Обреченные

Генрих оторвался от монитора и устремил на гостью удивленный взгляд:

— Анна? Как ты здесь оказалась?

— Где ваша семья? — вопросом отозвалась Анна.

— Тебя не должно здесь быть, — строго произнес Генрих. — Я вызову патруль.

Он отставил стакан и потянулся к клавиатуре. Очевидно, возможности его рабочего компьютера имели и функцию вызова гвардейцев. Анна даже сама не поняла, как решилась на такой поступок, ударила дубинкой совершенно бездумно. Удар пришелся на запястье. Генрих вскрикнул от боли и схватился за поврежденную руку.

— Где твоя семья? — повторила Анна жестко. — Они в доме?

— Сука психованная, — процедил Генрих сквозь зубы.

Анна сунула конец дубинки ему под нос, между электродами с треском проскочила искра, Генрих отшатнулся, вжавшись в спинку кресла.

— Здесь только я, — выдохнул он.

Ноздрей Анны коснулся странный запах. Не то, чтобы совсем уж неприятный, но для женщины необычный, и исходил он от Генриха. Ну да, вряд ли этот человек может пить что-то обычное для Анны, она и посуды-то такой никогда в жизни не видела.

Вжавшись в спинку кресла и держась за поврежденное запястье, хозяин дома в упор смотрел на непрошенную гостью. При первом посещении этого дома Анна увидела в глазах Генриха хоть какой-то намек на дружелюбие, сейчас в его взгляде читалась откровенная ненависть. Впрочем, сложно было рассчитывать на проявление теплых чувств со стороны человека, которому только что чуть не сломала руку.

— Тебя арестуют, — произнес Генрих, с опаской поглядывая на дубинку в руке Анны. — Ты должна это понимать.

— И что со мной сделают? — поинтересовалась Анна. — Еще раз приговорят к утилизации?

— То есть, терять тебе нечего, — понял Генрих.

— Благодаря тебе и таким, как ты, — ответила Анна. — Почему вы забрали моего сына?

Генрих не торопился с ответом, он все так же пристально смотрел в глаза женщине, теперь его взгляд выражал не столько ненависть, сколько презрение.

— Отвечай! — потребовала Анна, пригрозив дубинкой.

— Я не знаю твоего сына, — процедил Генрих.

— Он был в списке на твоем компьютере. Том, который ты должен был подписать.

— Вот ты о чем, — Генрих понимающе кивнул. — Поэтому ты удалила список. Что ж, думаю, ты уже поняла, что тебе это не помогло, только усугубило твое собственное положение. Список продублировали, и он уже подписан.

— Как в нем оказался мой сын?

Анна нервно взмахнула дубинкой, Генрих вздрогнул и съежился, в его глазах промелькнул страх.

— Если департамент вынес такое решение, значит, на то были основания, — произнес Генрих. — Ты прекрасно знаешь, подобные решения принимаются взвешенно и обдуманно ради блага всего общества.

— Как раз в этом я уже не уверена, — возразила Анна. — Скажи мне, почему моего сына лишили права на жизнь? В чем его вина?

Генрих пожал плечами, опасливо покосившись на дубинку в руке Анны:

— Мне неизвестны такие подробности. Я только утверждаю списки.

Заметив гнев в глазах Анны, он поспешно добавил:

— Но могу узнать.

Он указал взглядом на свой компьютер:

— Ты позволишь?

— Давай, — разрешила Анна. — Только не забывай…

Она красноречиво взмахнула дубинкой, и встала за спиной Генриха, чтобы видеть монитор.

— Такое не забудешь, — процедил Генрих, слегка коснувшись пострадавшего от удара запястья пальцами другой руки. — Номер твоего сына помнишь?

Он ввел названные Анной цифры в поисковую строку и хмыкнул:

— Тебе это не понравится.

Информация, появившаяся на экране и разбитая на несколько столбцов, была набрана настолько мелким шрифтом, что пришлось бы приблизиться к монитору вплотную, чтобы прочитать текст самостоятельно, и выпустить из поля зрения самого Генриха. Анна толкнула Генриха в спину и потребовала:

— Говори!

— Боюсь, ты не поймешь, — ответил Генрих.

— Не пойму, — согласилась Анна. — Но хочу знать, почему у меня отобрали сына?

Генрих потер поврежденное запястье, попробовал покрутить ладонью и поморщился. Скосив взгляд на дубинку в руке Анны, он осторожно потянулся к своему стакану, отхлебнул глоток, поставил стакан на место.

— Ты даже не представляешь, как устроена жизнь, — произнес Генрих. — Никто из вас не представляет. Потому и не поймете.

— Мне нужен только ответ на мой вопрос, — угрожающе повторила Анна.

Она развернула Генриха в кресле лицом к себе.

— И потом ты просто уйдешь? — со злобной иронией в голосе поинтересовался Генрих.

Вопрос застал врасплох. На самом деле Анна не задумывалась, что будет после того, как получит ответ. В общем-то, для нее это уже не имеет значения.

— Может быть, уйду.

Генрих немного поерзал, устраиваясь поудобнее, откинулся на спинку и, не сводя глаз с дубинки, сказал:

— Всегда хотелось узнать, какова будет реакция таких, как ты, если они узнают хотя бы часть правды о себе. Сможет ли такая информация уложиться в вашем ограниченном сознании? Знаешь, мне даже приятно, что именно от меня ты все узнаешь.

— Говори, — вновь потребовала Анна с угрозой.

— Ребенку одного из достойных членов общества потребовалась пересадка органов. Твой сын подошел в качестве идеального донора. По большому счету, именно для этого мы и позволяем вам существовать и размножаться в нашем городе.

— Пересадка? — недоуменно переспросила Анна.

Генрих пренебрежительно усмехнулся и кивнул:

— Ну да, ты даже не знаешь, что это такое. Вам ни к чему такое знание. Все вы всего лишь мясо. Вас используют для незначительных работ и вбивают вам в головы понятия о долге перед обществом, чтобы придать хоть какой-то смысл вашему существованию в собственном сознании.

— И поэтому тебе понадобился ремонтник в дом? — не поверила Анна.

Реплика несколько уязвила Генриха. Недовольно поморщившись, он кивнул:

— Ты умнее, чем можно было бы подумать. Странно, что раннее тестирование не выявило таких способностей. Что ж, вынужден признать, роботизация еще не достигла полного совершенства, в некоторых ситуациях не обойтись ни без рук, ни без мозгов, пусть и довольно ущербных, так что определенная польза от вашего существования пока остается. Впрочем, это не меняет сути, вы существуете лишь для того, чтобы могли жить мы.