Обратная сторона жизни

Трое, оказывается, людей, тяжело дышали возле тяжеленной бочки с водой, видимо от усилий, приложенных во время закатывания ее внутрь и это с учетом того, что им приходилось сдерживать ход покрытой вмятинами емкости, дабы она не раздавила свежеиспеченных рабов. Уж за подобный проступок последовало бы такое наказание, по сравнению с которым выдумки любого земного палача считаются детским садом, по крайней мере, так подумал Дмитрий.

Здесь, в Аду тело может жить вечно, достаточно поставить внутрь регенеративный орган или, как мальчишка его про себя называл — «волшебную» капельницу и тогда становится реальным закинуть человека в кипящую воду, варя несчастного несчетное количество времени.

Легенды о бесконечности адских пыток вышли из таких случаев, пересказываемых каким-то образом выжившими очевидцами. Эти насмотревшиеся разнообразных мучений «счастливчики» достаточно точно описали происходящее в Аду, а уж на Земле сиесказания максимально упростили для лучшего понимания скотоподобной паствой в человеческих телах, желающей прожить свой недолгий век, ни о чем не задумываясь, кроме еды, сна и секса.

Плодитесь и размножайтесь людишки, плодитесь и размножайтесь! Но самое главное — ни о чем не думайте. Все решат за вас и тогда живые позавидуют по-настоящему мертвым…

«Интересно, а почему этим… людям «волшебные» капельницы не вживили? Или эти экземпляры не заслуживают таких инноваций? Низам не захотел тратиться? Но с адскими технологиями производство подобных органов давно поставлено на поток и стоит три копейки… Хотя… Может и вживили… Никто не обещал, что переломанные кости восстанавливаются до изначального вида… Не-е-е-е… Они должны моментально срастаться, только вот как, уже не имеет значения… Интересно, сколько эти бедолаги здесь находятся? Внешний вид ни о чем не говорит, но судя по скулежу, порог животного уже переступили… Таких в Аду и у Низама, как грязи… Вон с моей цепи можно выдергивать любого не глядя, кроме конечно первых трех…», — размышлял Дима, жадно глядя на бочку, а за ним повторял даже бесконечно невозмутимый Лкетинг и субтильный Такеши, раза четыре облизнувший губы белесым языком.

Оторвав серо-голубые глаза от благословенной, полной воды емкости, мальчишка повернулся к Лизе, пытающейся успокоить ребенка, разбуженного грохотом огромного бочонка. Она шептала малышу нежные материнские слова, но тот ее не слушал, без остановки вереща и даже тыканье маленьким лицом в наливную сиську не интересовало мелкого.

— Какой-то неправильный у тебя пацан… — Дима сам не понял, как произнес эти слова, но девушка ни капли не обиделась, видимо не проникшись прозвучавшей иронией.

— Правильный-правильный! Мой малыш самый лучший! — в ее голосе икрились любовь и забота. — Сейчас мама попьет водички, да мой хороший? Утю-тю! — девушка будто отсутствовала в Аду, пребывая в каком-то своем безопасном мире, ласково теребя кончик носа ребенка пальцем, отчего тот орал еще громче, а троица сатиров раздраженно бросала косые взгляды в ее сторону.

Соседствующий с Лизой, «наряженный» в поржавевшие цепи разномастный женский коллектив по-разному на нее смотрел, да и не каждая его представительница осмеливалась поднять глаза, дабы не привлечь внимание рогатых. Кто-то с жалостью, кто-то злобно, а кто-то с безразличием, но вся суть их внимания заключалась во взгляде девушки на действительность вокруг. Совершенно ином, чем у них.

Грязных и обнаженных, оказавшихся в непривычном и агрессивном мире женщин, больше заботила вода, то есть собственное выживание, являющееся основным инстинктом любого живого существа, будь оно даже тараканом, а эта рассусоливавшая деваха с новорожденным вела себя, как самый счастливый в мире человек, что заметно выбивалось из всеобщей колеи.

— Все будет нормально! — успокаивающе произнес Дмитрий в сторону сюсюкавшей Лизы, не зная, слышала она или нет, но не сильно и старался, говоря больше для себя, а затем перевел взор в сторону привезенного тремя забитыми людьми бочонка.

Сейчас безволосые, изломанные существа уходили назад в дверной проем, низко опустив головы и стараясь не смотреть на рогатых хозяев, где бесстрастные черти внимательно наблюдали за закованными в цепи унылыми людьми, а злобно-ухмыляющиеся сатиры самодовольно поцокивали по рабскому загону, покручивая зазубренными мачете. Самый болтливый и агрессивный из поросят остановился перед выходом и ничего не говоря, стал ждать бывших людьми созданий, и весь его вид прямо-таки кричал, что он не удовлетворен проделанной ими работой.

Троица же, изуродованных Адом уроженцев Земли подходила к нему ближе и ближе, и с каждым шагом их кривые ноги волочились медленней, а красноглазое создание, бывшее ниже любого из человеческих выкидышей Геенны Огненной, вело себя так, словно смотрело на них сверху-вниз. Толстожопый, крутящий зазубренным клинком сатир лениво поднял налитые кровью глаза и повел ими справа налево, внимательно вглядываясь в походящие на гротескные маски лица порядком поживших в Аду рабов. Исходивший от них страх окатывал его невидимыми волнами, отлично согревающими родившееся и выросшее в неземном мире существо с пузом пивного алкоголика, а три когда-то человека ничего не могли поделать, стоя перед ним и желая всего лишь выйти, дабы забиться в свою нору.

Спустя непродолжительное время пребывания перед клыкастой мордой карликового демона, один из них не выдержал и по его искривленной ноге побежала струйка желтоватой жидкости, что рассказало о неспособности мочевого пузыря проходить испытания ужасом, сатир же, словно ждал этого, ибо брезгливо, но удовлетворенно отодвинул небольшое, раздвоенное копыто.

— Проходи, ничтожество! Беги!! — злобно-шутливо заорал в опущенное гротескное лицо жирный черт и обоссавшийся «когда-то человек», даже не задумываясь о напарниках, облегченно и трусливо выбежал вон.

Оставшиеся двое явно дрожали и еще больше согнулись, а красноглазый сатир приподнял клинок и подставил тусклое острие следующему человеческому подобию под вмятый подбородок, приподнимая голову, дабы вглядеться в глаза с мизерным подобием разума и плещущимся ужасом.

— Не стоит бояться смерти! Это освобождение от истязаний! Блаженство в пустоте! — полная желтых клыков пасть источала гнусавый голос, рассказывающий трясущемуся работнику Низама о прелестях небытия. — Достаточно одного… — он двинул лезвие в сторону, сделав небольшую, тут же исчезнувшую царапину, что доказало правоту юноши насчет «волшебных» капельниц внутри несчастных. — Взмаха клинка и ты освободишься! Покинешь это отвратительное место, и никто не сможет тебя остановить! Разве это не прекрасно? Как ты считаешь, друг мой? — язвительная речь парнокопытного демона растекалась по загону для человеческого скота, только мало, кто из пленников, кроме «Спящих», верил в нее, считая, что само их выживание — огромное везение, а слова чертей — ложь.

Прямоходящая, клыкастая свинья подняла жирную руку с мачете еще выше, отчего изуродованный Адом человек поднялся на носочки, трясясь, как вынырнувшая из проруби кошка, ведь любое неаккуратное движение могло лишить его немалой толики крови. Изломанное, объятое ужасом смерти тело судорожно извивалось, боясь освободиться и это в Геенне Огненной, где его хозяевами являлись демоны, которые командовали и управляли, возможно даже насиловали и кормили собственными испражнениями, однако оно очень хотело жить. Глядя на происходящее, казались нелепыми и смешными действия царских офицеров, смывающих малейший позор самоубийством в виде выстрела в голову с умными глазами, когда в Аду за жизнь хватаются никчемные создания, чаще всего умершие от обильных возлияний спиртным и передозировки наркотиками.