Обречён любить тебя

Кролик наклонился. Непропорционально огромная голова со стеклянными глазами, длинные пальцы мужской руки, золотой ободок обручального кольца и вафельный рожок с шариком мороженого, — вот и все описание, навсегда запечатленное в памяти.

«Не желаешь ли вкусного угощения, Татошка?» — голос звучал глухо, чуть сбивался с ритма.

Спустя много лет Антон понял, что незнакомец в одежде аниматора тоже бежал. Потому и дышал так тяжело, да и мороженое основательно подтаяло. Мелочи, на которые первоклассник внимания не обратит.

А еще странный человек обратился к Антону детским прозвищем, придуманным Пашей.

— Мама кричала, — Канарейкин прикрыл глаза и дернул плечом. — Народу было много, буквально не протолкнуться. Кролик почти схватил меня, но я успел увернуться в последний момент и завопил. Он бросил рожок на землю, закрыл мне рот…

Спустя двадцать лет соленый привкус чужой кожи тошнотворной горечью вновь растекся по языку. Антон закрыл лицо ладонями и сильно потер, разогревая щеки.

— Руслану заплатили за твое похищение. Или Елисея. Им, в общем-то, было все равно. Хорошо если заберут одного, идеально — если двоих, — с отвращением произнес Ярослав. — Его случайно задержали по подозрению в растлении малолетних, перепутали с другим парнем. Потом следствие быстро разобралось. Помогли съемки с камер, Тамилов быстро раскололся на втором допросе.

— Тогда не понимаю, почему его обвинили в чужом преступлении… — Антон не договорил, захлебнулся словами, обжегшись о холод в голубых глазах Тасманова.

— Это я, Тони. Надавил на Морозова через тестя, уговорил подбросить нужные улики. При наличии грамотного специалиста загрузить провокационные видео в облако удаленно не составит труда. Наравне с реально виновным парнем на скамью подсудимых сел и Руслан. Оба сели на долгий срок согласно новому законодательству.

Ярослав с тихим шорохом поддался вперед, отчего Антон вздрогнул и сглотнул. Он не отрывал взгляд от лучшего друга отца. Никогда раньше самый добрый дядюшка на свете не пугал его так сильно.

— Будь я на месте Кенара, убил бы не задумываясь. И кусочка кожи бы не нашли. Я научился прощать, но не забывать. Возможно, после смерти меня ждет страшный суд, где придет расплата за грехи, однако ни тогда, ни сейчас я не жалею о своем решении.

— А папа? — выдавил Антон. — Он согласился?

— Да, — отвел взгляд в сторону Ярослав и сжал между ладоней пустую чашку. — За информацию о заказчике Кенар пообещал Руслану финансовую поддержку его жене и сыну, пока мальчик не повзрослеет. Новая программа защиты личных данных семей осужденных вступила в силу, они попали туда. Несколько лет Павел пересылал деньги, а потом Тамиловы исчезли. Последний платеж не прошел, кто-то обналичил все средства удаленно и закрыл счет. Информацию тоже стерли.

— У Руслана был сын?

Тасманов моргнул, будто очнулся от воспоминаний, и вновь покосился на удивленного Антона. Лоб Ярослава прорезали несколько морщин.

— Да, твой ровесник. Может, чуть младше. Не помню уже. Паша с Русланом больше общался, даже подарки дарил по праздникам.

Антон дрожащими пальцами схватил десертную ложку, чуть надавливая на выемку подушечкой большого пальца. Действие не успокаивало, но помогало сосредоточиться и не поддаться эмоциям, бушующим в голове.

— Заказчика вычислили?

— На нем Стас и сделал карьеру, — цокнул языком Ярослав. Его, кажется, нисколько не затронули темные тайны. Раскаянием вообще не пахло. — Сместил одним ударом местного чиновника и главного прокурора.

Прикусив губу, Канарейкин ощутил металлический привкус и коснулся языком образовавшейся ранки. Пальцы крепче сдавили ложку.

— Вы так спокойны, — выдохнул он, а в глазах потемнело от напряжения. — Не жаль?

Их взгляды столкнулись в немом сопротивлении, после чего Ярослав наклонил голову и тихо прошипел:

— А тебе? Жаль того, кто в минуту слабости предал хорошего человека? Пашка не идеальный, но не чудовище. Погибни Кира в аварии, думаешь, он бы понял и простил? Или тебя бы убили, пока родители собирали выкуп и выдавали нужную информацию. Нормально?

Прислушавшись к себе, Антон прокручивал в мыслях десятки вариантов ответов. Затем прикрыл глаза и сказал:

— И да, и нет. Жаль, что сломалось несколько жизней. Однако осуждать кого-то я не могу. У вашего уравнения куча решений, но ни одно не стало бы абсолютно верным.

Невероятный груз свалился с плеч, дыхание выровнялось. Ярослав кивнул и отвлекся, когда на сенсорном экране появилось лицо охранника. Молодой человек коснулся панели, затем из динамика прозвучал его спокойный голос, изредка прерываемый странным писком.

— Ярослав Марсельевич, Антон Павлович, попрошу оставаться на местах. Сработала система безопасности. Ничего не случилось, но ребята на всякий случай проверят камеры. Вашу дверь я заблокирую, здесь останется робот.

— Хорошо, — кивнул Тасманов.

— Марк с ума сойдет, — буркнул Антон, едва датчики на внутренней панели загорелись красным. Он коснулся смарт-часов, вызов Вадика висел в непросмотренных почти полчаса.

Активировав наушник с правой стороны, Канарейкин нахмурился.

— Переживет, — фыркнул Ярослав и вскинул голову. — В чем дело?

«Думаю, мой звонок удивил тебя. Я редко иду на контакт первым».

— Пока не знаю, — отозвался Антон.

Он поднялся и прошелся по комнате: от окна к двери — ровно десять секунд паузы в монологе Вадика.

«В полиции мне позволили с тобой связаться, и раз уж выпал шанс, почему бы им не воспользоваться. Наверняка Тасманов-младший перепрыгивает ступеньки, чтобы успеть донести страшную новость», — жуткий смех на том конце заставил Антона вздрогнуть и опереться ладонью о шершавую стену.

— Тони? — позвал его Ярослав.

«Помнишь наше знакомство? Два задрота в гейм-клубе, я подсел к тебе за столик после очередного проигрыша. Мы говорили обо всем: о девушках, об играх, друзьях и приятелях, коих недоставало нам обоим. Такие разные и в то же время одинаковые».

Антон прижался спиной к металлической двери, руки задрожали, а монотонный голос продолжал вещать правду.

«Ты мне правда нравился, Татошка. Очень. Бескорыстный и честный, в отличие от своего папаши. Но уж слишком напоминал мне его. Каждым движением, манерой речи. У вас даже взгляд похож. И чем ближе мы становились, тем чаще я подмечал черты ненавистной сволочи, которая разрушила мою семью».

Повинуясь инстинкту, Канарейкин ударил по панели. Протестующий писк системы с перечеркнутым ключом на экране отрезал попытки к сопротивлению. Антон пнул дверь и проорал в сторону безмолвно стоящего робота в коридоре: