, к тому же Разнокровному, позволят подобраться к отцу-магу и поболтать с ним за чашечкой чая или свежей крови - каждому свое. Если и действовать, то осторожно и без лишнего шума. Что мне мешает опустить письмо в почтовый ящик своего дома? Особенно если попробовать заставить сделать эту работу Карио или этого козла Винча. Конечно, тоже небезопасно, но куда лучше, чем в открытую постучаться в дверь родительского гнезда.

Старенькое, но холеное перо писало очень плавно, хотя кончик был неровный. Лучшего не было, и я себя успокаивал тем, что буквы, состоящие из двух тоненьких линий, смотрятся живее обычных, того и гляди, их можно будет крутить и любоваться под разными углами.

Письмо получилось вот таким:

"Приветствую, мои дорогие родители! Как ваши дела? Я недавно только узнал, что Онир не вернулся домой, не беспокойтесь, я найду его и достану где угодно, даже в Вонгском лесу. Мне сейчас неплохо, спокойно живу вдали от людей, за меня не стоит беспокоиться. Со мной друзья, в том числе и Ктори, с ней ничего бояться не стоит. Защитить себя смогу, но не могу вернуться, ведь довелось убивать. За меня награда, значит, народу уже все известно и оправдания мне нет. Не беспокойтесь, повторяю! Я проживу и вне дома. Хотелось бы извиниться за свои поступки, хотя это был не я, а вторая часть характера, она виновата в убийствах. Но лучше не буду этого делать, пожалуйста, никому не рассказывайте про это письмо. Положите ответ в свой почтовый ящик. И напоследок, отец! Когда именно ты посылал магов в лес для уничтожения вампирского лагеря? Ваш сын Редви де Лор."

Карио пообещал доставить письмо и быстро сплавил его знакомому мальчишке, который, надо надеяться, доставил бумажку куда надо.

Самоотверженно плюнув на работу над гостиницей, сердеонец решил, что лучше будет подготовить парочку оборотней к выходу в свет, и принялся по мере сил изменять нашу внешность. При этом он намекнул про какой-то сюрприз.

Разумеется, первой "жертвой" франта стала дама. Владелец гостиницы часа два колдовал над волосами Ктори, используя то подогретую в камине воду, то специальный травяной отвар, то палочки для завивки. Ей уже давно не мешало помыться, и такой чистой я видел девушку впервые. Чистые волосы, еще и завитые, так сильно блестели, что огонек светильника от них отражался, как от бриллианта, создавая еще более благоприятные условия для чтения. В них торчала пара желтых одуванчиков - редкость сейчас, но эти мужественные цветы могут держаться до поздней осени. Пахло от Ктори теперь не засохшей старой кровью, а чем-то вроде смеси мяты и рыбы (рыбой пропахла уже вся гостиница, спасибо Карио).

Даже платье нашлось. Старое и, без сомнений, подержанное, ей оно показалось божественным.

Как только Карио освободился и присел отдохнуть, настал мой черед, и я подошел к нему:

– Теперь будешь совершенствовать мою внешность?

Он посмотрел на меня как на спятившего и выдал реплику, по своей лаконичности вздорящую с фактом, что сказал ее сердеонец, представитель самого умственно развитого вида двуногих в мире.

– А ты - самсебя давай!

Впрочем, он все же согласился посмотреть, что можно сделать, и пригласил меня внутрь, в комнату, сильней остальных воняющую рыбой.

Кровати и стол были заставлены недорогими моющими средствами и тазиками с водой. Грязную воду, оставшуюся после Ктори, меня заставили унести.

– Помоешься сам, бриться не надо: для конспирации такая, возможно, неожиданная для ищущих смена внешности пригодится. Одежда тебе тоже есть. Закончишь, и иди на третий этаж, в комнату Винча.

Этими словами, а еще вручением грубой тряпки для мытья, его помощь и ограничилась. Стоя в большом тазу, я принялся поливать себя из большой кружки и усиленно тереть тряпкой тело, чтобы отскрести старую кровь и грязь.

Интересно, кто этот Винч, если живет уже сейчас вместе с нами? Беглый преступник, убийца? Или это разыгралось мое воображение? Когда что-нибудь непонятно, особенно если от этого может зависеть чья-нибудь жизнь, все воображения как одно становятся чересчур игривыми, хоть связывай. Может, просто доверенное лицо или даже лучший друг. Да, Редви, лучше хватит воображать. Будешь думать об этом слишком много - загремишь в Дом Яркого Мировоззрения, где держат умалишенных. Да и раздвоение личности - признак схождения с ума.

"Эй! Может, это признак двойного ума!" - Заступилась за себя Совесть.

– Был бы у меня двойной ум - уже давно бы расхлебал эту кашу, - сказал я вслух.

"Говоришь сам с собой?"

– Нет, говорю потому, что могу это сделать, - парировал я.

"Вот гадина. Знаешь, так хочется выть! Не находишь?"

Мне, с ужасом осознавшему весь ужас происходящего, и правда захотелось выть. В горле даже зародилось небольшое клокотание, но последствия получилось придушить.

"Так-то. Не ссорься со своим сознанием. Сознание - штука сильная, главное - знать, как управлять", - огрызнулся злой голос.

Вытершись мокроватым от попавших брызг полотенцем, я принялся одеваться и наконец рассмотрел щедро подаренную одежду. Белая дешевая рубашка и купленный где-то еще старенький серый камзол, а также узковатые штаны цвета ночного Вонгского леса. Напоминает отданный мне Стяком костюм, но красивый и неплохо подошедший. Покупка ценная. Я повернулся так, эдак, любуясь, потом вспомнил, что нужно вылить после себя грязную воду, мягко, но красноречиво ругнулся и выполнил работу.

Сразу у выхода меня ждала моя напарница, совершенно головокружительно выглядящая после всех своих недавних преображений. Сверкающие завитые волосы заставляли забыть, куда я иду. Такие же яркие глаза гипнотизировали и не давали отвернуться. Губки, по существу не изменившиеся, но теперь прикрывающие чистые белые зубы, непрестанно манили к себе... Чистота была ей определенно к лицу, но одновременно с этим грязная Ктори тоже была очень мила.

Она завораживающе улыбнулась (злой половиной характера даже не пахло) и кивнула на лестницу. Я улыбнулся в ответ и пошел наверх вслед за ней. Девушка не привыкла к платьям, это было видно, а на ногах вместо полагающихся туфелек были старые ботинки. Улыбка сама расползлась по моему лицу.