Обреченные королевства

Клео прикусила язык, чтобы не дать вырваться словам, противоречившим мнению отца.

– Тем не менее, – продолжал тот, – меня вовсе не радует, что перебранка, приведшая к столь плачевному исходу, случилась посреди обширной толпы. Покидая дворец, не говоря уже о королевстве, ты обязана неизменно помнить, что являешься представительницей Ораноса. Так вот, мне доносят, что в Пелсии сейчас назревает нечто весьма неприятное. Они нас и так-то недолюбливали, а теперь вовсе возненавидели. Спустили с рук все природные богатства своей страны и теперь завидуют нашим. И конечно же, они склонны рассматривать убийство соплеменника – вне зависимости от того, при каких обстоятельствах это произошло, – как свидетельство наглого превосходства Ораноса.

Клео трудно сглотнула:

– Сви… свидетельство?

Король пренебрежительно отмахнулся:

– Все это быльем порастет. Просто нам, оранийцам, следует быть очень осторожными, путешествуя через Пелсию. Нищета ведет к отчаянию, а оно в свою очередь – к озлоблению, нападениям и разбою… – Его лицо посуровело. – Это очень опасное место. И уж ты туда больше ни под каким видом не поедешь.

– Поверь, отец, мне ничуть и не хочется, но… никогда?

– Никогда.

Как обычно, он порывался слишком опекать дочь. Клео подмывало заспорить, но она воздержалась. Мысль о том, что Эрон, убивший Томаса Агеллона, еще и оказался героем в глазах короля, была ей до крайности неприятна, однако принцесса слишком хорошо знала, когда следовало остановиться. Если, конечно, ей не хотелось дополнительных неприятностей.

И вместо этого она сказала:

– Я понимаю.

Кивнув, он пролистнул кое-какие бумаги перед собой на столе. А потом заговорил снова, и то, что услышала Клео, заставило ее похолодеть.

– Я решил вскорости объявить о вашей с государем Эроном официальной помолвке. Таким образом, всем станет ясно, что он убил парня, защищая тебя – будущую невесту.

Клео с ужасом смотрела на короля.

– Как?..

– Тебе что-то не нравится?

И было во взгляде короля нечто, противоречившее внешне непринужденному поведению. Что-то незримое, тщательно сдерживаемое. Клео хотела спорить, но слова умерли на языке. Отец никоим образом не мог проведать о ее тайне… Или все-таки мог?

Клео с трудом выдавила из себя улыбку:

– Как скажешь, отец.

Она подождет, пока все и вправду уляжется, а потом найдет способ его отговорить. Лишь бы убедиться, что он ничего не знает о той ночи. Если когда-нибудь выведает, что она натворила… Клео знала, ей этого не перенести.

Король кивнул:

– Вот и молодец.

Она повернулась к выходной арке, надеясь поскорее удрать.

– И вот еще что, Клео…

Она застыла на месте и медленно повернулась к отцу.

– Да?

– Я намерен приставить к тебе постоянного телохранителя, вменив ему в обязанность ограждать мою младшую дочь от дальнейших неприятностей.

Ее ужас сделался абсолютным.

– Но что может мне грозить здесь, в Ораносе? Если я пообещаю не посещать Пелсию, чего мне бояться?

– Речь идет о душевном спокойствии твоего отца, дитя мое. И не прекословь: это не обсуждается. Я назначаю твоим телохранителем Теона Рануса. Скоро он должен прийти сюда, и я сам скажу ему о его новых обязанностях.

Теон. Стражник, сопровождавший ее в Пелсии. Тогда он показался ей красавцем, но мысль о том, что кто-то будет подле нее круглые сутки, ужасала. Он станет ходить по пятам, куда бы она ни шла! Неотлучно! Не оставляя никакого права на уединение!..

Она вновь посмотрела на отца и теперь смогла рассмотреть в его глазах искорку насмешки. И поняла, что это было частью наказания, отмеренного ей за то, что замарала имя Ораноса и стала причиной усложнения отношений между двумя странами, и без того непростых.

Клео принудила себя к сдержанности и слегка поклонилась:

– На все твоя воля, отец.

– Отлично, – сказал он. – Я знал, что ты можешь быть такой же милой, как твоя сестра. Если как следует постараешься…

Похоже, Эмилия за годы общения с отцом отлично усвоила искусство держать язык за зубами. Наверное, она была безупречной принцессой. Клео оставалась далека от подобного идеала, да и не стремилась к нему.

Она знала, как поступить. Когда Теон по всей форме представится ей в новой должности, Клео его освободит. Пусть занимается чем угодно… пока она делает то же. Король ее видел-то в основном за обедами и ужинами. Он ничего и не заметит.

Вот как все просто.

Отделаться от помолвки с Эроном будет гораздо труднее. После происшествия в Пелсии тот потряс ее своим поведением во время обратной дороги. Его лишь заботило, что пришлось оставить в горле у сына виноторговца драгоценный кинжал. И еще то, что после стольких трудов он так и не купил ни бутылки вина. Клео решила тогда, что вообще никогда больше не будет иметь с ним дела. А уж замуж выходить…

Фраза «это не обсуждается» была здесь очень даже применима. Не силой же, действительно, собирался отец ее принуждать?

Хотя… Нет, о чем только она думает! Конечно, он был вполне способен заставить ее выйти замуж против желания. Он ведь король, а королю никто не говорит «нет». Даже принцесса.

Она почти выбежала из зала советов, миновала внутренний дворик, быстро поднялась по лестнице, вышла в коридор… И только тут у нее вырвался пронзительный крик отчаяния.

– Ох, принцесса! Не щадишь ты моих перепонок…

Клео оглянулась с колотящимся сердцем. Она-то думала, здесь никого не было!.. Увидев, кто перед ней, испустила долгий вздох облегчения. А потом залилась слезами.

Прислонившись к мраморной стене и сложив на груди руки, перед ней стоял Николо Кассиан. При виде слез принцессы с его худого лица сползло выражение любопытства, он свел брови.

– Нет, нет, только не плачь. Не выношу слез…

– Мой… мой отец жесток и несправедлив, – всхлипнула она, после чего рухнула ему на грудь. Он обнял ее, ласково похлопывая по спине.

– Ужасно жестокий, – раздалось над головой. – Не бывало на свете отца хуже, чем король Корвин. Не будь он королем и не будь я его оруженосцем, обязанным повиноваться приказам, я бы сей же час сразил его за твою обиду.

Ник доводился старшим братом Мире. Их с сестрой разделял всего год; Нику было семнадцать. Однако внешнего сходства между ними имелось не много. У Миры были темные волосы с рыжеватым солнечным отблеском, а у него – редкие среди оранийцев ярко-рыжие, морковного цвета, к тому же торчащие во все стороны. Мира принадлежала к тем, кого называют фигуристыми, она обещала расцвести в пышную красавицу. У ее брата была простоватая физиономия с резкими чертами, носом, чуть скошенным влево, и сплошь в веснушках, которые от солнца делались только ярче. Клео с легкостью обхватила худощавого парня руками. Она зарылась лицом в шерстяную куртку у него на груди, и слезы начали впитываться в ткань.