Обратная сторона космонавтики

Ответ пришел на фирменном бланке регионального отдела компании «Куэрс» в штате Техас, директором которого и работал в то время Шепард. Бывший астронавт поблагодарил руководство музея за «интересное предложение» и выразил сожаление по поводу невозможности принять его. Письмо напечатал секретарь Шепарда, подписи астронавта на нем также не стояло.

Разочарованные сотрудники Зала славы решили пригласить тогда Джона Гленна, который в то время был уже сенатором и кандидатом в президенты США. Гленн также вежливо отклонил приглашение музея, ссылаясь на обстоятельства.

В ежедневной газете «Альбукерке Джорнал» вышла статья с коротким описанием всей церемонии. На фотографии можно было увидеть человек сорок, спокойно стоящих возле могилки Хэма. «Полковник Стэпп произнес небольшую речь, после чего девочки-скауты из отряда 34 города Аламогордо возложили на место захоронения венок», — писала газета. Некогда Стэпп проводил эксперименты в краш-лабораториях на военно-воздушной базе Холлоуман, где ученые нередко использовали в своих экспериментах шимпанзе, если казалось, что их условия слишком опасны для человека. Так что Стэпп был не совсем подходящим для данной церемонии человеком. С одной стороны, он как никто другой был хорошо знаком с героизмом этих сородичей человека, но только потому, что сам же и подписывал большинство бумаг, предписывающих им совершать эти самые героические поступки. Вся его речь была исполнена уважения, но не сентиментальности, [48] получился один из тех редких панегириков, в которых сочетаются лирика и физика.

48

Хотя сам Стэпп был довольно сентиментальным человеком. Полковник сочинял сонеты и поэмы о любви для своей жены Лиллиан, которая была балериной Американского театра балета. Его стихи и сегодня можно купить за $5 в магазине сувениров Музея истории освоения космоса штата Нью-Мексико. Но во время церемонии Стэпп не читал ничего из своих произведений, хотя кое-что из написанного им могло бы быть очень даже к месту: «Если б шимпанзе умел говорить, мы стали бы просить его молчать».

Эносу памятников никто не ставил. В регистрационной книге базы Холлоуман [49] значится, что его «останки находятся в Смитсоновском институте», но где конкретно, похоже, никто уже и не знает. Крису Даббсу, автору книги «Животные в космосе», удалось как-то познакомиться с человеком, чья мать некогда препарировала глаза Эноса, чтобы провести исследование воздействия на них космического излучения, но мужчина понятия не имел, что случилось с остальным телом шимпанзе. Из этого можно заключить, что его останки были разделены на части и отданы ученым на исследование, что вполне обычная судьба для подопытного животного.

49

Хэм встречается в этой книге под двумя разными именами: вначале его звали Чанг, а затем переименовали в Хэма (сокращенное от «Холлоуман аэромедикал»). Когда шимпанзе отобрали для полета, наверху было решено дать ему другое имя из-за опасения, что «Чанг» звучит немного по-китайски. Чтобы перестраховаться, новые клички получили еще некоторые шимпанзе. Имена же обезьянкам давали такие же, какие были у работников базы или, как в случае с Большим Уродцем, Мисс Жеманство, Большим Злюкой и Большими Ушами, за их собственные поведение и внешность.

Как бы там ни было, Хэм и Энос — наша история. Они сыграли немалую роль в попытках страны покорить космическое пространство, но я бы не спешила называть их «героями». Хотя бы уже даже потому, что в их действиях не было и капли храбрости и отваги. Подвиг всегда предполагает некое осознание опасности и действие, несмотря на это осознание. А для Хэма 31 января 1961 года был просто еще одним необыкновенным днем в маленькой металлической коробке. Алану Шепарду во время полета, возможно, и не пришлось использовать свои навыки летчика-испытателя, но ему наверняка понадобилось все его мужество, чтобы совершить этот подвиг. Он позволил поместить себя в герметичный контейнер на носу ракеты и запустить в космос, что было безумно опасным поступком, на который решился самый обыкновенный человек.

Решение отправить вначале в космос шимпанзе, а не астронавта было совсем не простым. НАСА пришлось учесть не только всю обеспокоенность за команду «Меркурия» и отсутствие уверенности в технике, но и давление со стороны Советского Союза. Та же смесь неуверенности и желания стать первыми царила и в первые дни работы программы «Аполлон». Видя, что СССР все время удается быть первым — запустить первый искусственный спутник, первое живое существо на орбиту (собаку Лайку), добиться возвращения с орбиты живых существ (собак Белки и Стрелки), отправить человека в космос и совершить первую космическую прогулку, — Соединенные Штаты стремились во что бы то ни стало первыми добраться до Луны. НАСА, не жалея сил, работало над воплощением в жизнь заявления Кеннеди о том, что к концу 1960-х американцы высадятся на Луне. Ну, или хотя бы окажутся довольно близки к этой цели.

Первый американский флаг на Луне мог быть поднят шимпанзе

Между маем 1962 и ноябрем 1963 года опытный репортер «Ассошиэйтед Пресс» Гарольд Р. Уильямс написал четыре очерка о своих визитах в новое здание для шимпанзе, построенное при исследовательской аэромедицинской лаборатории базы Холлоуман. «Школа шимпанзе», как Уильямс называл это учреждение, состояла из множества безобразных на вид корпусов, где жили и тренировались для программы «Меркурий» Хэм, Энос и другие шимпанзе. Двадцать шесть сотрудников в белых халатах работали в здании с кухней и новым спальным корпусом, куда выходили двери всех клеток. Обучение же в «школе» проходило по «новой, сложной и секретной» программе. Очерки Уильямса печатались не в одном десятке американских газет и под разными названиями, которые по-своему освещали возможный исход программы: «Первые американцы на Луне. Шимпанавты [50] усердно готовятся к секретной космической операции»; «Обезьяны с базы Холлоуман могут стать первыми землянами на Луне»; «Выпускники школы для шимпанзе побывают на Луне».

50

Служащим Холлоуман пришлось отказаться от использования этого термина, после того как на них посыпались письма от разъяренных этимологов. Оказывается, суффикс «навт» пришел из греческого и латинского языков, где обозначал «корабль» и «плавать». Слово астронавтобозначает человека, который плавает в космосе, в то время как шимпанавт — просто шимпанзе в штанишках моряка.

Уильям писал об «отличнике» школы, шимпанзе Бобби Джо, о том, как он сидел за макетом панели управления и без усилий двигал джойстиком, направляя крестик внутрь круга. «Мы вполне уверены, что Бобби действительно мог бы полететь в космос и посадить корабль обратно на Землю», — говорил гид Уильямса майор Герберт Рейнолдс, который впоследствии возглавил Медицинский колледж Бэйлора. В следующий свой визит Уильямс познакомился с шимпанзе по имени Гленда, которая провела в макете космического корабля уже три дня и все это время выполняла все те действия, которые должен делать астронавт во время полета. Гленде оставалось провести взаперти еще два дня.

А ведь именно пять дней понадобилось астронавтам, чтобы добраться до Луны и водрузить на ней американский флаг. Так неужели это правда? Неужели НАСА и ВВС действительно планировали обойти советских ученых, отправив на Луну шимпанзе? О том, что животные могли бы вернуться назад, не было и речи. Оторваться от Луны и состыковаться с орбитальным модулем стало бы запредельным требованием для любой обезьяны. А вот направить ракету прямо на Луну и совершить посадку корабля можно было, и управляя прямо с Земли, точно так же, как это делают сегодня с беспилотными вездеходами. Самая сложная задача во всем этом плане возлагалась на отдел связей с общественностью, которым пришлось бы найти способ оправдать НАСА в глазах публики за смерть героя-шимпанзе.

В ноябре 1957 года милая и спокойная дворняжка [51] по кличке Лайка стала первым живым существом, вышедшим на орбиту вокруг планеты. К сожалению, ученые не могли обеспечить ей безопасное приземление. Около недели советские власти не сообщали о том, жива ли Лайка вовсе. Они игнорировали все запросы, поступающие от СМИ и групп по защите прав животных, пока всеобщее возмущение и негодование полностью не свели на нет славу от научного достижения. Так что через девять дней после запуска ракеты радио Москвы все же подтвердило слухи о смерти собаки. Никаких подробностей за этим, однако, не последовало. Только в 1993 году Олег Газенко, руководивший экспериментом с Лайкой, рассказал одному из авторов книги «Животные в космосе» о том, что собака погибла из-за перегрева капсулы буквально через четыре часа после запуска ракеты.

51

По мнению историка Азифа Сиддики, советские ученые предпочитали использовать собак, потому что обезьяны — животные очень нервные, легко простывают и их «сложнее одевать». Ну, и еще потому, что Сергей Королев просто любил собак. И в Соединенных Штатах, и в СССР стоят памятники Неизвестному солдату, но только в России недалеко от Санкт-Петербурга есть памятник Неизвестной собаке как дань уважения подопытным четвероногим за их вклад в советскую науку.

Возможно, если бы вместо собаки на борту находился человек-доброволец, история получилась бы менее скандальной. В 1962 году — в том самом, когда Уильямс писал свои очерки о школе для шимпанзе, — в воскресном приложении одной газеты под названием «На неделе» появилось предположение, что Советский Союз рассматривает возможность высадки на Луне космонавта, который заранее будет знать, что это дорога в один конец. В тот же год, как отмечал историк Дейв Дулинг, в изданиях «Ракеты», «Неделя авиации и Космические технологии»и «Аэрокосмическая инженерия»появились детальные описания подобного проекта, который мог бы быть осуществлен НАСА. Как оказалось, идея лунной экспедиции с одним человеком на борту и с билетом в одну сторону в руках исходила от двух инженеров компании «Белл Аэросистемс» Джона М. Корда и Леонарда М. Сила. «Это был бы более дешевый, более быстрый и, возможно, вообще единственный способ обойти русских», — говорил Корд. Как отмечал Дулинг, имевшиеся на тот момент данные действительно свидетельствовали о том, что советские ученые готовы были произвести высадку на Луне уже в 1965 году. (Американцам удалось это сделать только в 1969-м.)

В действительности же ни у Советского Союза, ни у Соединенных Штатов не было плана оставить бедного и несчастного астронавта умирать на Луне. Его непременно бы забрали оттуда, через год или три — так скоро, как только ученым бы удалось придумать, как это сделать, и было бы построено необходимое оборудование. За астронавтом отправили бы еще девять ракет с жилым модулем, модулем связи, всевозможным снаряжением, в том числе и тем, что могло быть использовано для постройки нового модуля. Плюс ко всему у астронавта было бы 4,5 тонны еды и достаточное количество воды и воздуха, которых бы ему хватило на все это время.