Обратная сторона жизни

…Истина, подаренная вами людям, станет многогранной и подобной их характерам. Она породит учений множество, отличающихся друг от друга также, как вы от людей отличаетесь, а они примут все истины сразу и разобьются на группы друг другу противные, но это правильно, ибо только в сражениях сильнейшие и рождаются. Цель же ваша забить умы человеческие своими учениями, дабы животную суть покорили они, перестав подчиняться телам своим. Примените знания ваши, обучите их через боль, через слезы, страдания и проклятье собственное! Терпите их, ибо дети они малые, ложному свету поддавшиеся…

Вторую младенческую ножку также пришлось сломать, и замученный ребенок издал следующий ужасный всхрип, заставив Лизу еще громче завыть, и бешено забиться в раскаленных цепях. Безумно страдающая девушка захлебывалась слезами и исходящим из нее животным ревом, пытаясь ползти к сыну, но у нее ничего не получалось. Выкованная в Аду цепь крепко держала, да и Варгх вновь поднял брошенные ранее звенья, с удовольствием пожирая жирного сатира, поглядывая на свежие клочья минотавра и одновременно удерживая массу людского скота.

Гигантский монстр только-только разорвал толстого демона на небольшие куски, весь изляпавшись текущей из них вкусной кровью и самые лакомые повесил на длинные шипы, торчащие из самого себя. Стоящие ближе всех к нему пленники, испуганно сжались, старясь даже не дышать, чтобы не раздражать монстра-людоеда, а горячие брызги крови от мертвого свинорылого карлика летели прямо на них.

Сатир же, бывший напарников Варгха, без каких-либо эмоций глядел на пожираемого сородича, однако кусочек оторвать не желал, видимо, считая это каннибализмом, а происходящее вокруг действо его вовсе не интересовало, судя по скучающему виду. Как говорится, своя рубашка ближе к телу, и где мы жить не будем, пусть трава не вырастет, да и вообще сатиры являлись непонятными созданиями, вобравшими в себя слишком много разностей, где были и таланты, и мерзость.

«Спящий» тем временем соединил кость хрипящего от боли младенца еще в одном месте, а затем вновь сломал ножку. На этой маленькой конечности было всего два криво сросшихся перелома, поэтому ребенку волею-неволей приходилось и дальше испытывать мучительную боль с постоянной нехваткой воздуха, ибо раздавленную грудную клетку нельзя исправлять по одной простой причине. Малый приток кислорода замедляет нервную систему, и она хуже реагирует на боль, поэтому «Спящий» все делал правильно. Он знал, как работают человеческие тела, и умел возвращать их к жизни!

…Человечество — дите глупое, не в те игры играющее! Так идите и помогите ему! Научите его! Пусть откроются очи его! Пусть оковы ссыпятся! Пусть спустя лет многие тысячи, но очнется оно! Дайте знаний ему! Одарите учениями! Расскажите о мирах своих! Там, где жили вы, где родились вы! О Творцах, расскажите ему! Каковы на самом деле Они! Дайте смысл жизни им — людям! Помогите с колен встать и откинуть знания ложные, ибо создано человечество не для раболепия! Учите его и учитесь от него! И запоминайте то, что слышите, ибо скоро забудете, ведь память ваша от вас скроется! И единственный путь, что вернет ее — не поддаться телу человеческому, ибо зверь внутри него прячется! Оставайтесь сами собой, прошу я вас и счастливого пути!

Загорелые руки Димы принялись заново ломать мягкие ребра, и малыш посинел из-за недостатка воздуха, Лиза же видела этот кошмар, по-звериному воя, захлебываясь в истерике и неистово царапая камень мостовой Рынка.

Мускулистый масаи очнулся, вернув глазам прежний вид и яростно замерев в боевой стойке, словно ничего не произошло, а субтильный японец облегченно задышал, вновь будучи не один, а с сильным чернокожим другом. Остальные рабы с ужасом взирали на происходящее, предчувствуя скорый конец сюрреалистичного представления, сами не понимая, хотят они этого или нет.

Толпа любопытных рыночных зевак с разными рогами… Торговцы, выкрикивающие цену за удивительного «Спящего»… Кровожадный Варгх с удовольствием пожирающий почти родного сатира… Огромные, круторогие черти, охраняющие трясущихся от страха рабов… Кровь и куски минотавра, перепачкавшие камень рядом с троицей особых рабов… Все это создавало поистине адскую атмосферу, в которой смешались боль, страх, жара, любовь и жуткая какофония окружающего мира… Какофония звуков жаркого Ада, а руки «Спящего» продолжали работу.

Спустя пару бесконечных минут щедро сдобренных страдальческим воем Лизы, ребра малыша приняли изначальную форму, и он издал обычный крик маленького засранца, не испорченный никакими хрипами, однако склонившийся над ним юноша не останавливался, продолжая костоправить. Он вправил смещенные позвонки, выпрямил помятый череп, прошелся по каждому хрупкому пальчику и ощупал все внутренние органы, беспрестанно повторяя: «Прости меня… Прости… Я не хочу причинять тебе боль, но так надо… Так всегда надо, если хочешь выздороветь…», — светящиеся провалы глаз «Спящего» источали блестящие слезы, а кисти работали и работали, заставляя ребенка кричать уже нормальным младенческим голосом.

Лиза перестала выть и царапать горячую землю еще после первого, привычного ей вопля младенца, постепенно возвращаясь в чувство и понимая, что Дима лечит ее крошку, а не мучает, как она посчитала в безумной материнской истерике. Сейчас трясущаяся девушка видела, какие прямые ручки и ножки у любимой деточки, что головка ее малыша ровненькая и красивая, а пухлые губки трясутся от криков не боли, но голода и отсутствия матери.

Облитый адскими солнцами «Спящий» в последний раз провел темно-коричневыми руками по идеальному телу ребенка, проверив, все ли в порядке, а потом взял его и поднялся с колен, глядя слепящими глазницами на укутанного в золото «Анубиса», гордо выпрямившегося и будто ждущего это.

— Это скоро закончится! Я освобожу их! — своим, но в тоже время чужим, очень сильным голосом произнес обнаженный парень и, развернувшись, двинулся к Лизе, потащив за собой Лкетинга, Такеши и остальных узников, не могущих сопротивляться струящейся из него силе, как и огромный Варгх.

Подойдя к стоящей на коленях девушке, потоки слез, которой оставили множество грязных разводов на красивом лице, он осторожно вытянул руки с кричащим малышом, передавая его матери, которую будто сверлил исходящим изнутри светом. Несколько секунд юноша рассматривал Лизу, аккуратно, но жадно, по-матерински ухватившего любимого кроху, а затем погладил по немытой голове горячей пятерней.

— Все будет хорошо! — наполненный силой голос и уверенность осветили молодую мать, искренне поверившую в слова «Спящего», а сам он рухнул на землю, закатив серо-голубые глаза, и лишь звериная ловкость Лкетинга предотвратила его тяжелое падение на раскаленный камень дороги Рынка.

Обдумывал ли слова уникального раба «Анубис» или же нет, внешне по нему сказать невозможно, однако настроение демона-пса явно испортилось. Собакоголовый яростно развернулся, ослепив солнечными бликами вздрогнувших рабов, и произнес яростным тоном злобного пса.