Обратная сторона жизни

— Лкетинг не знает, кто такой ронин и у Лкетинга не может быть хозяина! — заинтересовавшийся масаи обратился одновременно к ним обоим, и его голос содержал легкую угрозу. — Скажите мне, кто это! — юноша сразу понял переживания мускулистого негра, сам ненавидя пытающихся приказывать ему людей, даже если он на них работал.

— Нет-нет Лкетинг-сан! У тебя не может быть хозяина! Ты сам по себе и у тебя только друзья! — горячо затараторил азиат, мгновенно понявший, что чистосердечный выходец Африки не так воспринял фразу, изначально задуманную комплиментом. — Ронин — это великий воин с длинным острым мечом, у которого есть вождь! Когда его вождь умирает из-за того, что великий воин, зовущийся самураем не смог его защитить, тогда великого воина называют ронином! Но он все равно остается сильным и никого не боящимся воином с длинным и острым мечом! Так понятно, Лкетинг-сан? — дабы масаи не обиделся, японец быстро перевел на простой язык предложение, произнесенное им буквально полминуты назад, а Дима подумал, что фраза «не смог защитить» не к месту и Такеши еще поплачется за это.

Лкетинг несколько секунд помолчал, глядя вперед и профессионально перебирая ногами дорогу из неровного камня, видимо осмысливая выданную японцем информацию, и расплылся в ослепительной улыбке, буквально осветившей серый Харон и сжегшей предположения идущего впереди юноши.

— Спасибо, желтый брат! Та-ке-ши — друг масаи! Лкетинг — великий воин! Ты прав, желтый брат! Очень прав! — негр выпрямился еще больше, но внезапно улыбка спала с его лица, будто ее там и не было, а предположения Дмитрия восстали из пепла, словно мифический Феникс. — А почему ронин не смог защитить вождя? Он плохой воин? — вопрос масаи застал Такеши врасплох, но он быстро среагировал, отвлекающее кашлянув для концентрации мыслей, и «запел» продолжение объяснительной песни, проклиная момент, когда решился сделать комплимент Лкетингу.

— Нет! Конечно же, нет! Ронин — это очень хороший воин! Он не смог защитить вождя, потому что врагов было несколько десятков! — Такеши на ходу протянул кисть маленькой руки, дабы туземец мог ее видеть и несколько раз согнул и разогнул, показав количество врагов. — А вождь тоже очень храбрый воин! Он бился наравне с воином, не позволяя защищать его, ведь он мужчина! — азиат играл на ценностях масаи, а тот слушал и его ярко-синие глаза горели огнем переживания за вождя и ронина. — И храбрый воин не смог спасти вождя, ведь тот бился с множеством врагов, и к нему нельзя было подойти из-за их количества! Он победил врагов, но вождь погиб, так как хотел умереть, сражаясь, как мужчина! Поэтому храбрые воины называются ронинами! Потому, что ронин — это воин-одиночка! Такой, как ты Лкетинг! Наш брат из Африки! — Такеши, как смог сочинил новую историю, приукрасил ее и упростил, а туземец вдобавок к выпрямленной спине выпятил широкую, мускулистую грудь.

— Хорошая история, Та-ке-ши! — восторженно протянул масаи, блестя ярко-голубыми глазами и не забывая осматривать дорогу, заодно к чему-то принюхиваясь. — Лкетинг гордится носить имя ронин! Это будет еще одно имя Лкетинга! — Дима облегченно вздохнул, радуясь, что туземцу объяснили необоснованность его подозрений, между делом прокляв толстожопых сатиров, чьи поросячьи хвосты мелькали спереди на протяжении столь долгого пути.

Хотелось оторвать их и скормить недовольно-ворчащему, гулко-топающему далеко позади Варгху, но мечты оставались мечтами, может, если только наступят счастливые деньки… Дима посмотрел на ссутулившуюся девушку, прячущую бессовестно-дрыхнущего младенца от взглядов рогатых жителей Харона, засматривающихся на него.

«Уж ей-то тяжелее остальных… За ребенком смотреть надо, на себя времени не хватает, а я ною, что мне тяжело… Глядя на эту девицу, становится понятно, кому здесь на самом деле невыносимо…», — серо-голубой взор плавно сместился в сторону Джумоука и его свиномордых адъютантов и в этот момент Река Мертвых появилась так близко, что закрыла почти все поле видимости, а Дима понял, что Лкетинг принюхивался к приближающейся воде.

Полному обзору мешали бродящие по широкой дороге разношерстные черти, бесцельно-шатающиеся или выгуливающие милых рогатых детишек, однако это не помешало всем, могущим хоть что-то разглядеть рабам, уставиться на уходящую далеко за горизонт темную гладь воды с едва колышущимися волнами. По необъятному водному простору сновало множество судов, больших и маленьких, но все они держались примерно сантиметрах в пятидесяти над водой, выбрасывая из-под себя веера брызг, и с этим зрелищем очень гармонировали противно-кричащие крылатые ящеры. Они летали на разной высоте, высматривая нечто одним им известное, и иногда резко пикировали вниз, чтобы тут же взмыть в каменное «небо». А упоминаемая ранее громоздкая посудина, походящая на квадрат Малевича, почти не виднелась, скрываясь за серым, прячущимся под каменным «небосводом» горизонтом, увозя в своих недрах немалое количество товара или людей, что в Аду равноценно.

«Очень выгодный бизнес… Людей еще семь миллиардов и это с учетом того сколько здесь должно быть народа из прошлых веков… Можно бесконечно торговать в особенности с возможностями чертей продлевать жизнь, правда, им не повезет, когда на Земле научаться изменять генетический код, сделав человечество бессмертным… Рождение резко ограничат, если только на другие планеты переселяться не начнут, а смертность упадет ниже плинтуса, вот тогда-то здесь цены взлетят… Людишки станут цениться на вес золота и демоны попрыгают! Но каких же размеров Ад, ежели принимает землян испокон веков? Судя по силе тяжести, как Земля, но кто знает, ведь физических законов огромное количество и они не могут применяться к каждой Вселенной…», — устало топающий за величаво-цокающим «Анубисом» Дима заметил, что мысленно назвал людей — людишками, однако это не удивило его.

Он давно обнаружил свою внутреннюю непохожесть на окружающих людей по мышлению и отношению к жизни и представлял, сколько ему подобных находится в психушках на принудительном лечении из-за неумения совладать с гнетущими мыслями, усиливающимися из года в год и пугающими донельзя. Человеческое сообщество старательно отсеивает непохожих на «нормальных» людей, пытаясь превратить всех в шаблонно-мыслящих, однояйцовых близнецов, подчиняющихся правилам поведения, выдуманных Системой для облегчения контроля над массами, но это получается лишь с чересчур выделяющимися «психами». Остальные прекрасно живут, погрязнув в своих безумных идеях, тянущих заблудшую Землю наверх, пусть даже по крупице.

«Как там кстати интернет поживает? Все, наверное, изменилось, новое оформление сайтов, еще больше рекламы, всякие виртуальные реальности расширяют границы, увеличивая количество интернет-зависимых дураков, а статистика съехавших крыш идет вверх вообще на ура… Ничего… Здесь им мозги вправят… В Аду, на настоящей родине они хоть пользу принесут, накормят Варгхов местных, чертей, да нас — голодных грешничков…», — от злорадных мыслей по коже пробежал мороз, но тут Джумоук резко остановился, и не предупрежденные рабы начали тормозить сами и с помощью упершегося огромными ступнями в мостовую Варгха, умело сдерживающего немалое количество людей непомерной силищей.

Во время непредусмотренного торможения множества прикованных друг за другом людей, самое главное предотвратить инерцию, а это очень не просто, ведь каждый из окольцованных рабов зависит от соседствующих с ним узников, поэтому всем необходимо действовать, как единому организму. С учетом же того, что разброд во мнениях пленников начался сразу после их рождения на Земле, а здесь стократ усилился, плюс к этому добавились усталость и сбитые ноги вкупе с сильной обезвоженностью организма, создающие туман в голове, то… Совокупность вышеперечисленных факторов гарантировала полный разлад мозга с телом и замечательно, что исполнителем этих ролей стал гулко-шагающий позади узников, огромный монстр по прозвищу Варгх с намотанными на левую лапу цепями от всех рабов.

Поэтому, когда укутанный в переливающиеся золотые одежды собакоголовый резко остановился, первые увидевшие это рабы моментально замедлили шаг и попытались замереть на месте, отлично понимая, что ничего не выйдет, ибо задние ряды были не в курсе, а стоп-сигналы узникам на спины не лепили. Трудней всего сей маневр было выполнить девушке с ребенком, проснувшимся и выбравшим неудачное время для удивленного вглядывания в начавший двигаться окружающий мир.

Дмитрий, чувствующий, что спустя мгновение завалится на колени от тяжести напирающей сзади толпы, все-таки разглядел младенца, наконец-то определившись с его полом, так тщательно скрываемым сумраком Сортировочной и ласковыми, материнскими руками. Это был пацан, яйцатый, как и всегда в таком возрасте, толстогубый, с вздернутым носом, улыбающейся харей и беспрестанно размахивающий ручонками. Короче говоря, чудесный парень, обязанный пару лет напрягать родителей вездесущими кучами говна, требующими быстрой уборки, дабы их не размазали по стенам и мебели.

«Жалко мелкого… Очень… Хоть и верещит, как резанный…», — парень рухнул на колени оттого, что толпа надавила на Такеши, вмяв его в Лкетинга, а тот под тяжестью шестидесяти человек воткнулся в Диму, и с какой бы силой не натягивал цепи адский Франкенштейн — предотвратить падение людей не сумел, однако на месте удержал.

Сам проводник в мир мертвых, то есть демон с угольно-черной собачьей головой не задумывался, как будут останавливаться ведомые им обнаженные и уставшие человеческие рабы, тренируя их подобно роте новобранцев, где старшим призывом являлись пузатые, красноглазые сатиры, злорадно скалящие поросячьи морды и покручивающие зазубренными мачете, контролируя падение пленников. В чем состоял этот контроль, сразу и не понять, если только смотрели, чтобы узники не запачкали украшенные золотыми узорами копыта Джумоука, других вариантов Дима не видел. Сзади же в это время слышались гнусавые вопли другого свиномордого черта и сердитое рев Варгха, перемежающиеся человеческими криками полными мольбы и боли.