Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси
Шрифт:
Особенно боролись с правом выкупа родовых вотчин монастыри, стремившиеся сделать своей полной собственностью приобретаемые земли. В данной грамоте Ф. А. Коровая игумену Троице-Сергиева монастыря начала XV в. на село Перетержское с деревнями в Койской волости Угличского уезда содержится условие: «А того села от монастыря святыя Троицы игумену Никону, или хто по нем иныи игумен будет, не дати, ни продати» [566] . В конце данной княгини «иноки» Евпраксии 30–50-х годов XV в. Троице-Сергиеву монастырю на село Воронино в Переяславском уезде сказано: «А то им село не продати никому, держати им за собою въпрок» [567] . Развернутая формула о неотчуждении земельного вклада содержится в данной грамоте начала XV в. В. К. Гуся Добрынского митрополиту Фотию на сельцо Васильевское и другие земли в Московском уезде: «А господа мои митрополиты киевскии и всеа Руси, Фотей и которые по нем будут, то селцо держат в дому пречистыа богородици и святого чюдотворца Петра, а не продаст его, ни променит, ни отдаст никому, занеже дал есмь то селцо, и деревенку, и пустошь на поминок своим родителем и себе и всему своему роду» [568] . Надо при этом отметить, что если вкладчики или продавцы вотчин специальными оговорками, сделанными в соответствующих на них
566
Там же, стр. 37, № 21.
567
АСЭИ, т. I, стр. 117, № 160.
568
АФЗХ, ч. 1, стр. 56, № 41
Иногда при сделках на землю составлялись специальные записи об отказе собственника недвижимости или его родственников от всяких на нее претензий. В конце XV — начале XVI в. М. Г. Кутузов с сыном продал 6 деревень Иосифову-Волоколамскому монастырю. Одновременно его родственник И. Г. Маринин составил «отпись» в том, что ему «до тех земель дела нет» [569] . В купчей 1498–1499 гг. Омешата Титова на вотчину Андрея Кульева сына Артемьева в Бежецком Верхе имеется следующее обязательство продавца: «А тое яз, Ондреи, вочины, коя в сеи купчой, опрочь Омешята не продал, ни заложил, ни отдал никому; и неть до тое вочины дела мне, Ондрею, ни моему роду и отроду; волен Омешят, и его жена, и его дети в той в своей вочине, коя в сеи купъчои, продати, и променити, и по душе дать, и комухотять тому отдадуть» [570] .
569
АФЗХ, ч. 2, стр. 16, № 11.
570
АСЭИ, т. II, стр. 456, № 420.
Правительство при разборе исков, возбуждаемых родственниками лиц, совершивших акты отчуждения фамильных вотчин, о разрешении им их выкупить, вынужденное считаться с интересами более широких кругов землевладельцев, чем представители старых боярских фамилий, часто отвечало на такие иски отказом.
В первой четверти XV в. келарь Троице-Сергиева монастыря Савва купил у Григорья Никитина его деревню Назарьевскую в Переяславском уезде. На купчей имеется более поздняя запись, из которой видно, что во второй половине XV в. потомки Григория Никитина — Кузьма Назаров с детьми — возбудили к монастырю иск относительно названной деревни, но проиграли дело на том основании, что «искали земли Назарьевские лет за пятдесят» [571] .
571
Там же, стр. 43, № 32.
В 1455 г. В. М. Ивантин завещал по духовной грамоте часть земель своим сыновьям, а часть — Троице-Сергиеву монастырю. После смерти завещателя его духовную оспорили («в те земли вступили») его сын Григорий с детьми и племянник Иван Борисов. Разбиравший дело володкий князь Иван Борисович истцам «в те земли… вступатися не велел, а велел те земли ведати Троецкому манастырю» по духовной В. М. Ивантина [572] .
Около 1474–1475 гг. посельский Троице-Сергиева монастыря старец Антоний купил у Матвея Гаврилова Уполовникова пустошь Мелничищо в Переяславском уезде. В начале XVI в. между детьми М. Г. Уполовникова и монастырем возникло судебное дело относительно этой пустоши. Оно было выиграно монастырскими властями, поскольку Уполовниковы показали на суде, что «не ведают того, отец их ту пустошь продал ли Троицкому монастырю и сию грамоту дал ли», а, согласно утверждению троицкого старца Варлаама, монахи приобрели указанную пустошь 30 лет тому назад и в течение названного срока «пашут» ее [573] .
572
АСЭИ, т. I, стр. 181–183, № 253.
573
Там же, стр. 315–316, № 427.
Во второй половине 80-х годов XV в. на суде разбиралось дело по иску Матвея и Бекета Григорьевичей Вельяминовых к их брату Семену Григорьевичу и к Семену Кузьмину. Истцы жаловались, что С. Г. Вельяминов продал их фамильную вотчину в Переяславском уезде С. Кузьмину, не поставив их об этом в известность («а нам, господине, не възвестил»). Ответчики же утверждали, что М. Г. и Б. Г. Вельяминовым о продаже вотчины «было… ведомо». На суде было выяснено, что отчуждение земли состоялось более чем 25 лет тому назад. На вопрос судьи к истцам, «о чем жо вы им (С. Г. Вельяминову и С. Кузьмину) о тех землях молчали до сех мест», М. Г. и Б. Г. Вельяминовы ответили: «Молчали есмя, господине, не надобны были нам». Ввиду того что в течение столь длительного срока вотчина Вельяминовых находилась в собственности С. Кузьмина, суд решил дело в пользу последнего [574] .
574
Там же, стр. 398, № 522.
Эволюция права выкупа фамильных вотчин показывает, что новые явления в области феодального землевладения XIV–XV вв. не укладывались в рамки политического строя раздробленной Руси.
В заключение надо сказать, что в исторической литературе (С. В. Бахрушин, С. Б. Веселовский, Б. Д. Греков) уже давно сделано наблюдение о том, что многие княжеские и боярские фамилии в XV–XVI вв. терпели экономический крах, их представители были вынуждены делать долги, закладывать и продавать свои вотчины монастырям. За счет распада земельных владений отдельных боярских фамилий росло землевладение монастырей. Отсюда делались выводы о большей жизнеспособности, гибкости и приспособляемости к товарно-рыночным отношениям монастырского хозяйства по сравнению с хозяйством боярским. Но этот вывод не доказуем теоретически и не может быть аргументирован конкретными фактами. Дело, очевидно, в другом. Отрешаясь пока от политики великокняжеской власти в отношении бояр отдельных феодальных центров (разгром московскими князьями боярской оппозиции в ряде княжеств и т. д.) и оставаясь лишь в сфере объективных процессов социально-экономического характера, надо сказать, что в XIV–XV вв. для развития церковного и монастырского землевладения были более благоприятные условия, чем для развития землевладения боярского. Это — экстерриториальность, несвязанность права распоряжения церковными и монастырскими вотчинами со стороны их владельцев
теми юридическими нормами, которые связывали возможность отчуждения вотчин боярских. Поэтому церковные учреждения и монастыри обладали более гибкими (чем бояре) средствами для округления своих имений путем обмена земельных участков и других операций. Наконец, надо сказать, что, в то время как потребности боярства в деньгах все возрастали в связи с теми новыми условиями, в которые они были поставлены с образованием централизованного Русского государства, а деньги можно было достать, продав или заложив землю, церковь как раз была обладателем денежных средств. Источниками денежных накоплений для духовных феодалов являлись вклады «по душе», ростовщичество, торговля. Накопленные церковью денежные средства шли в значительной мере на увеличение земельных богатств, а, борясь за лучшие условия для расширения этих богатств, церковь поддерживала ту практику, которая была направлена к ликвидации государственной раздробленности.§ 5. Феодальная собственность на землю. Условное землевладение
Одной из наиболее важных предпосылок образования централизованного государства в сфере аграрных отношений было развитие в течение XIV–XV вв. в Северо-Восточной Руси условного землевладения. До нас дошли сведения о раздаче московскими князьями земель своим слугам под условием исполнения ими военного дела или обязанностей в княжеском дворцовом хозяйстве. Наиболее раннее известие подобного рода сохранилось в духовной грамоте Ивана Калиты около 1339 г., в которой читаем: «А что есмь купил село в Ростове Богородичское, а дал есми Бориску Воръкову, аже иметь сыну моему которому служити, село будет за нимь, не иметь ли служите детем моим, село отоимут» [575] . По всей вероятности, этот акт московского великого князя надо рассматривать в плане его мероприятий, направленных к укреплению политического влияния Московского княжества в пределах Ростовской земли. Речь в духовной Ивана Калиты идет или о вотчине Бориса Воркова, приобретенной у него московским князем, но оставленной за ним же (причем он перешел на положение служилого вотчинника), или же о земле, купленной Иваном Калитой у какого-то другого землевладельца и отданной Воркову на условиях, близких к позднейшему поместному праву. При всех случаях создание московскими князьями комплекса условных земельных владений в других княжествах должно было обеспечить им социально-экономическую опору, помогающую политически там укрепиться.
575
ДДГ, стр. 10, № 1.
В дальнейшем по документам вырисовываются два типа великокняжеских «пожалований» земель в условное держание. Первый из них имел в виду дворцовых слуг и ставил задачей, помимо обеспечения последних за службу, заведение хозяйства на пустошах, заселение их крестьянами и тем самым расширение площади обработанных дворцовых земель. Второй тип земельных «пожалований» — это условные держания великокняжеских бояр и детей боярских, на которых московские князья могли опереться в борьбе за расширение политических границ своих владений.
Примером условных держаний первого рода может служить «пожалование» в 1491 г. Иваном III дворцового истопника А. С. Гладкого пустошами Кожевниковым и Федорковым в Мишутинской волости Переяславского уезда. Цель передачи Гладкому пустошей, как это выясняется из текста соответствующей грамоты, заключалась в желании добиться призыва туда крестьянского населения и насаждения там земледельческой культуры. В момент передачи пустующих земель А. С. Гладкому там не было ни «кола, ни двора», их косили и пахали «наездом» крестьяне Троице-Сергиева монастыря. Одной из первых задач, которые выдвинуло перед А. С. Гладким великокняжеское «пожалование», было «поставить себе на тех пустошех двор» [576] . Великокняжеская власть хотела также при этом сохранить фонд черных земель для раздачи своим слугам и старалась предотвратить возможность их дальнейшего расхищения монастырями. Поэтому одновременно с жалованной грамотой А. С. Гладкому была отправлена «посыльная» грамота от имени великого князя мишутинскому дворскому и «всем хрестьяном» с предписанием вместе с А. С. Гладким «стоять» за мишутинские пустоши, не позволяя крестьянам Троице-Сергиева монастыря пахать их «наездом» [577] .
576
АСЭИ, т. I, стр. 443, № 563.
577
Там же, стр. 443, № 564.
Условные земельные «пожалования» московских великих князей боярам и детям боярским как средство политически через них укрепиться в присоединяемых областях и княжествах получают особенное распространение во второй половине XV в. после крупной феодальной войны второй четверти столетия.
В духовной грамоте московского великого князя Василия II 1461–1462 гг. упомянуты «дети боярьские» и «слуги» его жены великой княгини Марии Ярославны, которым и он и его жена передали свои села. В указанной духовной грамоте говорится, что этими землями может распоряжаться по своему усмотрению Мария Ярославна: «…ив тех в своих людех во всих волна моя княгини, и в тех селах, а дети мои в то не въступаются». В той же грамоте содержатся указания на села боярина Федора Васильевича Басенка (оказавшего услуги московскому великому князю во время феодальной войны), полученные им в Коломенском уезде от матери Василия II — великой княгини Софии Витовтовны. Поскольку последняя в своем завещании написала, что в этих селах «волен» ее сын Василий II, он со своей стороны велел их отдать «опосле Басенкова живота» своей жене великой княгине Марии Ярославне [578] .
578
ДДГ, стр. 199, № 61. См. также С. Б. Веселовский, Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси, т. I, стр. 244–245.
В договорной грамоте великого князя Ивана III с волоцким князем Борисом Васильевичем 1473 г. фигурируют села, которые великий князь «подавал» детям боярским [579] . Аналогичные сведения содержатся в договорах Ивана III с тем же Борисом волоцким и с князем Андреем Васильевичем углицким 1481 и I486 гг. [580] В духовной Ивана III 1504 г. имеется следующий пункт: «А которые села и деревни в Новегороде в Нижнем за моими князми, и за бояры, и за детми за боярскими, за кем ни буди, и то все сыну же моему Василью» [581] .
579
ДДГ, стр. 226, № 69.
580
Там же, стр. 255, № 72; стр. 269, № 73; стр. 317, № 81; стр. 324, № 82.
581
Там же, стр. 356, № 89.