Обрученная со смертью
Шрифт:
Похоже, меня пора списывать из рядов благоразумных и совсем ещё недавно благопристойных скромниц. От былого стыда и страха за свою девичью честь не осталось и камня на камне. Хотя не удивлюсь, если виновником данного явления был именно Астон. С него-то станется с его-то возможностями. Но мне реально было уже плевать — жаждала ли я его по собственной воли или это он что-то сделал с моими внутренними «настройками». У меня сносило крышу, меня плавило в запредельном возбуждении, а в поцелуе Найджела хотелось раствориться одним сплошным эрогенным удовольствием, бездумным и бессознательным. Или чистейшей эйфорией физического наслаждения, охватившей меня в эти минуты до самой последней клеточки моего предавшего на раз немощного тела. На данный факт мне тоже
Жалко, что всё это психоделическое безумие длилось так ничтожно мало. Может две, может три минуты. Но их хватило с лихвой, чтобы заставить меня жаждать большего. И далеко не скоропостижной разрядки. Мне до остервенелого сумасшествия захотелось ощутить член Найджела не на своём животе, а там, где мое женское естество уже буквально извелось от невыносимого томления и похотливой реакции на греховное совокупление языка мужчины с моим ртом. При чём я прекрасно знала, что будет и больно, с разрывами и кровью, но мысли об этом почему-то не отпугивали, а ещё больше доводили до исступления. Как будто я сама хотела пройти через эти, по сути несовместимые грани. Смешать одержимое наслаждение с физической болью уязвимого тела. Кажется, это реальный предел.
Хoрошо, что Астон сам его и прервал. Вместе с поцелуем. А я, как пьяная, открыв глаза, не сразу поняла, что не так. Скорей хотелось захныкать и самой потянуться за потемневшими губами своего желанногo похитителя, а теперь ещё и растлителя. Но что-то меня остановило, и я не сразу поняла, что именно. То, как резко изменились его глаза (и не только глаза)? Уже больше не синие, поскольку золотые «песчинки» в их живой радужке значительнo размножились и разрослись, вытесняя растущими всполохами естественный цвет аквамарина своим огненным и явно фантастическим свечением. щё недавно человеческое лицо покрылось алыми и платиновыми прожилками, а потемневший до тёмно-бордового рот искривился в пугающем оскале неземного хищника.
Но я почему-то не закричала и не испугалась, будто ждала этого момента всё это время готовой ко всему жертвой, то ли обдолбанной сильнейшими галлюциногенами, то ли просто обдалбанной. И когда он склонил голову к моему горлу, охватывая еще крепче своими длинными и чрезмерно сильными пальцами мой затылoк и шею под oным, я тоже не испытала ни ответной паники, ни какого-либо интуитивного стремления вырваться, во что бы то ни стало и не важно какой ценой. Разве что неосознанно дёрнулась от вполне ожидаемой боли, резанувшей острейшими стилетами мою кожу и плоть у сонной артерии, и интуитивно вцепилась в его каменные плечи дрожащими руками.
А дальше… Не берусь утверждать, что так всё и происходило. Скорее меня просто парализовало проникшим в мою кровь галлюциногенным токсином, достигшим центра моей нервной системы за считанные мгновения. Я вроде пребывала в относительно здравом сознании и вместе с тем под очень сильным психотропным анестетиком, но совершенно отличительным от действий земных препаратов. Моё тело продолжало чувствовать, мои эмоции ни на йоту не ослабли и никуда не исчезли. И в то же время я действительно будто бы перешла в состояние одной сплошной оголённой эйфории, на грани психофизического оргазма, превосходившего известное мне самоудовлетворение в десятки, а то и в сотни раз.
Не знаю скoлько это длилось. Может минуту, может целую вечность, но всплывать из этого восхитительно ужасного сумасшествия и агонизирующего экстаза совершенно не хотелоcь. И, видимо, я так и не всплыла. Продолжала в нём тонуть и сознанием, и телом, пока совсем не размякла и не очутилась на руках Астона, уносящего меня из леса в неопределённую сторону. Последнее, что запомнила, это своё странное желание поднять ладонь и коснуться его божественно прекрасного лица, чтобы прочувствовать кончиками своих пальцев его неповторимые черты… Но я так этого и не сделала. Банально не хватило сил. Зато почти сразу же после этого
отключилась, окончательно проваливаясь в багряно-бархатную черноту беспамятного мрака.Акт третий или Покорны ли любви все инопланетные разумы?
сцена первая, «информационно-откровенная»
Кажется, это было три года назад (или чуть меньше), как раз после первого учебного месяца первого курса в медучилище. Мы пошли тогда с Люськой Захаровой на вечерний сеанс в «Звезду» на российскую премьеру «Страшных сказок». Насколько я помню, сам фильм большой рекламной огласки не имел, но где-то и чем-то зацепил и мой взгляд, и возникший к нему сразу же интерес. На самом деле, в оригинале он назывался «Сказка сказок» и чтобы попасть в кинозал на его просмотр, приходилось предъявлять паспорт, доказывая контролёру, что тебе уже давно шестнадцать, и ты даже успела закончить к этому времени школу с отличием.
К чему это я вообще говорю? Видимо, к тому, что впервые, за столько времени мне приснился эпизод из данного фильма (кстати, снятого по нескольким историям итальянского писателя XVI века Джамбаттисты Базиле). Ещё тогда фильм оставил в моей памяти неизгладимое впечатление, как самими экранизированными в нём сказками, так и переданной режиссёром атмосферой созданного им далеко не чарующе-притягательного мира. Не отпускал он меня довольно долго, крепко вцепившись и в память, и в эмоциональное восприятие моей через чур впечатлительной сущности. Правда, кошмары меня поcле него совершенно не мучали, чего не скажешь о моей нынешней жизни, где реальность и абсурдность безумных снов потеряли между собой чёткие границы.
Когда мне приснился тысячелетний лес с покрытыми серо-зелёным мхом деревьями и камнями, а за ним — гранитный склон рыхлой горы со входом в скалистое ущелье, я почему-то сразу подумала о Людоеде из «Сказки сказок», а не о том, что несколько мгновений назад бегала по похожему месту под проливным дождём. И вспомнила я о нём не просто так, меня не отпускала мысль и чувства, что я должна от него убежать и спрятаться, ведь он только что на моих глазах убил целую семью путешествующих по миру циркачей, которые попытались меня спаcти от него. Я даже сжимала в кулачке правой руки рукоятку подхваченного где-то до этого ножа-кинжала, то и дело пытаясь спрятать его между складок широкополой юбки своего грязного платья.
Всё как в фильме, практически один в один, только я в нём одна из главных участниц-героинь. К тому же, я точно знаю, что должно произойти в ближайшие минуты, но всё равно до чёртиков боюсь и убегаю. Потому что за мной гонится отнюдь не Людoед, а пятиметровый краснокожий монстр с драконьими крыльями внеземного происхождения. И даже на мрачно-страшную сказку моя история совершенно не тянет. Хотя по ходу и понимаю, и прекрасно знаю, что он не причинит мне вреда, когда меня догонит. Я нужна ему живая, целая и здоровая. Правда, пока что не имею понятия, для чего конкретного и на какое время, сейчас меня волновали совсем иные мысли. Я надеялась от него спрятаться, точь-в-точь, как в фильме, несмотря на тот факт, что он всё равно меня выследит, каким бы идеальным не оказалось найденное мною убежище.
И что интересно, всё так и происходило, буквально как по сценарию, может толькo с небольшими отклонениями. Но по склону горы я так же взобралась и так же забилась в каменистую нишу, как и героиня фильма, и так же ждала, когда за мной придёт мой преследователь. Разве что страх был какой-то не совсем привычный, скорее похожий на не вполне определяемое волнение. С одной стороны, хотелось, чтобы он уже меня наконец-то нашёл, а с другой — не то, чтобы не нашёл, а больше пугало тем действием, которым я должна буду ответить на его появление. Я ведь помнила для чего принцесса из «Сказки сказок» прятала подхваченный ею нож всё это время, и это, почему-то, пугало не меньше. И раз всё происходило, как в фильме, значит, дальнейшего развития сюжета мне не избежать. Я должна буду повторить когда-то увиденное мною, иначе мне не получить ни свободы, ни возможности вернуться домой