Обреченная невеста

Чевиот яростно взревел:

– В таком случае, она совершенно бесполезна для меня. Горбунья была не права, когда обещала, что здесь, в Кедлингтоне, будет еще один черный барон.

Певерил услышал это упоминание о пророчестве сестры и затрепетал всем телом от тайной и запретной радости, когда услышал заявление доктора, что Флер никогда не родит другого ребенка. Благодарение Господу, думал Певерил, что здесь никогда не будет рожден от ее плоти еще один подлый Чевиот.

Чевиот начинал трезветь. Его первый неистовый приступ ярости остыл. Наступило разочарование. Он попытался пройти мимо доктора.

– Я хочу взглянуть на мертвое тело сына.

Но старик, заметно взволнованный, остановил его.

– Не делайте этого, лорд Чевиот, я умоляю вас.

– Почему нет?

– Это причинит вам только страдания, – пробормотал доктор.

Чевиот заколебался, но затем пожал плечами:

– Ну, ладно. Передайте леди Чевиот, что я благодарен… что я сожалею. Я увижу ее после того, как отдохну, – и он, пошатываясь, прошел мимо доктора по коридору в свои апартаменты.

Старый доктор медленно пошел по ступенькам, одергивая рукава за манжеты. Покрасневшими глазами он взглянул на молодого мужчину, находящегося в зале.

– Какая печальная ночь, – сказал он устало.

– Да, действительно, – согласился Певерил с глубоким вздохом. – Как она, сэр?

– Слаба, но не в критическом состоянии. Она переносила родовые муки с изумительной стойкостью. Воистину, в такие мгновения даже самая хрупкая женщина, кажется, обладает мужеством льва.

– Она особенно мужественная, – сказал молодой живописец взволнованным голосом.

Доктор внимательно посмотрел на него.

– Вы тот художник, который в последние месяцы выполнил ряд великолепнейших портретов?

– Да, сэр, я – Певерил Марш.

– Если вы живете здесь, то должны видеть и слышать многое из того, что происходило в Кедлингтоне?

– Даже слишком многое, – сказал Певерил тихим голосом.

– Боже, догадываюсь, что худшее еще впереди, – пробормотал доктор.

– Что вы имеете в виду? – спросил Певерил, вздрогнув.

– Я должен держать язык за зубами, – сказал старик, – и могу только молиться, чтобы те две женщины, которые помогали мне, тоже не болтали об этом.

– Вы говорите загадками.

– Я хотел бы не знать того, что мне известно, – сказал доктор Босс.

Прежде чем Певерил снова обрел дар речи, дом огласил сильный грохот, но это был не гром, а хлопнувшая дверь. Затем послышался голос Чевиота, разносившийся эхом по огромному коридору. Доктор обернулся и побледнел. Избегая пристального взгляда Певерила, он сказал:

– Великий Боже, я полагаю, он узнал. Одна из тех женщин проговорилась…

– О чем… – начал Певерил.

Но появилась фигура барона. Он был одет в полосатую шелковую ночную рубашку, на голове был ночной колпак; его глаза были злобно прищурены. Не понимая, в чем дело, молодой живописец смотрел на эту злобную фигуру, медленно спускавшуюся по ступеням. Когда барон достиг последней, он остановил на докторе грозный пристальный взгляд.

– Так, – сказал он мягко. – Не ходите, не смотрите на ребенка, потому что это причинит вам страдания. Да, да, мой дорогой Босс, теперь я очень хорошо понимаю ваше беспокойство о моих чувствах.

Старик облизал губы.

– Я только старался пощадить ваши чувства, мой господин Чевиот.

– Вы пытались обмануть меня, вы, подлый старый лжец! – зарычал Чевиот. – Вы хотели, чтобы я поверил, что моя жена родила нормального мертворожденного ребенка.

– А кто сказал, что он не был нормальным? – спросил старый доктор, стараясь выиграть время.

– Мой хороший друг и советник, мой первый и единственный преданный слуга, миссис Динглфут. Одна из акушерок, которую вы старались подкупить, сказала ей правду, а моя добрая миссис Динглфут подумала, что в моих интересах узнать об этом.

– Ребенок не был чудовищем. Он был хорошо сложен и с фиалковыми глазами ее светлости.

– Но он был черный, – теперь Чевиот повысил голос и повторил, – черный, как черное дерево, с головы до пят. Миссис Динглфут видела его. Ребенок был как чистокровный негр, хотя лицом он был похож на мою жену. Теперь я все знаю, не старайтесь лицемерить. Берегитесь черного Чевиота.

Оскалившись, он повернулся к Певерилу.

– Теперь я вижу, что пророчество твоей сестры имеет более глубокое значение, чем я думал. Мы известны как Черные Бароны, но у этого ребенка, которого родила моя жена, кровь негра. Я был обманом втянут в брак с особой, в жилах которой течет черная кровь. Три тысячи чертей! – добавил он. Лицо его исказилось, на него стало страшно смотреть. – Если этот ребенок останется жить, я отягощу свою душу двойным преступлением, так как я должен буду убить двоих и дитя – и его мать.

Певерил и доктор в ужасе отшатнулись от него. Чевиот же продолжал:

– Это не атавизм! Если пролистать историю рода Родни, можно обнаружить, что какой-нибудь Родни был выходцем из Африки.

– Так могло быть, ваша светлость, – произнес доктор Босс дрожащим голосом.

– Очень хорошо. И вы осмелитесь предположить, что начало роду Чевиота положил какой-то ложный шаг, – громогласно произнес Дензил. – Но вы знаете, что этого не может быть, так как моя родословная чиста и незапятнанна. Происхождение же моей жены не совсем ясно, и оно должно быть проверено.

Затем он добавил больше для себя, чем для других:

– Миссис де Вир заплатит за все. Я увижусь с ней завтра и переверну все вверх дном, но узнаю правду.

Доктор едва нашел в себе силы, чтобы положить руку на плечо разгневанного барона.

– Молитесь, лорд Чевиот, послушайте меня, старика, который знал ваших родителей и вас со дня рождения. Я сожалею об этом ужасном случае, но это не ваша вина и не несчастной юной матери. Она лежит в своей комнате в полубессознательном состоянии и ничего не знает о трагедии. Позаботьтесь о ней мягко, милосердно, я заклинаю вас.

– Если я узнаю, что ее семья была осведомлена о наследственных особенностях, которые могли проявиться в ее замужестве, у меня к ней не будет никакой жалости, – произнес Чевиот зловещим голосом.

И тут Певерил Марш, который волею случая оказался нежелательным свидетелем этой сцены, вступил в беседу:

– Святый Боже, моя хозяйка не может быть виновной. Она чиста и невинна, как нетронутый снег.

Чевиот даже не удосужился взглянуть на юношу.

Певерил повернулся, прошел через залу и вышел из дома. Ужас всей ночи наложил на него такой отпечаток, от которого юноше уже никогда не избавиться. Наконец-то поэт, мечтатель и художник лицом к лицу столкнулся со страшными событиями, которые нередко происходят в жизни, кажущейся на первый взгляд такой прекрасной.