Обреченные невесты
Шрифт:
Входная дверь оказалась открытой. Приятный сюрприз. Он повернул ручку, толкнул дверь и заглянул внутрь, словно обычный полицейский зашел спросить разрешения воспользоваться туалетом.
В конце коридора, откуда-то из-за угла, до него донеслись приглушенные голоса. По соблазнительному аромату свежеиспеченного теста он решил, что мать с дочерью завтракают.
Квинтон сегодня утром крошки в рот не взял. Обычно, приняв перед исполнением миссии очистительную ванну, он ел бобы, но из-за Ники отклонился от плана и мог позволить себе вознаграждение за хорошо сделанное дело.
Квинтон скользнул в дом и, сунув пистолет за пояс, бесшумно двинулся по коридору. На мгновение ему пришла в голову безумная мысль: а не позавтракать ли с ними, — но он тут же отбросил ее, понимая, что это всего лишь соблазн. Главное — Ники. Это куда большая награда, чем несколько печений или пирожков.
Он завернул за угол и увидел мать и дочь за круглым столом в залитом солнцем эркере. Четыре высоких окна с квадратными подоконниками, на стене — застекленные полки с пакетами семян кукурузы, томатов, подсолнечника и так далее; веселое, красочное зрелище. Красная, в белую клетку, скатерть. Обстановка благословенного фермерского дома. Посреди стола возвышалась горка булочек с корицей. Кофе, апельсиновый сок, бекон.
«Да, для человека, не столь значительного, как я, — настоящий соблазн».
На осмотр всего этого домашнего великолепия Квинтону понадобилось меньше времени, чем женщинам — разглядеть без стука вошедшего в дом полицейского в форме явно не по размеру.
— Прошу вас не поднимать шум, иначе вынужден буду застрелить вашу мать, — произнес тихо Квинтон.
— Простите… — уставилась на него Ники.
Эта красивая брюнетка, которой предстояло стать шестой избранницей и ступенькой к седьмой, самой прекрасной, явно не понимала происходящего.
Не желая пускаться в объяснения, Квинтон шагнул к седоволосой женщине и вырубил ее ударом по голове. Она со стуком свалилась на пол. Ники немного пришла в себя и вскочила.
— Что вы делаете? — завопила она.
Квинтон прицелился в нее.
— Мне не хочется делать вам больно. Важно, чтобы вы это поняли. Правда не хочу. Но видите ли, в планах произошли перемены, и если вы попытаетесь сопротивляться, мне придется принять меры. — Он перевел дыхание. — Так что прошу вас, Ники, сядьте.
Она побледнела и испуганно уставилась на него.
«Взгляд как у кролика, — подумал он. — Разве что кролик глазеет по сторонам, а она смотрит своими округленными большими блестящими глазами прямо».
Кролика убиваешь одним ударом по голове, но ему не хотелось причинять Ники боль.
Ее пальцы дрожали, но характер и профессионализм взяли свое. Ситуация прояснилась. Ники сжала губы, глубоко вздохнула и немного распрямилась. Голос ее прозвучал низко и прерывисто.
— Коллекционер Невест.
— Коллекционер Невест. Да, так вы меня называете. На самом деле меня зовут Квинтон. Будьте любезны, повернитесь лицом к стене, так нам обоим будет удобнее.
Ники не спешила выполнить указание. Квинтон молился про себя, чтобы она не вынудила его причинить ей боль или какую-нибудь глупость не сделала, как та, предыдущая, Мелисса.
— Прошу
вас, это совсем не больно. Давайте не будем создавать сложности.— Квинтон…
Ей все еще трудно было произносить это имя, но она успокоилась. В Ники заговорил психиатр. В принципе ему известно, кто такие психиатры. Бесчисленное количество раз садился он напротив врачей, старавшихся проникнуть в глубины его сознания. Но, выбирая в качестве мишени Ники, он упустил из виду ее профессию.
Мог ли Бог назначить своей избранницей психиатра? На первый взгляд — нет. Но ведь выбрал он Ники, это факт. В неизреченной своей мудрости он велел: «Я выбираю ее. Это моя избранница. Приведи ее ко мне».
И все же, глубоко и непоколебимо уверенный в том, что практически все психиатры — обманщики, интересующиеся, как и фармакологические компании, на которые они работают, только деньгами, он мгновенно оценил иронию Божественного выбора. Шестую в числе первых, не высшей пробы невест, он нашел в сточной канаве.
Возможно, роль Квинтона состоит в том, чтобы просветить ее, а затем доставить к престолу. Вытащить из ее кожи занозу, чтобы она предстала перед Богом в лучшем виде. В конце концов, все человеческие существа носят грехи в собственной груди. Просто ее грех более на виду.
— Вы не сделаете мне больно… — заговорила Ники.
— Пожалуйста, повернитесь лицом к стене и…
— Более того, вы не хотите сделать мне больно, — продолжала она. — Вы больны, Квинтон. Можно, я буду называть вас Квинтоном?
«Она пытается подвергнуть меня психоанализу. Даже под дулом пистолета ей хватает силы играть в игры».
Мать Ники застонала и Квинтон забеспокоился.
«Времени остается все меньше. Психи скорее всего вовсю трудятся над «валетом в колоде». Наверное, есть у них какой-нибудь умник, способный расшифровать мое последнее послание».
— Если не повернетесь к стене, мне придется застрелить вашу мать, — предупредил он. — Не хотелось бы. Сегодня я уже убил двоих, а в душе я не убийца.
— Вы себя послушайте. Бессмыслицу несете. — Ники сдвинулась чуть вправо.
Ему показалось, что она собирается с силами, чтобы убежать.
— Если побежите, убью вашу мать. Если не повернетесь лицом к стене, убью вашу мать. Поговорить можно и потом, а сейчас мне надо, чтобы вы головой подумали, а то придется взбодрить вас. Ну как, справитесь без моей помощи?
— Вы этого не сделаете. Не ударите меня. Я могу помочь вам. Вы считаете, что служите Богу, но Бог ненавидит тех, кто отбирает жизнь у ни в чем не повинных людей. Не надо вам делать это.
Попытка совать свой нос в Божий промысел настолько возмутила Квинтона, что он даже немного потерял самообладание. Но тут зашевелилась мать Ники, и он встал перед выбором: с кого начать?
С невесты. Мать может понадобиться в последующей игре.
Квинтон шагнул к Ники. Она рванулась влево, он с рычанием бросился за ней. Этого ему не хотелось.
«Теперь придется догонять и тащить ее назад, к матери, пока та не добралась до телефона и не вызвала полицию. Наверняка Ники на это и надеется. Но я помогу ей найти надежду».