Обручённые зверем. Часть 2

Открыла глаза, поднялась с неудобного кресла очередного мотеля и подошла к окну. Туда, где сияла яркими огнями неоновая вывеска, освещая номер лучше любого светильника. Не страшно, всё равно спать я не собиралась. Отодвинула в сторону пыльную портьеру, касаясь пальцами холодного стекла.

Как много снега, пушистого, воздушного и такого белого.

— Кейт…

Может, если хорошо постараться, я смогу почувствовать его прикосновение. Мягкое и в то же время требовательное, нежное и страстное, обжигающе горячее, от которого внутри всё плавилось.

Но ничего…

Я, ночь и пустота номера.

Почему так всегда? Почему лишь после смерти Рейфа я поняла, как плохо без него? Ведь жила без него как-то эти два года, пряталась, стремилась к независимости.

«Да, пряталась, жила, но знала, что он жив», — шепнуло сознание.

И сама действовала по инерции. Заставляла себя ненавидеть, бегать и скрываться. Чтобы досадить ему и себе. Наказать нас обоих за ошибки, которые мы совершили.

Двадцать с лишним лет, а ума так и не набралась, оставшись экспрессивной и упрямой дурочкой, не желающей признавать свои ошибки. Не умеющей прощать. Ни других, ни себя.

— Я уже рядом, — произнесла едва слышно.

Уверенность в том, что стоит мне явиться к нему в склеп и проститься, душа Рейфа оставит меня и позволит жить дальше.

Но хочу ли я этого? Хочу лишиться последней ниточки, связывающей нас?

Два года назад я бы не раздумывая ответила «да!». Прокричала много раз: «Да, да, да!!!»

Но это было тогда, в другой жизни. Где наивная Кейтлин Хоуп делила мир на чёрное и белое. Не умела любить и не хотела жить.

С модифицированным всегда всё было сложно и непросто. Рейф Омару не мог оставить меня равнодушной, как я ни старалась. Противоречивый, невозможный и невозмутимый как скала.

Я не могла лишь ненавидеть его. А ведь это значительно упростило бы мне жизнь. Так легко погрязнуть в этом чувстве, отринуть всё хорошее и вариться, с каждым днём становясь всё несчастнее и ожесточённее.

Из больницы меня выписали через неделю.

Я помню дорогу, солнечные лучики, которые били в стекло машины, ослепляя, яркую зелень проплывающих мимо пейзажей, близость сидящего рядом мужчины.

Эту неделю мы почти не разговаривали. Несмотря на то, что модифицированный приходил в палату каждый день. Заходил, здоровался, клал букет цветов на кровать, садился в кресло и молчал, наблюдая за мной.

Это злило, бесило и равнодушной быть не получалось. Его взгляд прожигал насквозь, заставляя нервничать.

От цветов моя палата превратилась в оранжерею. Их запах сводил с ума. Больше всего хотелось встать и выкинуть их в окно, но это означало сдаться, дать слабину, позволить ему победить.

И мы продолжали играть в эту игру, правил которой не знали.

Лес. Такой густой, что солнце почти не проникало сквозь пушистые ветки вековых сосен. В воздухе так сильно пахло свежестью, мхом, хвоей и смолой, что он казался густым. Надо лишь открыть рот и можно его пить, делая глубокие глотки.

Бесконечная дорога и близость мужчины, которая с каждой минутой становилась всё более яркой. А потом перед нами вдруг вырос небольшой уютный домик с огромными окнами и черепичной крышей.

— Приехали, — сообщил Рейф, когда машина остановилась на небольшой гравийной площадке.

— Где мы? — спросила у него, впервые за всю дорогу подав голос.

Дом посреди леса. Это выглядело необычно и очень шикарно. Само здание не выбивалось из окружающей природы, а наоборот словно стало её частью, дополняя и разбавляя дикую, первозданную красоту блеском стекла и металла.

— Это дом моего деда, — сообщил Рейф, открывая дверь машины и подавая руку, чтобы я могла выбраться.

Но я не спешила.

— Дедушки? — спросила нервно, сжимая в кулаках длинные рукава водолазки, которую сильно оттягивала вниз, пытаясь скрыть запястья.

Бинты уже сняли, но небольшие повязки оставались, напоминая о той глупости, которую я чуть не совершила.

— Их здесь нет, — терпеливо объяснил Рейф. — Они уехали, оставив дом в нашем распоряжении.

— Ты выгнал их? — спросила у него.

Из машины выбралась сама, игнорируя протянутую руку.

— Зачем так радикально? — отозвался он, чуть отступая в сторону и никак не комментируя моё поведение. — У них есть где жить. И это они предложили нам пожить здесь. Свежий воздух, тишина, природа. Это должно помочь восстановить тебе душевное равновесие.

— Душевное равновесие может отлично восстановить твоё исчезновение из моей жизни, — парировала я, обхватывая плечи руками.

Несмотря на то, что стояло лето, мне было прохладно.

— Сомневаюсь, что это поможет, — произнёс оборотень неожиданно мягко. — Пойдём, я тебе всё покажу.

Это хорошо, что он не касался меня, а просто шел рядом.

Дом действительно был очень большим, просторным и светлым. Сразу видно, что это не просто безликое идеальное жилище, в котором он поселил меня раньше. Здесь жили, любили, смеялись и радовались.

Я подошла к камину, на полке которого стояло множество фотографий в разнообразных рамках.

Меня привлекла одна — белозубый мальчуган с непокорными кудрями и открытым взглядом. Он сжимал в одной руке удочку, а в другой небольшое ведёрко, из которого торчал хвост какой-то большой рыбины. Здесь было много фотографий мальчишек самого разного возраста, но взгляд зацепился именно за этого.

— Моя первая щука. Я тогда чуть не лопался от гордости, что смог самостоятельно поймать её без помощи деда, — вдруг произнёс мужчина, встав у меня за спиной, и добавил: — Этот снимок сделан за две недели до смерти мамы.

Её фото я тоже нашла. Русоволосая молодая женщина, прижимающая к себе двух хохочущих мальчишек. Она улыбалась, но в глазах читалась такая боль и тоска, что я невольно отвела взгляд.

— Здесь так много детей, — произнесла я. — У вас большая семья.

— Очень. У деда с бабушкой четверо сыновей, тринадцать внуков и два правнука. Пока. Кажется, у Саймона еще один на подходе. Плюс у деда два брата, и они тоже часто бывают здесь со своими детьми и внуками.

— Большая дружная семья.

— Относительно. Отец всегда выбивался из этой кучи.

— А где он? — поинтересовалась я, вновь скользнув взглядом по фотографиям, словно пытаясь угадать.

— Его здесь нет. Ба убрала все снимки… Давно уже. Пойдем, я покажу тебе комнату.

Первая дверь справа. Большая комната с личным балконом. Светлые стены в тонкую серую полоску и добротная мебель. Синие шторы и белоснежный тюль, который парусом поднимался из-за сквозняка, который мы создали, войдя и оставив дверь открытой.