Обретённая 2. Выжить назло

Входная дверь бешумно отползла в сторону, пропуская деловитого Сета. Который усталой походкой гениального врача-реаниматолога просеменил к дивану и потянулся к моему запястью.

Ёлки! Ему ж кровь нужна! Спокойно разрешила подкрепиться.

После "питания", Сетик куснул Соню, облагодетельствовал покровительственным тычком Брюса и поприветствовал всех остальных членов нашей семьи.

Затем, усевшись рядом с диваном, озвучил причину своего визита в наши покои:

— Сет пришел за Доминантой, — начал важно лохматый интриган, — Надо кормить детёнышей молоком матери.

Тут же все задвигались, заговорили, и начали собираться в Гнездо.

— Арина, ты чего отстаёшь? — обернулась я к застывшей у дивана девушке, — Идём! Я сама детей видела только во время родов. Соскучилась — сил нет!

Ну! И кто сказал, что сашары выпивают все эмоции, и человек становится куклой? Во всяком случае, на обворожительном лице Арины одна эмоция сменяла другую.

Сомнение. Недоверие. Благодарность. Трепет. Робкая надежда.

Да… за то, чтобы увидеть, как возрождается мертвое сердце и душа, можно отдать намного больше, чем человеческое участие и помощь!

***

Мы дружной толпой двигались за Сетом. Точнее, все двигались сами, а меня нёс на ручках Наказующий. Арина неуверенно оглядываясь на нас с Яссином, шла почти в конце. Наконец, Тиль это дело надоело, и она, подхватив под локоток растерявшуюся девушку с одной стороны, а доктор Рич — с другой, потащили её вперёд, оживленно поясняя некоторые особенности моей семейной жизни.

— Ты хотел о чём-то поговорить наедине? — спросила я Наказующего, обняв за прохладную, могучую шею, — Поэтому Тиль всех гонит вперед?

— Просто захотел побыть с тобой. Один-на — один, — мягко усмехнулся грозный наагат, — Сейчас ты ещё слаба для близости, и малышей тебе надо кормить… А чуть позже — близость у тебя будет только с Шатом. До наступления беременности. И только тогда я смогу оторваться…

Я насторожилась:

— Это ты так обосновываешь необходимость возврата гарема? — как можно более равнодушно поинтересовалась я, а в душе сразу начала поднимать омерзительную голову гадкая ревность.

— Ревнушечка моя! — наг мгновенно расцвел счастливой улыбкой, — Мммм… так приятно, когда ты меня ревнуешшшь…

Шелковый язык замельтешил, впитывая мои эмоции.

А мне стало стыдно. Вот ведь гадский у меня характер — ревнивая, подозрительная, инфантильная, никаих особенностей, как например, у Сони, нет. Пустышка…

А мужья у меня тааааакие… сама себе завидую!

— Ревность перетекла в самоедство… — спокойно констатировал Наказующий, — Поскорее бы ты уже взрослела… это карианское детство, нам всем, кроме Мориса, " серпом по нежному месту"… Я правильно сказал?

— Правильно! — кивнула, не в силах сдержать смех. Уж больно забавно было слышать земную поговорку от величавого и ужасного Наказующего.

За выяснялками, даже не заметила, как пришли. У дверей, идущих в Предверие Гнезда, расположился Мрак, во всей своей красе и три незнакомых, но ОЧЕНЬ впечатляющих сателлита. Один, так вообще — вместо восьми, у него было семь лап. Сразу видно — свою жизнь и свободу он завоевал не просто на прогулке…

4

И этот покалеченный сателлит окинул ВСЕХ нас очень неприятным взглядом. Так рассматривают мяско на рынке… Какой кусок сочнее…

Но Сет с Мраком всё держали под контролем:

— Шырг, Доминанта ведет семью к детям, — непререкаемым тоном сообщил важный Бдун, стараясь держаться между нами и покалеченным.

Мрак мгновенно продублировал Сетика, с той лишь разницей, что по-дружески "боднул" Шырга, что-то невнятно проурчав. На что этот неуравновешенный сателлит, еще раз окатив нас сомнением и неприязнью, компактной, смертоносной горой прилег у дверей "детской".

— Сет, а Шырг не опасен детям? — не могла не спросить я.

— Нет. Шырг любит детёнышей. Шырг отдал лапу, защищая детёнышей-самцов от смерти.

— Оооо! — ту уже даже Соня удивилась, — Доминанты убивают своих сыновей?

— У той Доминанты родилось много очень сильных детенышей. Таких обычно убивают. Шырг не дал. Спас и сам выкормил. — должился обстоятельный сателлит.

Дверь отползла в сторону, впуская нас в ярко освещённый солнечными лучами лабиринт, увешенный "ловчими" и "охранными" "нитями". Если так можно назвать "ниточку", толщиной с мою руку. Поблуждав минут пять, мы наконец-то пришли к детям.

За пятислойной стеной паутины, больше похожей на мягкие серебристые шторы, переплетались ветвями "невысокие" по меркам ЗО-ЩИ-Хора деревья. А за ними, на возвышении, покачиваясь с мягких, даже на взляд, люльках, сладко спали мои малыши. Стоило нам переступить невидимую черту, как из вороха серебристой паутины, устилающей холмик поднялось пять серебристых сателлитов.

Сет, неторопливо порысил к ним, деловито что-то цокая. И няньки-охранники снова, безмолвно опустились, исчезая в облаках паутины.

Но мне было уже не до охранников. Так хотелось обнять детей. Закопаться в них, прижаться к тёплой коже губами…и никогда больше не отпускать от себя! Но Сет не дал мне даже дотронуться до детей! Целеустремлённо утаскивая послушного Наказуюшего с вырываюющейся мной на руках, в сторонку, где не было "облаков" из паутины.

— В саму Колыбель нельзя! Сразу смерть! — повторял он.

Там, усадив меня на диван с кучей подушек, доморощенный церемонимейстер отдал приказ. И три серебристых сателлита, невесомо перебирая лапами, принесли кряхтящих малышей ко мне. И сразу ушли назад.

Дальше, пока я кормила дочерей, сыночек был затискан сначала совершенно расчувствованным Яссином, потом Тиль, и далее…

Когда Яс подошёл к замершей у дивана Арине, и протянул довольно гукающего малыша ей, несчастную женщину прорвало… слезы катились но её щекам, но она не замечала их. Тихонько общаясь с нашим сыном, осторожно покачивая на руках, и прижимая к губам крохотную ручку любопытного малыша.

— У вас такие чудные дети! — Соня светло улыбалась, — Они полны жизни и энергии. Ни за что не скажешь, что поторопились родиться! Умничка Сет!

— Сет хороший? — тут же отреагировал Главный Бдун.

— Самый лучший! — похвалила сына Соня, а за ней и остальная наша семья.

Заласканный Сет, лохматой лужей растёкся у дивана.

— Сет знает, что надо Доминанте и Семье!

***

Сытенькие дочки спали на руках у папочек, а сын всё ещё, трудолюбиво добывал молоко из моей второй груди. Наконец, удовлетворённо вздохнув, выпустил грудь и сладко зевнув, засопел.