Обратно в ад

Я обернулся к дружинникам. Вырезать собственную дружину в мои планы не входило, тем более, что здесь могли быть дети влиятельных членов рода.

— Простите, что доставили вам неудобства, — Василий протянул мне ножны.

— Вы из службы безопасности? Все? — спросил я.

— Да, все десять человек, — ответил Василий.

— Хорошо. Свободны. Ждите дальнейших указаний.

Дружинники сели по машинам и покинули территорию. Едва ворота закрылась за последним авто, Ира бросилась ко мне на шею. Она вся дрожала.

— Ну всё, не переживай, — проговорил я, гладя по голове, — всё закончилось. Тебе больше ничего не угрожает.

* * *

Загородный дом Тимофей Дуплов никогда не использовал для деловых встреч, но сегодняшний день стал исключением.

Сегодня здесь не было никого, даже слуг. Тимофей сидел один в просторном помещении на первом этаже и ждал. Комната была отделана деревом, над камином висела голова оленя, а на полу лежала медвежья шкура. Сквозь большое окно открывался вид на растущие перед домом вечно зелёные сосны, кроны которых не тронула осень. На столе стоял дровяной самовар — очень старый, века девятнадцатого. Тимофей приобрёл его на каком-то аукционе, посчитав, что эта вещь как нельзя лучше впишется в интерьер загородного особнячка.

Увидев, как к дому подъезжает тёмно-зелёный седан представительского класса, Тимофей тут же поднялся с места и вышел на крыльцо, чтобы встретить гостя.

Машина остановилась возле высокого резного крыльца, водительская дверь открылась, и из салона вылез лысый человек в костюме-тройке. Мужчина был худощав, острые черты лица придавали ему несколько желчный вид, а дополняла образ козлиная бородка.

Гость поднялся на крыльцо.

— Тимофей Трофимович, здравствуйте, — произнёс он официальным тоном. — Рад вас видеть.

Тимофей пожал ему руку, на которой красовался перстень с крупным рубином овальной формы.

— Здравствуйте-здравствуйте, Павел Борисович, — лицо Тимофея расплылось в радушной улыбке. — А я-то как рад вас видеть. Проходите, милости прошу. У меня уже и самовар растоплен. Наверное, устали с дороги-то, проголодались?

Тимофей провёл гостя в большую комнату и принялся хозяйничать, наливая чай и расставляя блюдца со сладостями.

— Вареньем угощайтесь, мёд, халва — домашнего приготовления, между прочим. Самовар только что вскипела. Какой вам чай? Чёрный. Вот, пожалуйста.

— Благодарю за гостеприимство, — с учтивой холодностью произнёс гость, отпил чай и поставил чашку на стол. — Уютно у вас тут.

— Да, мой укромный уголок. Место для единения с природой. Полезно иногда бывает, особенно в нашей-то профессии.

— Скажите, Тимофей Трофимович, почему вы решили поменять сторону? Прежде ведь вы поддерживали независимость Новгорода.

— А как иначе-то? — развёл руками Дуплов. — Что великий князь прикажет, то мы и делаем. Моим мнением никто не интересовался. Это ведь Василий желал раздора с Союзом, Огинская его надоумила. А теперь всё изменилось.

— Не без вашего участия, полагаю.

— Пусть я и не князь, но честь знаю, и якшаться с теми, кто желает войны и раздора — такое не по мне, — Дуплов произнёс это серьёзно, с чувством, чтобы у гостя не осталось сомнений в искренности сказанного.

— И новый князь нас поддержит?

— Абсолютно. Среди Борецких нет тех, кто симпатизирует Голицыным. И тайный приказ Новгорода отныне будет пресекать любую попытку агитации за отделение от Союза. Это я обещаю.

— А что с Огинской? Она не помешает?

— Можете не волноваться. Оправили обратно на Родину. Сюда она не вернётся.

— Вижу, работу вы проделали колоссальную. Рад, что у вас всё под контролем.

— Я лишь следую зову совести.

Дуплов тоже был рад, что всё сложилось нужным образом. После того, как в июле Чарторыйские спровоцировали полномасштабные боевые действия в Галицко-Волынском княжестве, Тимофей заподозрил, что дело пахнет жареным. Особенно его смутило требование литовского князя немедленно разорвать отношения с СРК и направить новгородскую дружину для поддержки повстанцев. Такая позиция Чарторыйских Дуплову пришлась не по вкусу.

Но великий князь Василий рассудил иначе: узнав о требовании поддержать повстанцев, он едва не снарядил свою дружину и наёмную армию. Ситуация была сложной. Новгород оказался на грани войны с Москвой, а кому нужна война, если та идёт не за тридевять земель, а у тебя под боком? Поэтому Тимофей пустил в ход всё своё влияние, чтобы уговорить Василия не идти на такой шаг, даже Ростислава подключил.

Трагедию предотвратить удалось, Тимофей убедил Василия Степановича выждать некоторое время, но тем самым навлёк на себя подозрения старого князя: усомнился Василий в преданности главы тайного приказа, а Тимофей понял, что если не предпринять решительных действий, подозрения с каждым днём будут крепнуть, пока не полетят головы.

И Тимофей, что лучше пусть полетит голова великого князя, чем его. И тогда вспомнил он про Артёма Вострякова. Очень удачно получилось, что Артём враждовал с Василием и что он являлся одним из немногих, кто мог одолеть великого князя. Кроме того Артём был человеком сторонним, с Дупловым никак не связан, и в случае неудачи глава тайного приказа останется чист.

Тимофей поговорил с Вероникой, которая уже давно точила на деда зуб и через неё вышел на Артёма. Ну и условились они: если Василий погибнет, тайный приказ не трогает Артёма, а Артём — Тимофея. Такой вариант устроил обоих.

А сейчас Тимофей чаёвничал с начальником следственного отдела ГСБ — Павлом Безбородовым, который являлся племянником нынешнего председателя княжеской думы. Тимофей ещё не знал, кого поддержать: Безбородовых или Голицыных. С одной стороны, за Голицыными — большая сила, с другой — противников их тоже слабыми не назвать, и Тимофей не мог не прельститься возможностями, которые открывало сотрудничество с последними. А ещё сыграло роль то, что Безбородовы были готовы говорить на равных, а не с позиции той самой силы, которой Голицыны, вероятно, скоро лишатся.

— Надеюсь, и дальше будете следовать этому зову, — произнёс Павел Борисович. — Страна в опасности. Не только внешние, но и внутренние враги раздирают её. Нельзя мириться с тем беззаконием, которое творится у нас в последние годы.

— Разумеется, — согласился Тимофей. — То, что сейчас происходит — вопиющий произвол. Разве можно терпеть? Скажу так: с нынешней властью нам не по пути, коли она подобное допускает. Рад, что есть такие люди, как вы, которые стремятся установить справедливость и защищают закон. Один род уже пострадал от произвола, а что потом? Кто следующий? Роды беднеют, княжеская казна терпит убытки. Необходимы меры, и я со своей стороны готов оказать любую помощь.