Образ человека как основа искусства врачевания - Том I. Анатомия и физиология

Однако два одновременно звучащих тона мы воспринимаем не как сумму, но в их отношении друг к другу: как консонанс или диссонанс. Оказывается, что консонанс тем совершеннее, чем проще арифметическое соотношение чисел колебаний, то есть чем меньше числа, составляющие дробь, выражающую это отношение.

Итак, в восприятии тонов мы качественно испытываем процессы, которые физическое исследование может постигнуть только количественно. Но это качественное переживание в своей строго периодически арифметической структуре пронизано закономерностью, которая придает ему такой же объективный характер, какой свойственен математике. Отличие музыки от математики состоит в том, что математика постигается только бодрственным аналитическим мышлением, тогда как в музыке внутренне ритмичный мир переживается как нечто качественно-целостное, с одной стороны, при помощи восприятия ухом и непосредственно связанного с ним чувства, с другой стороны, при помощи внутреннего музыкально-художественного ощущения.

Итак, если пифагорейцы ощущали мир как гармонию сфер, то это указывает на то, что они могли астрономические связи, которые мы сегодня постигаем аналитическим мышлением как математические соотношения, переживать еще в музыкально-целостной форме. Вообще все прежние («архаичные») формы сознания были более приспособлены для постижения целостных взаимосвязей, чем современная форма сознания.

Тот факт, что тона мы воспринимаем целостно, указывает на связь с эфирным телом; этой связи должна соответствовать и некая связь с водным организмом. Действительно, ухо устроено так, что внешние воздушные воздействия оно переключает на целиком заключенный в жидкую среду орган слуха. В эмбриональном периоде перилимфа, окружающая перепончатый лабиринт с центральным органом слуха, через aquaeductus cochleae непосредственно связана с субарахноидальным пространством и через него со всей окружающей головной и спинной мозг цереброспинальной жидкостью.

Эндолимфа, наполняющая sacculus, utriculus и ductus cochlearis, посредством ductus endolymphayicus, который оканчивается маленьким мешочком на задней поверхности пирамиды височной кости, хотя и не непосредственно, но находится в функциональной связи со спинномозговой жидкостью [50] .

Хотя эта связь органа слуха с цереброспинальной жидкостью является очень тонкой, но не возникает сомнений, что она важна для процесса слушания. Можно принять, что вибрации, производимые стремечком в мешочке, маточке и барабанной лестнице посредством эндолимфатического протока, могут передаваться в спинномозговую жидкость, как, с другой стороны, они «анализируются» и «осязаются» кортиевым органом.

50

С точки зрения истории развития в высшей степени интересно, что у пластиножаберных ductus endolymphayicus посредством еще одного отверстия в коже открыт внешнему миру, так что внутреннее ухо непосредственно связано с морской водой. Очевидно, что «слушание» посредством такого органа значительно отличается от слушания человеком; оно обуславливает более тесное со-вибрирование с окружающей средой.

Спинномозговая жидкость воспринимает ритмы от пульса и дыхания и представляет, таким образом, в области нервной системы центральный орган ритмической системы. В ритмической системе, т. е. в изменениях пульса и дыхания, непосредственно выражаются чувства, т. е. центральная область душевного. Итак, орган слуха (единственный изо всех органов чувств!) через эндолимфатический проток непосредственно связан с ритмической системой; и этот факт объясняет нам то, что благодаря слуху мы имеем такую непосредственную душевную связь с внешним миром. Ухо регистрирует не только тоны по их высоте, наличию обертонов и т. п., оно дает нам возможность воспринимать различные ритмы. До сих пор физиология слуха упускала из виду эту связь уха с ритмической системой и поэтому не могла объяснить восприятие ритма.

Итак, мы можем сказать, что своим кортиевым органом ухо направлено наружу, а эндолимфатическим протоком ухо обращено внутрь; благодаря этой связи с ритмической системой мы можем слышать всем организмом. Воспринимаемый ухом звучащий внешний мир проецируется на «звучащую» благодаря собственной душевной деятельности ритмическую систему человека.

Только эта двойная направленность уха наружу и внутрь придает услышанному личностный характер, только она дает нам полное сознание услышанного. Поэтому такое устройство уха в своей области соответствует частичному перекресту зрительных нервов и наложению зрительных полей в процессе конвергенции. Зрительный акт вследствие конвергенции интенсивирует внешнее восприятие, слуховой акт, напротив, интериоризирует его.

Слух особенно отчетливо показывает, что чувственное восприятие не может осуществляться только посредством физической телесности; чувственные восприятия может иметь только пронизанный жизненным и душевным началами человек. С другой стороны, самонаблюдение показывает, что к чисто вещественному, к мертвой материи, как она доступна осязанию, мы не имеем внутреннего отношения; осязание не ведет к внутреннему ощущению, оно сообщает нам только о мертвом, чуждом нашему внутреннему существу мире материи.

Так устанавливается соответствие между человеком и миром: когда мы осязаем, то мы посредством выделенного из жизненных процессов минерально-уплотнившегося в нашей организации ощущаем минеральную область внешнего мира.

Но когда в нас вследствие восприятия тепла, света, мира звуков развивается внутреннее отношение к воспринятому, когда эти чувственные восприятия как раз являются предпосылками для развития нашей душевной жизни, тогда по отношению к тому, что во внешнем мире соответствует чувствственным восприятиям, речь не может идти только о чисто физических процессах в мертвой среде.

Представлять себе, что весь мир наполнен только воздушными и электромагнитными волнами, которые не имеют никакого отношения ни к нашему организму, ни к нашей душе, и которые только посредством наших чувств и нервной системы преобразуются в субъективно звучащий, согревающий, светящийся мир, представлять себе это настолько абсурдно, что это, без сомнения, являлось бы симптомом душевного заболевания, если бы не было повсеместно распространенным научным воззрением. (Г. Т. Фехнер по праву называл это «ночным воззрением» в противоположность «дневному воззрению», которого он придерживался).

Не случайно в языке слово «чувство» [51] имеет двойное значение:

с одной стороны, оно обозначает орган, посредством которого мы всматриваемся во внешний мир, с другой стороны, оно обозначает ту идейную взаимосвязь воспринятого, лишь благодаря которой восприятия представляются осмысленными. Знание души и духа, «смысла» органов чувств лежит в основе этого двойного значения, которое по существу гласит: как мы можем прийти к смыслу пережитого, если взглянем внутрь себя, так и за миром, находящимся за внешней стороной органов чувств и воспринимаемым ими, стоит духовно- душевный чувственный мир; только такой мир мог бы произвести живого и наделенного органами чувств человека.

51

Здесь авторы рассматривают немецкое слово «Sinn», лишь некоторыми из переводов которого могут быть «чувство, ощущение», «смысл», «ум, разум», «характер, нрав» (прим. ред.)

Таким образом, органы чувств могут указать нам путь к силам, из которых они могут лишь фрагментарно пережить мир тонов во внешней природе; там нет ни гамм, ни аккордов и мелодий. Только в созданной человеком музыке мы находим строгую закономерность, о которой мы упомянули выше. Чтобы найти ее, человек должен был сначала создать объекты восприятия этого мира. И все же мы уверены, что это не просто спроецированная нами закономерность, но содержащаяся в объективном мире. Благодаря музыкальному чувству мы имеем внутренний доступ к математически построенной системе сил, от которой ухо в природе может нечто воспринять только весьма несовершенным образом. С другой стороны, нет сомнения, что в музыкальное переживание вмешивается часть нашей собственной силовой организации, другими словами: музыкальное произведение находит основу в нашем теле образующих сил. Каждый художник ощущает это, хотя, может быть, и не выражает это такими же словами, но это проявляется даже в том, что музыка несомненно несет на себе отпечаток характера, темперамента, конституции как композитора, так и исполнителя.

Уже в главе, посвященной Я, говорилось, что искусство основано на метаморфозе биологических сил. Здесь снова появляется эта взаимосвязь.

Она подтверждается и при прицельном рассмотрении форм органического: мы повсюду находим структуры, напоминающие нам звуковые феномены. Здесь следует вспомнить о звуковых хладниевых фигурах или об экспериментах со стеклянной трубкой, содержащей немного порошка: если трубку заставить зазвучать, то, как известно, вскоре вследствие колебаний стекла порошок соберется в узлах волн. Таким способом можно прямо измерить длину волны тона.