Обратная сторона жизни

— Продолжаем идти! И так задержались! А вы… — он обернулся и ткнул когтистым пальцем в Такеши с масаи, стоящих над закатившим глаза Димой. — Несите своего… — он замер, словно не мог подобрать элементарного слова, но все-таки нашелся, произнеся то, что вряд ли мог забыть секунду назад. — Друга и даже не пытайтесь тормозить остальных! Иначе получите плетей от Варгха! — огромный монстр далеко позади, так радостно взревел, услышав о возможности повеселиться, что из его рта вывалился волосатый кусок сатира, а Джумоук еще злобней оскалил собачью пасть и отвернулся.

Глава 7

Бесчувственные ноги тащились по горячей земле, а слабые, как никогда руки крепко удерживались и сильно болели в плечах из-за тела стремящегося вниз, но не падающего из-за все тех же рук. Последнее, что Дмитрий запомнил — это как собирались убить младенца Лизы, а затем пустота… Наверное, потерял сознание… Вот только почему? В голове был сумбур, но именно сейчас его точно несли на руках, ибо ему было с чем сравнивать подобные ощущения.

По юности, когда водка действовала сильней, чем крупная женская грудь, его частенько таскали на себе собутыльники, которых в свою очередь помогал таскать он. Эти несложные действия являлись ни к чему не обязывающей взаимовыручкой, а уже позже, когда организм с годами выработал сопротивление к стакану горькой, сии слабости полностью исчезли из его жизни.

Вот и сейчас он ощущал адскую жару, привычно разместившуюся на его плечах, слышал безумный шум Рынка, крики изуверов-торговцев, сотни шлепающих и цокающих ног, идущих рядом и в обратную сторону, но не желал открывать глаза.

Дима сразу же понял, кто тащит его, будто опустошенное тело, судя по тому, что левая половина свисала ниже правой. Это сто процентов — масаи, уж равномерное дыхание туземца он бы не спутал ни с чьим другим, и само собой Такеши, старающийся изо всех сил, но чувствовалось, что очень уставший, да и некому, кроме них его таскать.

«Сколько я пробыл без сознания? И почему вдруг потерял его? Солнечный удар? Нервное перенапряжение? Что со мной вообще было? И этот сон… Обрывки сна, складывающегося в целостную картину… Такую похожую на остальные и скорее всего являющуюся их частью… Про кого эта история? Неужели про меня и других таких же… Как бы хотелось собрать эту мозаику…», — бессильный, как никогда юноша осторожно распахнул тяжелые веки, дабы глаза привыкли к безжалостно бросившемуся в них солнцу.

Внизу скачуще проплывала серая дорога, выполненная из гладких плит, которые поколение за поколением топтались босыми ступнями земных рабов и широкими копытами адских жителей. Подняв моргающие глаза, мальчишка увидел привычную, но не слишком желанную, волосатую задницу сатира и высокохудожественные копыта Джумоука, слепящего золотом одежд, а вот второй карликовый черт отсутствовал, как и не слышалось его гнусавых воплей, в отличие от первого.

— Разойдись! Посторонись! Дорогу, господину Джумоуку! Дорогу! В сторону! Животных не трогать! Не трогать, я сказал! Дорогу! Посторонись! — вопли свинорылого демона привычно били по ушам, давно к ним привыкшим, тем более, что проходящие мимо вереницы людского скота сопровождались идентичными «песнями», а уж кошмарные крики людей, продающихся в виде еды, были гораздо хуже.

«Уволили, что ли второго горлопана за потерю ребенка? Правда в Аду, как мне кажется увольнение — это смерть… Но тогда и Варгха надо выгнать за чересчур сильное служебное рвение… Хреново своим хлыстом машет… Непрофессионально… Тренировок побольше надо… Создал, так сказать, аварийную ситуацию на дороге…», — приходящий в норму Дима вдохнул слишком много горячего воздуха и закашлялся пересохшим горлом, а раздающиеся при этом хрипы раздирали его, как наждак.

Жутко хотелось воды, холодной и вкусной, много-много, чтобы захлебнуться в ней и сладко утонуть, однако сейчас самое главное, что ничего не болело, даже бессильно волочащиеся по раскаленной дороге ноги, сбивающиеся кровь и тут же заживающие. «Волшебная» капельница являлась прямо-таки мечтой идиота, с помощью которой можно забыть о любых страданиях и питаться самим собой в голодные годы.

Тем временем, несущие его на разных плечах Такеши с Лкетингом услышали сухой кашель собрата по духу и радостно встрепенулись, обернув к нему головы, но, не замедлив монотонный шаг.

— Как ты себя чувствуешь, Дима-сан?! — возбужденно зашептал японец, прерывисто дыша, видимо от тяжести костлявого тела юноши. — У тебя все хорошо?! Ничего не болит?! — его тонкий голос выражал искреннюю тревогу, сам же азиат морщился при каждом слове, так как говорить, и одновременно тащить мальчишку было тяжеловато.

— Да белый брат! Расскажи нам! У тебя все хорошо?! Как само… чу… чув… чувствие!? — воин-масаи переживал не меньше азиата, но тон гулкого голоса принижать не собирался, совсем не боясь цокающего параллельно черта-охранника, звучание копыт которого немного отличалось от прежней «мелодии», уж ее-то Дмитрий за всю дорогу выучил.

Мальчишка внимательно вслушался в слова друзей, каким-то шестым чувством поняв, что не просто так потерял сознание, особенно учитывая то, что никогда в жизни не терял, даже падая плашмя с деревьев, когда изо рта текла кровь… Что-то произошло… Нечто в его стиле, когда он ничего не помнит, но что-то натворил…

— Почему… Вы… Меня… Тащите… — его губы потихоньку зашевелились, а пересохшая глотка неуверенно проталкивала тяжелые слова, теряющие вес при каждом новом. — И что… С ребенком? Он мертв? Его… Убили? Как Лиза? — уже почти фразы покидали его рот, но сил повернуть шею и самому поглядеть на нее, не было, а скорей просто не хотелось, ибо страх не увидеть малыша на руках такой близкой девушки сжал желудок ледяной пятерней.

— Он жив, Дима-сан! Жив и здоров! Может даже здоровей, чем раньше! — раздался удивленный, горячий шепот азиата, тяжело дышащего от непривычных физических нагрузок. — Ты спас его! Вылечил сына Лизы! Неужели ты ничего не помнишь? Это было… Было… — Такеши, запнулся ища необходимые слова, а заодно жадно хватая горячий воздух Ада. — Удивительно! Невообразимо! — тонкий голос японца немного повысился, но восхищение было искренним, и парень понял, что слова друга не шутка.

— Ребенок жив? — желание повернуться, дабы взглянуть на Лизу, овладевало им все больше и больше, но шея не желала двигаться, разрешая лишь немного приподнимать себя. — Я спас? Как? — Дима изо всех сил напрягал мышцы ног, желая идти сам, но кровь не торопилась заполнять их жизнью, непонятно с чего сильно застоявшись и покалывая икры тоненькими иголочками.

— Да! Ты спас белый брат! — вновь вклинился в диалог немногословный, чернокожий масаи, дыхание которого оставалось таким, будто он шел один, что видимо, являлось следствием привычки таскать по джунглям убитых кабанов. — Ты сильный! Сильней всех! Ди-ма тащил огромного демона и людей на цепи! Они кричали, монстр ревел, но ты не боялся! — покрытый шрамами туземец гордился юношей, словно тот приходился ему сыном, лишившим девственности дочку вождя соседнего племени. — Ты убил толстого злого демона! — голова масаи мотнулась в сторону второго жирного карлика, идущего впереди и беспрерывно верещащего, разгоняя нерасторопный рыночный «люд». — Убил ногой! Ты самый сильный, белый брат! Ди-ма очень сильный! — Лкетинг искренне радовался, а парень, слушая негра, вздрагивал, ощущая правду в каждом его слове.

— Я… Я… — мальчишка хотел что-то сказать, но передумал, ибо честно говоря, не слишком удивился, ведь не знал себя полностью, а попытаться познать боялся, отпираясь нехваткой времени, но на деле понимая, что правда окажется столь дикой, что он еще долго будет к ней привыкать.

Это был не первый раз в его жизни, когда он ничего не помнил на трезвую голову. Случаи, когда ему грозила реальная опасность, им тщательно скрывались от кого-либо, ибо поделиться произошедшим было все равно, что признаться в собственной психической неполноценности.