Обретая крылья

Стараюсь лишний раз не напрягаться, громко не кричать и глубоко не вздыхать, хотя врачи советуют больше двигаться и начинать потихоньку отрывать парализованный зад от постельки.

— Девочка моя, ты такая молодец! — утыкается носом в заплетенную косу, переброшенную на правое плечо (на то, которое без дырки), делает глубокий вдох, наслаждаясь естественным запахом моего тела, и тихонько постанывает от удовольствия.

Сама закрываю глаза от блаженства, потому, что нахожусь в тесном контакте с самым прекрасным мужчиной на планете и отвечаю:

— Стараюсь, разработать свои онемевшие булки, потому, что такое ощущение будто они атрофировались. Реально уже не чувствую, то, на чем сижу.

Смеется, плотнее прижимаясь:

— Приятно слышать, как ты шутишь, а вдвойне приятней — видеть твою прекрасную улыбку.

Вот тут-то мне реально стало смешно. Смешно до слез… и стыдно!

Стыдно от своего внешнего вида!

— Ой, ну перестань! Какая я сейчас прекрасная! На вид, наверно, как бомжиха вокзальная… Не мылась больше недели.

Смеётся еще громче, а у меня в этот момент так тепло на душе становится.

Затем затихает, берет руки в свои горячие ладошки, и произносит:

— Давай попробуем встать. Я буду тебя держать.

— Давай, — делаю глубокий вдох, чтобы набраться сил. Крепко сжимаю свои руки в его надежных руках.

Теперь могу смело довериться. Ведь этот человек никогда не позволит упасть. Он… моя единственная надежная опора в моей паршивой жизни.

— Раз. Два. Три. — притягивает к себе, поддерживает за руки, не сводя глаз с лица.

Встаю. Ноги подкашиваются, но не падаю. Его прикосновения — моя уверенность.

— Посмотри на меня… крошка.

Поднимаю подбородок, сдерживая слезы, но, когда встречаю лазурные, до невозможности нежные глаза мужчины, напрочь забываю, что где-то в области груди имеется приличное заштопанное отверстие, от которого и исходит вся боль, являющаяся причиной слез.

Мы стоим. Стоим около минуты, наслаждаясь лишь взглядами и теплом ладоней. Затем, Мэт бережно притягивает мое истощенное тельце к своей мощной груди и ласково обнимает.

— Не знаю, чтобы со мной было, если бы потерял тебя…

— Такая же фигня… — больше не могу бороться со слезами и сдаюсь.

Реву как младенец, утыкаясь в мамино плечо.

Но ни от боли в изувеченном теле.

А от настоящего счастья.

* * *

Наши чувственные обнимашки прерываются стуком в дверь.

В палату заходит медсестра, которая собирается сделать перевязку.

— Здравствуйте! Сегодня можно снять повязку с головы.

— Это отличная новость! — Мэт помогает мне сесть обратно на кровать и отходит, освобождая пространство для медсестры, держащей в руках большой поднос с препаратами.

Неожиданно, губки девушки расплываются в очаровательной улыбке, когда глазки замечают прямо по курсу красивого высокого мужчину. Но когда вертихвостка присаживается напротив меня, то ее мерзкая улыбочка вмиг испаряется.

Вот курица! Хорошо, что не пришлось матерится лишний раз. Похоже итак все поняла! Правильно… этот мужчина МОЙ!

Медсестра молча разматывает бинт, обрабатывает рану и быстро удаляется, прощебетав напоследок:

— После обеда, у вас осмотр пулевого.

Мужчина кивает, даже не глядя в сторону миниатюрной блондинки, облаченной в халатик, длиной чуть выше колен. Ему даже пофиг на то, как нахалка старательно виляет бедрами во время ходьбы.

Невероятно! Но это безразличие по отношение к постороннему соблазнительному телу, заставляет полюбить Мэта еще несносней.

Неожиданно понимаю, что его заигрывания в моем присутствии, которые приходилось наблюдать, до несчастного случая, были всего лишь тактикой, направленной на возбуждение ревности.

Остаемся снова наедине.

Подношу руку ко лбу, пытаясь на ощупь определить последствия травмы, после нескольких ударов по голове, от которых заработала "изумительный" шрам на пол лба, а как бонус к "украшению'' — сотрясение, и таю от нетерпения узнать на сколько по пятибалльной шкале можно оценить эту "красоту".

— Ну… и как я выгляжу? — спрашиваю лично у Мэта, потому что в комнате нет зеркала.

Мужчина присаживается на кровать, мило улыбается и тихо отвечает:

— Как самый настоящий ангел…

А затем, близко наклоняется. Настолько близко, что его теплое дыхание щекочет мою чувствительную кожу, действуя на потемневшие синяки, как исцеляющая мазь. Внимательно рассматривает каждый миллиметрик раны и ласково дотрагивается кончиком пальца.

Вздрагиваю от приятного прикосновения, но все же не хочу, чтобы он долго пялился на мои недостатки.

— Не надо… Я такая уродина… — легонько отталкиваю руку Мэта и отворачиваю голову.

— Глупая. Ну какая ты уродина! Даже самый ужасный синяк на тебе смотрится… невероятно красиво!

— Дурак… — не могу сдержать улыбку в ответ на прекрасную лесть.

— Девочка… Иди ко мне! — обхватывает щеки теплыми ладонями, немного наклоняет мою голову вперед, и бережно целует в лоб. Прямо в затянувшуюся ссадину.

Вздрагиваю, но не отталкиваю.

Мечтаю, чтобы он сделал тоже самое… но только с губами.

* * *

Наконец, мне разрешили более-менее нормально питаться. И поэтому, Мэт пожелал открыть свой собственный мини ресторан, прямо тут, в больничной палате. Приволок огромные торбы с разнообразными баночками да скляночками, намереваясь накормить свою добрую спасительницу до потери пульса. При этом, заверил, что еду готовили профессиональные диетологи из самых качественных продуктов.

Сказал, что нужно правильно питаться, дабы восстановить силы и пополнить в организме резервы ''красной жидкости''. Поэтому напичкал мясом, как хрюшку похлебкой, чтобы набирала в весе. Надеюсь, не пустит на шашлык во имя долга.

Проследив, чтобы все было съедено до единой крошки, со спокойствием удалился по делам, на некоторое время, а ко мне, зашла медсестра, сделать перевязку.

Сегодня меня навестила старшая медсестра — приятная немолодая женщина с очень ''легкими'' руками.

— Скоро вам снимут швы. Рана выглядит намного лучше, — сказала женщина, аккуратно обрабатывая место прострела, — Вы удивительно быстро идете на поправку… с вашим то диагнозом.