Обрученные судьбой

Ксения сверкнула глазами яростно, мгновенно вспыхнув от злости при этом замечании, но все же сумела взять себя в руки, удержать язвительную реплику, что так и рвалась с губ. Еще рано говорить ему о причине отсутствия у нее аппетита. Но при мысли о том, как мало времени у нее осталось, у нее пошла кругом голова. А воспоминание о тех словах, услышать которые она так страшилась, заставило сердце забиться быстрее, затуманило рассудок. Владислав назовет нареченной другую!

— Ты должен меня отвезти обратно! — так резко вскинула голову Ксения, что рантух взметнулся легкой волной. — Обратно в Заслав! К Владиславу!

Ежи ничего не ответил на ее слова, усмехнулся в усы и продолжил трапезу, будто и не слышал ее слов. Тогда она стукнула своим маленьким кулачком по дубовой столешнице, покрытой полотном скатерти, да так сильно, что заплескались напитки в кувшинах и кубках.

— Отвези меня обратно! — повторила она упрямо, и в этот раз Ежи ответил ей. Коротко и откровенно.

— Нет!

Ксения скривила губы в злой усмешке, осознавая, какое оружие ныне у нее в руках, что именно подарил ей Господь в ту ночь. Последнюю ночь, что она провела в Заславском замке. Этот дар снова вернет ее туда, где ее место — к Владиславу, иначе и быть не может.

— Ты не ведаешь, Ежи, покамест, — проговорила она, поднимая вверх подбородок, уже заранее зная, как он будет изумлен той вести, о которой она хотела поведать ныне. — У тебя нет иного пути нынче! И у меня его нет. Верни меня в Заслав, так решил сам Господь, не я, — а потом добавила тихо, словно опасаясь лишних ушей. — Я тяжела, Ежи. Тяжела от Владека.

Ксения не лгала. В ее теле действительно с недавних пор забилось второе сердце. Еще совсем маленькое, неощутимое, ведь срок тягости был невелик, даже живот едва округлился за эти месяцы. Но Ксения уже отчетливо ощущала в себе этого ребенка, словно между ними установилась некая невидимая связь. Она уже любила его, этого долгожданного малыша, который совсем не вовремя был послан ей Господом в ответ на все ее молитвы.

Она обнаружила свою тягость снова не сама, несмотря на то, что тяжела была не впервые. Збыня, мудрая Збыня, выносившая троих, заметила и ее дурноту, и бледность, и постоянную слабость. Тут же стала расспрашивать про дни поганые да про то, когда последний раз с мужем пани Катаржина постель делила. Ксения отнекивалась, говорила, что такое у нее бывает, что не впервые у нее задержки, а потом потяжелела, налилась грудь, стал нос тонко чувствовать ароматы, что окружали ее. Все, как тогда. Когда носила первое дитя, так рано отнятое у нее по злому умыслу.

Вот, думала Ксения, кладя руку на еще плоский живот, вот тот путь, что приведет ее снова к Владиславу. И улыбалась довольно, любуясь яркими красками, которыми снова вдруг заиграл нынче мир вокруг нее.

Ложка, которой шляхтич хлебал похлебку, с глухим стуком упала в миску, расплескав на скатерть немного варева. Ежи оторопело глядел на нее с миг, а потом выругался в голос, сжал пальцы в кулаки.

— Ты же говорила, не допустишь! Как могло то случиться? — Ксения смело выдержала его гневный взгляд, но все же вздрогнула, когда он с шумом поднялся из-за стола. Потом он вдруг застыл на миг, закрыл лицо ладонями, словно успокоиться пытался, собирался с мыслями.

— Я не жилец… увезти… с приплодом! — глухо произнес Ежи, и Ксения снова вздрогнула при звуке его голоса — такая обреченность прозвучала в том. Он отнял руки от лица, снова взглянул на растерянную Ксению. — И ты тоже, панна, не жилец, коли вернешься ныне в Заслав. Ты названа умершей не только оттого, что таково было мое решение. Есть человек, которому ты не ко двору пришлась. Оттого и помереть должна была. А уж плоти от плоти твоей он точно не даст на свет появиться, панна. Или ты себя в силе считаешь пойти против бискупа? Готова рискнуть жизнью своей и младенчика душой? Готова к тому?!

— Бискупа? — отшатнулась невольно Ксения, едва не падая с лавки. Такого она точно не ожидала услышать. Епископ, дядя Владислава, что всегда был так добр к ней, что привечал ее чуть ли с не первых дней их знакомства, мог отдать приказ умертвить ее? Они столько проводили времени вместе — то за беседами, то за игрой в шахматы, что ей стало казаться, родич Владислава принял ее, готов видеть женой Владека. Да разве может то быть?

— Может, — раздался прямо над ее ухом голос Ежи, слегка хриплый от волнения, что он испытывал ныне, когда судьба нанесла ему удар в спину, к которому он вовсе не был готов. Увезти панну, нареченную Владислава, с дитем в утробе! Он точно не жилец, если все откроется…

— Я готов на распятии тебе клясться в том! Я пошел на сговор с ним лишь бы жизнь тебе сохранить. Не я, так другой! А у другого точно рука не дрогнула бы. И не дрогнет, панна!

Он положил Ксении, растерянной и обескураженной услышанным, ладонь на плечо, сжал его, надавливая пальцами на тонкую кожу через плотную ткань платья.

— Дай мне время, и я все решу, как говорил тебе, — произнес он тихо. — Только время дай мне, панна. Владиславу суждено привести под венец панну Острожскую. Так должно быть. Только так! Пока Владислав не соединился с панной Ефрожиной, ты помеха для пана бискупа, а уж про дитя твое и вовсе говорить не стоит. Дай свершиться тому, что должно. И я решу, как быть тебе, как вернуться тебе к нему. И моли Господа, панна, чтобы в срок на свет появилась девица! Не то…

Ежи не договорил, прервался, заслышав, как застучали гулко колеса по деревянному настилу у крыльца, как громко заржали под самыми окнами лошади. Тут же сжал воздух в том месте, где висела давеча рукоять сабли, которую он сложил на лавку, усаживаясь за стол, напряглись плечи.

— Кто это там к нам на двор пожаловал? — проговорил он, чувствуя, как побежала кровь по венам быстрее, словно в предвкушении опасности. Глухо стукнуло в сенях, а потом распахнулась дверь, ведущая в гридницу, пропуская на порог статную женщину в темно-серых одеждах. Она быстро окинула взглядом комнату, задержалась на Ежи, что по-прежнему стоял, держа ладонь на тонком плечике Ксении.

— Пан Смирец! — кивнула женщина, откидывая назад капюшон плаща, а потом смело шагнула в гридницу, шурша подолом платья. Глаза ее сверкали от ярости, губы были сжаты в тонкую линию. Руки, обтянутые кожей длинных перчаток, сжимали ткань юбок с такой силой, словно хотели порвать толстую ткань.

— Пани Эльжбета! — Ежи двинулся навстречу женщине, пожал ее правую руку в знак приветствия. — Не успел я даже порога каменицы переступить, а пани Эльжбета на моем дворе.

Ксения удивленно взглянула на этих двоих, стоявших друг напротив друга, словно бойцы перед тем, как сразиться в кулачном бою в дни широкой Масленицы. Острые взгляды скрестились будто лезвия острых сабель.

— Кто она? — тихо произнесла гостья, указывая ладонью на Ксению, развернувшуюся к ним лицом и недовольно поморщившуюся при этом жесте. Эта встреча с пани Эльжбетой была не первой для нее.

Еще не успела Ксения и седмицы пробыть в землях Ежи, как прибыла с визитом на двор эта статная женщина во вдовьем чепце. Ксения до сих пор помнила тот взгляд, которым окинула ее пани Эльжбета — настороженный, злой. Эти колючие глаза пробирали до самого нутра, хотелось перекреститься, ведь этот взор явно не сулил ничего хорошего.