Обратная сторона космонавтики

«Так катетер был поставлен не для того, чтобы шимпанзе себя поменьше трогал?» — уточнила я. Обычно я не особенно пытаюсь смягчать выражения, но Файнег — это человек, который настолько старательно избегает «неправильных» слов, что не употребляет их даже в фразах вроде «у меня есть фотография, где он кусает меня сзади», хотя всем понятно, что это «сзади» находится чуть пониже спины. А насчет катетера Файнег ответил, что тот был поставлен шимпанзе не в мочеиспускательный канал, а в бедренную артерию для наблюдения за кровяным давлением.

С оставшейся каплей сомнения в душе я все же решила позвонить коллеге Файнега Билу Бритцу, который был ветеринаром Хэма, но иногда работал и с Эносом.

«Нет, — ответил мне Бритц, — то есть я хочу сказать, что многие самцы шимпанзе любят поиграть с собой, но Энос просто физически не смог бы сделать этого». Бритц пояснил мне: чтобы Энос не вырвал артериальный катетер, кушетка в капсуле была сделана таким образом, что шимпанзе мог дотянуться только до уровня своей талии. И Бритц поддержал Файнега: подобной репутации за Эносом не водилось.

Тогда я связалась с Крисом Дабсом, одним из авторов книги «Животные в космосе», чтобы выяснить, откуда эта история вообще берет свое начало. Дабс тут же указал мне на статью, которую нашел другой соавтор книги на сайте доктора Мохаммеда Аль-Убайдии. В версии событий Аль-Убайдии обнаружилась и еще одна очень любопытная деталь: «Во время пресс-конференции Энос ни с того ни с сего начал стягивать с себя подгузник. Сотрудники НАСА в ужасе предвидели, что может за этим последовать. Но, к счастью, Энос оказался достаточно воспитанным, чтобы сдержаться на публике».

На мое письмо доктор Аль-Убайдии ответил, что за основу взял книгу «Космическая гонка», изданную в 2007 году. По версии этой книги, Энос был еще несдержаннее, чем писали о том предыдущие авторы: «Как только шимпанзе снял штанишки, вспышки камер ослепили всех присутствующих, как бы уверяя нас, что имя Эноса будет жить в веках, и не только благодаря его космическим подвигам». С автором мне связаться не удалось, но поиск в Google дал мне еще одну ссылку: книга «Темная сторона Луны», год выпуска 2006. Там было написано следующее: «На следующий после приземления день состоялась пресс-конференция. Как же испугались представители НАСА, когда Энос сорвал с себя подгузник и начал ласкать себя на виду у всех». Авторы «Темной стороны Луны» дают ссылку на другую книгу о программе «Аполлон», написанную Джеймсом Шефтером в 1999 году, — «Гонка».

«Энос неоднократно во время тренировок стягивал с себя подгузник и принимался мастурбировать. Дрессировщики и врачи решили, что он прекратит это делать, только если вместо мочеиспускальной трубки, которая надевается сверху, установить ему специальный катетер. Но и это не помогло. В итоге ему был поставлен катетер с надувным приспособлением, достать который было уже гораздо сложнее». Позднее за подобную манеру изложения событий один из критиков назвал Шефтера автором, которому «факты мешают написать по-настоящему хорошую книгу». Описанное им приспособление кажется похожим на те коллекторы урины, которые использовали астронавты, но доподлинно известно, что данные коллекторы для обезьян никогда не применялись. Да и сложно представить, что ученые готовы были пойти на определенный риск, вставляя катетер обезьяне, только чтобы не позволять ей баловаться во время тренировок. Ну, а что касается балонного катетера, то он был запатентован только в 1963 году (через два года после полета Эноса) и использовался не для того, чтобы мешать шимпанзе мастурбировать, а для удаления тромбов. По всей видимости, книга «Гонка» была не самым надежным источником. Сам же Шефтер умер в 2001 году.

Интересно же то, что Шефтер никогда не упоминал о том, что Энос мастурбировал во время полета. Он пишет только, что шимпанзе вырвал вставленный ему катетер. Также у Шефтера нет ни слова о ситуации, якобы произошедшей во время той самой пресс-конференции (которая на самом деле прошла довольно спокойно на военно-воздушной базе «Киндли», что на Бермудах, в месте, расположенном недалеко от точки приземления капсулы Эноса). У Шефтера есть упоминание о подобной ситуации, но не на пресс-конференции, а после нее, в космическом центре им. Кеннеди. И, по его версии, шимпанзе просто снял подгузник в присутствии нескольких репортеров и представителей НАСА.

Как это обычно и происходит, история обрастала слухами и преувеличениями, вплоть до утверждения, что Энос был первым существом, испытавшим оргазм в космосе, а затем, уже после приземления, без малейшего стеснения продемонстрировал это же перед сотнями камер.

Вот, к примеру, начало репортажа информационного агентства «Ассошиэйтед Пресс», сделанного сразу после той конференции на Бермудах: «Во вторник, на своей первой после возвращения из открытого космоса конференции, шимпанавт Энос, воспитанник военно-воздушной базы Холлоуман, вел себя очень спокойно и не согласился продемонстрировать даже свой фирменный кувырок. „Он довольно милый парень, но совсем не цирковой актер“, — прокомментировал капитан Джерри Файнег».

Энос, теперь ты чист в глазах народа.

От дуновения сухого ветра цветы на могиле Хэма заколыхались. Я стою рядом, жмурясь от полуденного солнца, ем свой бутерброд и отогреваюсь после утра, проведенного в охлажденных мощными кондиционерами архивах музея. Теперь я знаю историю могильной таблички. Даже после смерти Хэма продолжают преследовать двойственность отношения и понимания. По утверждению руководства Зала славы Международного музея освоения космоса, их буквально атаковали письма и звонки от СМИ и простых людей с вопросом о том, что случилось с останками знаменитой обезьянки. Всем было интересно, что положено делать с мертвым шимпанзе-астронавтом по протоколу: провести поминальную службу или сжечь в крематории.

Позиция военно-воздушных сил относительно этого вопроса была четко обозначена в письме полковника Уильяма Коуана. По их мнению, Хэм — это историческая ценность. Коуан нередко говорил об останках Хэма как о «туше» и предлагал провести некропсию (аутопсию для животного), удалить скелет, очистить кости от остатков плоти с помощью специальных жуков, а затем передать его в архив Военного института патологии.

Останки Хэма были перевезены в другое место, на случай, если ученым все же захочется взять несколько образцов его тканей. По мне так все это было не очень хорошей идеей. Я видела фотографию Хэма, сделанную через десять лет после его полета. Он был килограммов на пятьдесят толще, зубов у него уже стало поменьше, да и в остальном он выглядел не очень. В нем уже сложно было узнать того молодого шимпанзе с розовой мордочкой и в костюмчике для полетов с обложки «Лайф». Теперь Хэм походил, скорее, на актера Эрнста Боргнайна в старости.

Но моего мнения, естественно, никто не спрашивал. В Смитсоновском институте уже предложили план таксидермии Хэма и выставки его фотографии в качестве «экспоната» Зала славы Международного музея освоения космоса. Услышав это заявление, публика просто взбесилась. В архивах до сих пор сохранилась пара писем следующего содержания: «Уважаемые. Хэм является национальным героем, а не вещью. Может, вы предложите сделать чучело и из Джона Гленна?»; «Этот шимпанзе не перец, который можно нафаршировать.» и т. д. Следующим шагом общественного негодования стала опубликованная в «Вашингтон пост» статья под названием «Плохое решение», в которой автор обвинял сотрудников Смитсоновского института в склонности к коммунистическим взглядам, ведь «Ленин и Мао Цзэдун были единственными национальными героями, из которых сделали мумии». (К слову о коммунистической традиции, в Советском Союзе решено было сделать чучела собак-космонавтов Белки и Стрелки. Сегодня они стоят в стеклянных ящиках московского Мемориального музея космонавтики с поднятыми вверх головами, будто глядя в бездонную высь неба или просто ожидая угощения.)

В результате прежнее решение было отменено, и Хэма постановили похоронить как героя, как раз напротив флагштока у входа в Зал славы (в чем-то подобной чести был удостоен и медвежонок Смоки, национальный американский символ борьбы за предотвращение лесных пожаров [47] ). Сложно представить, что осталось от прославленного шимпанзе после некропсии, извлечения скелета и переноса останков, но что бы это ни было, покоится оно сейчас здесь, под цветами.

Теперь руководству музея осталось только позаботиться о соответствующей церемонии. Они вынуждены были с уважением отнестись к желанию народа сказать несколько слов о вкладе Хэма в развитие космонавтики Соединенных Штатов. Испытывая сильнейшее давление со стороны, представитель музея по связям с общественностью послал письмо извечному сопернику Хэма Алану Шепарду. В письме говорилось о том, что Шепарду должна понравиться возможность провести немного времени в кругу внимания «национальных средств массовой информации», будто ему, первому американскому астронавту, этого внимания недоставало, особенно на мероприятии, где главной фигурой будет не он, а все тот же шимпанзе. Позднее автор признал, что письмо было написано «с неподходящей для ситуации долей плоского юмора». Хотя здесь кавычки, по всей видимости, излишни, и самому автору письмо показалось достаточно остроумным.

47

Его могила, как ни удивительно, тоже расположена в штате Нью-Мексико. Правда, там покоится не настоящий символ Службы леса США, который был, естественно, выдуманным персонажем, а маленький медвежонок, который родился во время одного из пожаров в Нью-Мексико и был назван в честь известного героя (разница только в том, что в имени настоящего медвежонка нет артикля, в отличие от имени его прототипа). Да и официальным прозвищем штата как-никак является «Земля чудес», а не «Земля памятников животным в штанишках».