Обречённые. Том 1

— Всё верно, живыми брать будут. К себе повезут — но не на свободу, а в вольер. Знаешь, что такое вольер? А клетка, вон как те, но побольше и покрепче. И там будут ставить на них разные опыты, резать, просвечивать… Поверь мне, те, кого просто убили, ещё дёшево отделались.

— Ублюдки, — скрипнул зубами Жуха и смачно сплюнул в приоткрытую бронедверь. — Резать таких надо.

— И зарежешь, не волнуйся. Может, даже руками других… так сказать, людей…

Одну винтовку Ярцефф взял себе, вторая досталась Мэтхену, ещё две — паренькам из новеньких, на кого налез камуфляж убитых добровольцев. Хотя бы издали они должны сойти за людей, благо, количество и пропорции разных частей тела у них были почти как у забарьерцев. А на лица ведь можно надеть кислородные маски, правильно?

Посельчанам не улыбалось натягивать на лица какие-то резинки, но они привыкли доверять капитану. Захват броневика сам по себе был невероятным подвигом, а уж когда Ярцефф провёл несколько коротких стычек без потерь, его авторитет поднялся на недосягаемую высоту. Неумело скребя костяшками по резине и пластмассе, мутанты натягивали маски на гротескные физиономии — и сразу становились похожими на пришельцев. А уж грязь, за эти дни покрывшая и тех, и других, делала их неотличимыми друг от друга.

Капитан осмотрел отряд. Вроде ничего, можно работать.

— Работаем быстро, чётко, — инструктировал он парней. — Помните: мы их не убиваем, только усыпляем. Поэтому по лицам и вообще головам — не бить. А вот когда они станут сортировать уснувших… Помните: валим всех, но учёных не убиваем. Вопросы?

— А почему только вояк? — спросил Мэтхен. — По-моему, Сметонис смерти заслужил!

— Потому, что этого Сметонис сгодится как заложник.

— Не моё дело, но что, если сразу, как их получат, они…

— …накроют нас, как только отъедем, с воздуха? Или спецназ пошлют? Точно, и накроют, и пошлют. Но не так всё просто, когда у нас будут гравилёты, мы ещё повоюем. Управлять такой штукой не сложнее, чем броневичком. Чем совершеннее техника, тем глупее может быть человек. А вы с Жухой кто угодно, но не дураки.

Приготовления много времени не заняли: на одном из гравилётов была смонтирована установка пси-генератора. Миг — и на обречённый посёлок обрушились невидимые волны. И обманчивая тишина сразу разбилась, будто сокрушённое Чудовищем зеркало, распалась на жалящие бессильной яростью осколки. Стоны, вопли, мат, проклятия, топот и плеск падения тел в грязь. В тесных ухоронках, где со всех сторон камень, металл и земля, излучение действовало ещё эффективнее. Но и наверху ослепшие, оглохшие, обезумевшие от боли падали, вскакивали, снова падали, ползли… Попавшие под незримый каток посельчане спешили выбраться из своих жалких хижин. Всего миг — и Ярцефф понял, что происходит.

— Оружие к бою! — скомандовал он. И прибавил сквозь до скрипа стистнутые зубы: — На нас гонят, суки, проверить хотят…

Толпа показалась на открытом пространстве, когда до неё было ещё метров сто. Их было несколько больше, чем предполагал Ривкин — не меньше сотни. Если б не новейшие прицелы, для которых многослойного смога просто не существовало, стрелять можно было бы лишь метров с десяти. Кого-то бы подстрелили, зато остальные просто стоптали бы редкую цепь. Да и сейчас придётся постараться, уложить всех ещё до подхода. Но прицелы давали время — драгоценное нынче, да и всегда.

— Цельсь! — скомандовал Ярцефф. — Пли!

Приглушённые, будто вынули пробки из бутылок с шампанским, хлопки выстрелов. Они так непохожи ни на грохот старинного порохового оружия, ни на змеиное шипение выстрелов плазмострелов. Да и калибр — какие-то три миллиметра, фактически и не пули, а толстые, полые внутри иглы со снотворным. Слишком лёгкие, нестабильные в полёте, а потому и не летящие дальше двухсот метров. Сама по себе такая не убьёт даже крысу, ну, разве что, и без того дышащую на ладан. Зато при попадании в тело из полости внутри «пули» выплёскивается двести миллиграмм сильнодействующего препарата. Человеку или мутанту хватит на пару суток не сна даже, а чего-то вроде комы. Ярцефф вспомнил лекцию в учебке: «Пульс нитевидный, десять-пятнадцать ударов в секунду, температура тела падает до двадцати градусов, внешне неотличим от мертвеца». Ну, а потом поражённого транквилизатором ждёт «отходняк» — по симптомам похожий на жесточайшее похмелье.

Мутанты опрокидывались навзничь, катились кубарем по замусоренному пустырю, иные падали прямо, иные скрючивались в агонии. Кто-то, у кого по всему телу тут и там прорастали клочья грязной шерсти, повис на ветвях безлистых кустов — будто распялили, чтобы просушить, содранную шкуру. Те, кто не попали под первый залп, окончательно обезумели и топтали упавших — и сами ложились тут же. Благо, иглы полетели и с боков, и со спины — похоже, Ривкин решил, что проверку новички уже прошли.

Некоторым не повезло: кого затоптали, кому, невзирая на наставления Ярцеффа, попали в глаз или в висок. Были и такие, кто просто-напросто упал лицом в чёрную лужу с розовой пеной по краям. Именно так погиб совсем крошечный, до последнего цеплявшийся хилыми ручонками за порванный комбинезон матери, мутантёнок — и Ярцефф знал: он ещё не раз придёт в кошмарах, спрашивая: «За что вы меня убили?» Но большинство очнётся. Не сразу, конечно, и ещё успеет много-много раз проклясть неуместное великодушие. Если Ярцефф и его бойцы сейчас допустят ошибку.

Толпа редела быстро. Хлопки выстрелов пневматики перекрыл басовитый рокот, впрочем, гораздо тише пулемётного. В прицелах мелькнула приземистая туша гравилёта, из которой уже выдвинулась странная, напоминающая совсем уж древнюю картечницу, установка. Изо всех восьми стволов непрерывным потоком вылетали иглы. Воздух наполнился свистом, в спину остаткам толпы хлестнул настоящий ливень игл. Будь пулемёт настоящим, на пустыре осталось бы лишь кровавое месиво. Но пуле-иглы разили, не уродуя тела, даже те, что попадали в затылки, не убивали, только усыпляли. Действовала «нелеталка» почти мгновенно.

…Последний мутант, здоровенный амбал с медно-зелёной кожей и чёрным гребнем, от лба через голову спускавшейся до самого крестца, почти добежал. Он даже замахнулся ржавой, выщербленной сапёрной лопаткой, метя рассечь Мэтхену голову. До изгнанника донёсся тяжёлый дух немытого тела, яростный рёв, казалось, сорвёт с головы волосы. Он успел почувствовать вонь раззявленного рта, когда над ухом хлопнула пневматическая винтовка. Могучая, бревнообразная рука, так и не выпустив лопату, нехотя обмякла, как сдувшийся воздушный шар, ноги-колонны подломились, крупное тело осыпалось на покрытое слизью бетонное крошево, как стена отстоявшей своё древней «хрущёвки». Их развалин встретилось на пути немало.

Взревели, заводясь по новой, моторы, ожила рация.

— Не стоим столбами, работаем, работаем! — И чуть в сторону, невнимательный гражданский пропустил бы мимо ушей, гражданский, но не капитан КСО. — Попользуем их ещё, Перейра — и тоже усыпим, а потом их начальству передадим. Пусть трибунал решает, зачем они приказ нарушили. А ты думал, я таких придурков на службу приму? Да у меня и прав-то таких нет! — Затем — снова громко, в рацию: — Туши сортируем, отдельно самцов, отдельно самок, отдельно детёнышей. Особенных уродов — отдельно… Выполнять!

Ярцефф зло усмехнулся. Но время для атаки ещё не настало. Пусть расслабятся, решат, что остолопы-добровольцы уже у них в руках. И ещё нужно приоткрыть двери броневика — счёт времени пойдёт на секунды.

— У вас роботы есть, я видел!

— Выполнять! А то вызову ваших, и объясняйте им, отчего приказ нарушен!

— Выполняем, — скомандовал Ярцефф. — Как услышите выстрелы — падайте. Остальным — оружие к бою, без команды не стрелять.

Таскать скукоженные, скрученные судорогой тела было неимоверно тяжело, Мэтхен тотчас вспотел. На миг он и правда почувствовал себя срочником прошлых времён, впервые в жизни копающим траншею «от забора до обеда». Даже осознание того, что в броневике, боясь даже дышать, ждёт своего часа восемнадцать проверенных парней, не очень-то помогало. Тяжко таскать неостывшие, но будто уже окоченевшие тела. Ещё тяжелее — зная, что вот этого вихрастого мальчугана лет трёх, может быть, ты сам и подстрелил…