Обожествленное зло (Искушение злом) (др.перевод)

Рафферти неожиданно почувствовал желание – такое же обжигающее, как пламя горелки.

«Глупо, – подумал Кэмерон, опустив ногу с мотоцикла. – Что может быть привлекательного в женщине в рабочем комбинезоне и тяжелых ботинках? Ни-че-го».

Большую часть лица Клер скрывали защитные очки, а волосы были убраны под шапочку. Это тоже не должно было вызывать чувственные образы, но тем не менее вызывало…

Кэм положил шлем на сиденье и зашел в гараж.

Она не отрывалась от работы. Новая переносная стереоустановка гремела почище мотоцикла. Какая-то классика… Симфония не симфония… Плюс шипение горелки. Где уж тут что-то услышать! Кэм подошел и выключил музыку, предположив, что уж тишину-то Клер услышит и захочет узнать, что стало ее причиной.

Она действительно повернулась и мельком взглянула на Рафферти.

– А, это ты. Еще одну минуту.

В одной минуте оказалось триста секунд. Потом Клер выключила горелку, взяла гаечный ключ и завернула баллон. Все эти не совсем женственные движения она делала автоматически.

– Я ее закончила. Нужно было сделать лишь несколько финальных штрихов, – Клер подняла на лоб защитные очки и посмотрела Кэму прямо в глаза. – Ну, что скажешь?

Рафферти обошел скульптуру. Потом еще раз – в другую сторону. Она наводила ужас и в то же время завораживала. Это был человек, но вместе с тем… что-то другое. Кэм, честно сказать, оторопел и сейчас невольно задумался над тем, что за необходимость была у Клер создавать нечто столь странное. Или это такая сила воображения? Опять же, зачем?..

– Ну что я могу сказать? В своем доме я бы эту вещь не поставил. Впечатление такое, что сие кошмар, воплощенный в реальность.

Это была лучшая похвала. Клер улыбнулась:

– Моя самая хорошая работа за полгода. Анжи будет танцевать на потолке.

– Анжи? Кто это?

– Моя подруга. Анжи устраивает мои выставки – она и ее муж: – Клер сняла шапочку и тряхнула примявшимися волосами. – Ну а ты чем… Боже мой! – она внимательно посмотрела на Рафферти. На скуле у него был синяк, а на щеке ссадины. – Где это ты так? Что случилось?

– Ничего. Тихий субботний вечер.

Клер скинула перчатки и осторожно дотронулась пальцем до его щеки.

– Я думала, ты уже вышел из возраста, когда мальчики дерутся. Ты был у доктора? Давай приложим к синяку лед!

– Не надо. Все в порядке, – начал было он, но Клер уже выскочила из гаража и помчалась на кухню.

Кэм улыбнулся и пошел за ней. Они столкнулись на крыльце – молодая женщина бежала обратно. В руках у нее был кусок льда, обернутый марлей.

– Ради всего святого! Ты же шериф! – укоризненно сказала Клер и тут же потянула его снова в дом. – Пойдем! Ты сядешь и будешь держать лед. Может быть, мы сможем снять отек. Судя по твоему виду, ты остался таким же хулиганом, каким был, Рафферти.

– Благодарю, – он опустился на стул с плетеным сиденьем, который Клер поставила на кухне.

– Вот, приложи к синяку. – Она протянула Кэму лед, но тут же взяла его рукой за подбородок, чтобы повернуть к свету и рассмотреть ссадины. – Тебе повезет, если на лице не останется шрамов.

Рафферти хмыкнул.

Клер улыбнулась, но в глазах ее можно было увидеть озабоченность, искреннюю озабоченность. Она помнила, как часто дрался Блэйр, какое-то время чуть ли не каждую неделю. Если она правильно помнит, мальчики любят, чтобы их в подобных обстоятельствах хвалили, но этот мальчик от нее похвалы не дождется.

– Может быть, ты мне расскажешь, как сейчас выглядит твой противник?

Кэм победно взглянул на молодую женщину.

– У него сломан нос.

– М-да, тут примочками не поможешь… – она взяла чистую салфетку, намереваясь протереть его ссадины. – И все-таки, с кем ты подрался?

– С Биффом Стоуки.

Рука Клер застыла в нескольких дюймах от лица Кэма. Теперь в ее глазах было сочувствие.

– Вот как… Насколько я понимаю, ваши отношения лучше не стали. Но, Рафферти, драться…

– Я выполнял свой служебный долг. Бифф был пьян и нарушал общественный порядок в баре… – Кэм откинулся на спинку стула. – Черт бы его побрал!

Ее рука ласково коснулась лица Рафферти.

– Эй! Хочешь пирожное?

Он улыбнулся:

– Бабушка всегда предлагала мне печенье после того, как Бифф меня избивал.

Клер почувствовала, как сжалось ее сердце. Она перевела взгляд на руки Рафферти и сумела изобразить улыбку.

– Судя по костяшкам твоих пальцев, Биффу изрядно досталось.

Неожиданно для самой себя она взяла его руку, поднесла к губам и коснулась ими содранной кожи.

Рафферти был поражен этим, но сориентировался быстро.

– Тут тоже болит, – он приложил палец к своему рту.

– Придется потерпеть, – Клер сняла примочку с синяка и прищурилась. – Красивая гамма. Глаз не задет? Видишь нормально?

– Тебя вижу отлично. Ты выглядишь намного лучше, чем раньше.

Она усмехнулась:

– Учитывая то, что раньше я выглядела как пугало, это говорит о немногом.

– Это не так, Клер… Я имел в виду совсем другое.

– То, что ты имел в виду, обсудим как-нибудь потом. Давай я съезжу в аптеку и куплю тебе… Ну мазь, что ли?

– Обойдусь пирожным.

Рафферти прикрыл глаза и стал слушать, как она двигается по кухне, открывает холодильник, наливает что-то в стакан. Когда Кэм понял, что Клер расставила тарелки и стаканы на столе и села напротив него, он открыл глаза. Она готова была слушать, а он – рассказать то, о чем так долго молчал.

– Знаешь, вчера я мог его убить. Я хотел этого, – Кэм говорил тихо и очень спокойно, как о деле, давно обдуманном. – Мой отчим был пьян и смотрел на меня так же, как тогда, когда мне было девять лет и я не мог дать ему сдачи. Я действительно хотел его убить… Что же я за полицейский после этого?

– Полицейские тоже люди, – она немного помолчала и все-таки спросила: – Кэм, почему тогда никто ничего не делал? Я слышала, как мои родители говорили… ну, о ситуации в вашем доме… Ведь все знали, что Бифф…

– Люди не любят вмешиваться в семейные дела. Тем более что моя мать всегда находила поступкам Биффа оправдание. И сейчас находит. Она внесет залог, как только можно будет это сделать, и заберет его домой. Ничто из того, что делает Бифф, не убедит ее, что он пьяница и мерзавец. Я раньше мечтал, чтобы он допился до белой горячки и покончил с собой…

Кэм поздно понял, что сказал лишнее, и выругался про себя, вспомнив об обстоятельствах смерти отца Клер. По выражению ее лица было видно, что она тоже думает об этом.

– Прости меня…

– Ничего страшного. Мы с тобой не понаслышке знаем, как страшен алкоголизм. Но мой отец никого не трогал, когда пил. Кроме самого себя… – Нужно было заканчивать этот разговор, и Клер вернулась из прошлого к настоящему: – Ты, должно быть, неважно себя чувствуешь. Давай перенесем нашу прогулку.

– Чувствую я себя действительно неважно, – он улыбнулся, – но полагаю, что прогулка пойдет мне на пользу. Да и тебе нужно отдохнуть, правда?