Обречён любить тебя

Хмыкнув негромко, Татошка отпил остывший чай и чуть поморщился. В отличие от отца, он не особо любил этот напиток в холодном виде. Однако делать все равно нечего, тем более мать давно ушла спать, поскольку завтра рано вставать в больницу к отцу. Сам Антон на кухню идти не жаждал: рыжий пушистый бандит по ночам караулил хозяев в темноте и нападал на каждого, кто посмел прокрасться на его территорию. Поднимать же шум из-за кота лишний раз себе дороже.

— Помирились? — спросил Канарейкин, пока судорожно придумывал тему для беседы с зятем. У них так мало общего, даже обсудить нечего, кроме произошедшего инцидента с машиной.

Хотя нет, был один вопрос. Но задавать его Антон не стремился.

— А ты сомневался? — дернул плечом Тасманов и поставил кружку на перила, чтобы закатать рукава домашнего свитера Павла. Удивительно, но одежда тестя оказалась ему по размеру.

— Ни капли. У вас на редкость гармонично-мазохистские отношения, — фыркнул Татошка после очередного глотка.

Марк цокнул языком, подняв голову к безлунному небу, и загадочно улыбнулся.

— Моя жена настоящая богиня гнева, но я все равно ее люблю. Пусть ты порой думаешь иначе.

— Не думаю, — отвернулся Антон. — Я прекрасно знаю это, потому не лезу в вашу семью. Сами разберетесь, чай не дети в песочнице.

Они снова замолчали, каждый думал о своем. Несколько раз Татошка прогнал в уме с десяток вопросов, которые бы хотел задать зятю, однако что-то останавливало его. Непонятный барьер из предубеждений и страхов. Возможно, он боялся услышать правду из уст Тасманова. Или опасался собственной реакции.

— Спасибо, что спас, — вдруг проговорил Марк ни с того ни с сего.

Пришла очередь Антона пожимать плечами. Неприятная тень воспоминаний вновь выползла из глубин подсознания, где тщательно пряталась до этой минуты.

— Я облажался, Тасман, — горько ответил он. — Отключил систему безопасности и свой ИИ. За то и поплатился. Нечего меня благодарить.

Короткий смешок заставил Канарейкина поднять на зятя взгляд.

— Кто из нас облажался, пташка? — протянул Марк и наклонил голову к плечу. — Думаешь, смог бы твой психованный кролик пробить мою защиту, не дай я ему такую возможность?

Облачко пара растворилось в воздухе, а сам Антон поежился и обхватил себя руками. Температура резко понизилась, и осенний ветер тихонько подвывал в такт шумному городу. Пробудившиеся мурашки под плотной толстовкой отплясывали ритм на коже, из-за чего Канарейкин с тоской покосился на горячий кофе Тасманова.

Он давно догадался, что Марк подставился сам. Скорее всего, отключил систему безопасности для ловли на живца с риском для здоровья. Наверное, в светлой голове родился какой-то безумный план, коих у Тасманова всегда имелось в достатке. Никому из семьи о нем знать не полагалось, чтобы лишний раз не баламутить воду.

— Тебя бы спасли, — продолжил развивать мысль Антон и стрельнул взглядом в Марка. — Вовремя.

— Ага, — закивал тот.

— Врешь как дышишь, — устало констатировал факт Канарейкин, а в ответ получил очередную безмятежную улыбку.

Не было у Марка никакого плана — чистая импровизация. Неизвестно, смог бы он перегрузить систему без помощи Антона или погиб бы в аварии. Для них обоих вечер мог закончиться совершенно по-разному. Кролик, сам того не понимая, помог спасти близкого человека. В своих играх на выживание и стойкость он потерял рассудок, потому допустил промах.

Хакера найдут. Выяснят, кто и зачем, узнают причину преследования семьи Канарейкиных. Но станет ли Антону легче?

— Мой отец кого-то убил?

Прозвучавший вопрос камнем рухнул между ними. Марк замер, стоя боком к Антону, и продолжил разглядывать постепенно гаснущие окна. Определенно, Татошка поставил зятя в тупик, ведь это мало напоминало вынужденную светскую беседу двух родственников под покровом ночи. Никто не задает подобных вопросов близким, какими бы плохими ни были отношения.

— Тупая шутка, пташка, — протянул Тасманов. — Очень тупая.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я, — тихо сказал Антон. — Давай, Марк. В жизни не поверю, что ты не в курсе. Отец слишком доверяет тебе. Возможно, больше, чем родным детям.

Покосившись в сторону Татошки, Тасманов покачал головой и сунул руки в карманы домашних штанов.

— Выбрось из головы дурь, которая тебе нежданно прилетела. Стоит поменьше играть в игры…

— Пожалуйста, — попросил Антон на выдохе, останавливая пламенную речь Марка. — Мне надо знать.

Сколько боли способен вынести человек за короткий срок? Канарейкину начинало казаться, что он сроднился с чувством бесконечной потери и падения вниз. Разбиться дважды о дно невозможно, если только не пробить его.

Будучи в личном аду из ядовитого варева эмоций, Татошка просто не понимал: он умер морально или пытки продолжаются, но без должного эффекта?

Некоторым тайнам лучше оставаться в безмолвных темных могилах прошлого. Особенно когда они касались тех, кого ты всю жизнь считал героем и беспрекословно следовал их заповедям.

«Ради собственных амбиций и спокойствия твой отец убил ни в чем неповинного человека, а затем разрушил его семью».

— Да, Антон. Это правда.

Глава 37. Обречён потерять тебя

Стена ливня мешала нормально рассмотреть раскинувшийся за окном сад и погрузила весь особняк Боярышниковых в тихий безмолвный полумрак. Из-за этого обстановка вокруг стала совершенно безликой, словно кто-то превратил уютный дом в мертвый музей всякого исторического хлама.

Потому кусочек зелени посреди такой серой массы был просто необходимым. Иногда Милана гуляла в саду, когда ей становилось особенно одиноко. Вот как сегодня. В такую хмурую и унылую погоду хорошо себя чувствовали разве что дождевые черви на асфальте. И то до момента, пока на них кто-нибудь не наступал.

— Милана Глебовна, он снова пришел, — едва управляющая произнесла эти слова, пальцы соскользнули с гладких клавиш фортепиано.

Изящная соната Бетховена сбилась с ритма, а сама Милана застыла фарфоровой статуей за блестящим инструментом. Ни вздоха, ни звука не вырвалось из нее, вопреки ожиданиям присутствующей в гостиной матери. Илона Боярышникова захлопала рядом наращенных ресниц, вздохнула и пригубила коньяк из чайной чашки.