Обращение Апостола Муравьёва

Для Арсена Ашотовича Габриеляна год со времени знакомства с феноменом Муравьёва-Апостола пролетел, как во сне. Такого не могло быть. Случайность? Сон? Старый армянин давно посадил дерево, построил дом, вырастил четырёх сыновей. Увидел внуков. Но лишь приручив Марата, понял, что жизнь прожил не зря.

В финальном бою Спартакиады Апостолу противостоял Адам Орцуев, самоуверенный и жёсткий атлет. Опытнее Марата, старше и, как утверждал тренер, покрепче – настоящий сын гор. Этого боя Габриелян боялся, хотя не признался бы ни себе, ни Апостолу.

Схватка началась шквальной атакой Орцуева. Чеченец взрывался, как вепрь, но его наскоки разрушались о контратаки Апостола. Марат улыбался. Его забавляли крики противника, точно обиженного ребёнка, потерявшего в песочнице любимую игрушку. Арсен Ашотович всегда говорил шумным боксёрам: «Боевой крик поддерживает дыхательный ритм, концентрирует силы… и, возможно, испугает противника, если другие ваши действия не произвели на него впечатления».

Марат долго шёл к этому бою, но быстро дошёл… Вначале трудным казалось второе занятие, но со временем он нашёл этому объяснение. Организм, хотя и бездельничал годы, на первом занятии получил колоссальную встряску. Из Марата полчаса делали отбивную, но и сам он напрягся. В течение нескольких дней не мог пошевелиться, любое движение вызывало боль. Напрашивался справедливый вывод: такими испытаниями чревата любая тренировка.

Апостол решил иначе. Презирая боль, на разминке стал в шеренгу. В ходе тренировки боль утолилась, а вскоре и вовсе ушла. Если и возвращалась, то приятной ломотой мышц, отведавших перенагрузку.

Начало тренировки. Парни скандируют лозунг, крупно набранный на плакате. Их много, развешенных вдоль стен. «Сила и быстрота!»

– Да! Наша тема сегодня, – громыхал Арсен Ашотович, – удар зависит от силы, сила удара – от массы и скорости кулака… – Марат взбивал подвешенную грушу, прислушивался: удар вдогонку – хилый, встречный удар – мощь… противник несётся навстречу, скорости движения челюсти плюс скорость кулака…

Марат отошёл от груши, остановился у зеркала, поиграл мускулами. Габриелян тут как тут:

– Экономь силы, красавчик, не гоняй зря мышцу… Хочешь пугнуть противника? Он тебе что – заяц? Уважай соперника… по-нашему уважать – бить… пугать не надо, – тренер стал против Марата, нахмурив бровь, и резким ударом в подбрюшье сложил пополам, – соображай… Если мышцы включишь раньше, что будет, когда придётся работать… Лишнее усилие сжигает силу и скорость, отвлекает внимание, перегревает организм. Понял, бычок?

– Понял, – с трудом проглотив воздух, выдохнул Марат.

– Стань в стойку. Научу гвоздить…

– В смысле, бить? – Марат удивился: что-что, а это он умел.

– Точно, лупить… Удар – не только распрямление локтя, много чего другого… Перво-наперво – держать корпус. Делай, как я…

Медвежье тело приобрело лёгкость.

– Ноги на ширине плеч. Правая нога впереди… Ты левша. Преимуществам научу после… Удар – штопором, правая рука… не толкать – бьёшь… колодочкой кулака. Повторяй, повторяй… что смотришь? Давай! Поворот, корпусом, плечом, кулак в цель. Н-н-на! – тренер щёлкнул Марата по носу, – не зевай, ударил – сразу в стойку, прочь с линии атаки. Именно! Правая – приманка, левая… бей! Вот так, смотри…

Арсен Ашотович встал в левостороннюю стойку. Он был из самобытных бойцов, одинаково владеющих обеими руками. «Двурукий» противник никому не удобен. Габриелян менял стойки свободно, как умелый фехтовальщик сторону в защите и нападении. Если противником левша, он в левосторонней стойке, с ходу разоружая противника. Затем, поработав раунд, резко менял на правостороннюю, дезориентируя снова.

– Левая нога – поворот, пяточка наружу, рука в расслабе, плечо – вниз, – Марат в точности повторял движения тренера, – и концентрированный удар! Кулак штопором в цель! Нокаут!

Марат на полу, но в доли секунды на ногах, почёсывая ушибленный лоб.

– Защита… Упаси забывать о защите… После удара правая рука – назад к голове… Сразу… Пусть нет угрозы… Это – инстинкт… Повтори удар. Ещё… Заново…

Когда рука Марата уподобилась выстрелившей пружине, учитель дал передышку. Отошли к стене.

– Боксёр в долю секунды перемещает корпус, вся мощь тела через руку проецируется в точку. Удар не должен елозить, он должен попасть точно в выбранную мишень. Слушай внимательно и запоминай, как число орденов, полученных комсомолом, – загадочный тон никак не вязался с волосатым обликом, каждый раз выбивая Апостола из сонной одури.

Порой, что с Маратом никогда не случалось вне спортзала, он тушевался перед тренером, исподволь возвращаясь во времена, когда стиравшая бельё мать казалась единственным авторитетом.

– Место, куда собираешься бить, нельзя выбирать глазами… Мыслью! По глазам соперник определит… Но мысли – кишка тонка!

И снова бой с тенью.

И снова на скорость реакции.

– Противник не даст подготовить защиту, – протянул Арсен Ашотович руку сбитому с ног боксёру, помогая подняться с пола, – сегодня научимся работать с «чуткими» предметами, вначале с грушей на пружине, затем подвешенной бумажной мишени.

Марат занялся грушей, ещё не зная, что здесь быстрота движений не самоцель. Габриэлян уподобился дерзкому бесу. Он возникал непредсказуемо – откуда, с чем и почему, но при этом чувствительно бил. Бешеная груша колотилась в своём танце. Апостол не успевал отбить то грушу, то руку тренера. Габриэлян усмехался. Удар может свалиться как угодно, надо быть начеку. Теперь главное: можно стать одновременно мощным, ловким и быстрым, но это не спасёт, если голова, тело, руги и ноги действуют раздельно. На бочку экспресс-сценарий! В нём и спасение и победа!

В который раз бой с тенью. Специально на гибкость.

– Всё, что ты выделывал на уроках физкультуры, или в армии, или на улице в драке – забудь! Всё в прошлом! Когда последний раз поднимал ногу выше пояса?

– Балет, что ли? – вопросом на вопрос возмущался Марат.

– Не спорь… Пацан… В единоборстве основное – ноги! Растяжки – конёк не только каратистов, боксёров – тоже. В быту задирать ноги выше крыши – блажь. На ринге – подспорье равновесию, даже гравитации…

Изо дня в день приходилось наращивать подвижность суставов, но тренер не желал останавливаться. Природа не терпит лишнего. Если не закреплять достигнутого, связки и мышцы, жалея себя, возвращаются к исходному, сжатому в гофр состоянию.

Войдя в подъезд с тусклым светильником, Марат наткнулся на «три звезды», пожилого полковника, уронившего на мундир задранную голову. На площадке над лестничным маршем, подоткнув подол халатика, мыла ступеньки Галима. Апостол едко кашлянул. Полковник обернулся, но вместо того, чтобы ретироваться, возбуждённо залепетал:

– Ну что? Какова? Покувыркался бы с ней? Лично я – разов с пять без передыху! Блин! Вызвали, спешу!

Вместо того, чтобы сыграть оскорблённого мужа, Марат посторонился, уступая проход к двери. Мужского разговора не получилось, одна никчёмная бутафория: